– Это не война! – прошипела Алиса. – Это выжившая из ума тиранка, терзающая собственный народ. И то, что сделал ты, к войне никакого отношения не имеет. Это был акт трусости. Подавшись в предатели и кинувшись докладывать королеве о местоположении Зеподмелья, ты приговорил десятки невинных, ничуть не рискуя сам и не произведя ни единого выстрела лично! Ты даже не обладаешь честной чёрствостью обычного рядового, которому приказано жать на курок. У тебя был выбор, и, когда запахло жареным, ты спрятался за юбками королевы!
Возможно, Валет покраснел, возможно, побледнел: было сложно разглядеть под глянцевым покрытием карты.
– Уверен, невиновных отпустят, – пробормотал он.
– Мэри Энн казнили, Шляпника едва не казнили...
– Они были врагами государства! Нарушили закон. Сговорились свергнуть королеву.
– Сумасшедшую королеву. Непригодную королеву! Королеву, которая запирала всех в темницах, пытала, отнимала у них имущество и убивала! Невменяемую тиранку!
– Закон есть закон, Алиса, – произнёс Валет с улыбкой. – Королева есть королева. Даже в твоём мире есть правительница.
– Моя королева ни за что бы не напала на собственный народ и не попыталась бы устроить конец света.
– Выходит, она мнит себя хорошей королевой, а? Для... всех, в самом деле?
Алиса смерила его ледяным взглядом:
– Виктория никогда бы не отняла игрушки у детей. И что это за затея с победой? Слышала, как только у неё наберётся достаточно игрушек, она устроит конец времени и, следовательно, конец света и таким образом выиграет. Тебя это в самом деле устраивает?
Валет одарил её ослепительной улыбкой.
– Я всего лишь валет, не имеющий ни власти, ни права голоса в подобных вопросах: устремления и амбиции – удел королев и королей. Игры престолов. Что бы ни происходило, я намерен оставаться на вершине до конца.
– Какая удобная философия. Позволяет тебе не испытывать вины и просто плыть по течению, избранному властями предержащими. Так тебе не нужно ни думать самому, ни брать на себя ответственность за будущее.
Валет вздохнул.
– И зачем ты только направляешься во владения Червей? – спросил он устало. – Это место точно не для тебя: раз уж спаслась оттуда, держись подальше. За твою голову назначили цену: тысяча пирогов и чёрт из табакерки, конфискованный у одного из тётельвов.
– Как ты меня нашёл? – парировала Алиса. – Ты следил за мной?
– Конечно следил! – сказал Валет раздражённо. Вся бравада и задор сползли с его лица. Он просто выглядел уставшим: как теперь всякий в Стране чудес. – Поначалу мы думали, что ты умерла, или тебя затоптали, или ты как-то иначе сгинула навсегда после штурма Зеподмелья. Когда стало очевидно, что тебе каким-то образом удалось спастись, королева приказала мне найти тебя и проследить за тобой.
– У тебя бы не получилось отправиться за мной туда, где я очутилась, – сказала Алиса. – Ты не можешь перенестись в Англию.
– Некоторые могут. И переносятся.
В узком окошке, освещавшем тёмный угол багажного вагона, проносился меняющийся пейзаж. В какой-то момент показался фруктовый сад, который плодоносил блестящими чёрными буквами, сверкавшими на солнце. Алиса мельком увидела довольного кролика в коричневой шубке. Он держал букву «Е» и готовился от неё откусить.
– Но не я. Признаю, эта дорога для меня закрыта, – произнёс наконец Валет. – Как бы то ни было, я напал на твой след, как только ты вернулась в нашу прекрасную страну. Знаешь, за мою собственную голову всё ещё назначена цена. Пироги. Дурацкие, дурацкие вкусные пироги, которые я съел в лесу Забытья. Теперь я должен заплатить за свой проступок, делая всё, что королева ни прикажет.
– И что теперь? – спросила Алиса.
Она заставила себя заглянуть Валету в глаза: в его напечатанные, чёрные глаза.
– Теперь я тебя сдам, – сказал Валет (пожалуй, чересчур прямо). Прямо, как линии картонной карты. Оба помолчали какое-то время.
– Или я порву тебя надвое, – заметила Алиса. Она понятия не имела, сработает ли новая сила, которую она обрела в Стране чудес, у неё не осталось ни печенья, ни напитков. Однако ладони зачесались, изящные пальцы приготовились схватить картонку и порвать.
– Или позовёшь Шляпника, – сказал Валет. – Или проводника. Или просто вытолкнешь меня за дверь...
В этот раз он с ней не шутил, взгляд Валета скользнул к узкой щели под дверью, сквозь которую доносился грохот колёс по рельсам. Он бы пролез.
Валет... предлагал ей это сделать.
– Зачем? – спросила она мягко.
Он пожал плечами и печально улыбнулся:
– Когда я увижу тебя в следующий раз, мне придётся тебя арестовать. Послушай меня: не возвращайся во владения Червей. Это равносильно твоей смерти. Королева так зла на тебя и Мэри Энн, что наверняка отложит все дела в сторону, только чтобы выследить и наказать тебя. Есть те, у кого... в отличие от меня... нет бумажного сердца, но есть ножницы, чтобы резать, рвать и уничтожать.
Алиса округлила глаза. Ножницы, чтобы резать?
– Ты имеешь в виду Картореза? Дремлявые деревья что-то про него говорили... Шляпник пришёл в ужас!
Валет нетерпеливо покачал головой.
– Ну же, – прошептал он. – Сейчас или никогда!
– Шляпник?.. – позвала Алиса. – Шляпник! – Затем взяла Валета сбоку и понесла к двери, словно письмо, доставленное по неверному адресу, которое просовывают обратно в щель. – Шляпник!
Шляпник примчался как раз вовремя, чтобы увидеть, как Валета высосало из вагона и он полетел над полями, подхваченный свежим ветерком, переворачиваясь в голубом небе снова и снова, пока не исчез.
Однако недостаточно быстро, чтобы увидеть, как Валет дерзко помахал Алисе перед уходом и как послал ей воздушный поцелуй.
– О, – произнёс Шляпник, удивлённый, но не удручённый. Он видел, что Алиса цела и невредима, и этого ему было достаточно. Шляпник не отличался ни подчёркнутой мужественностью, ни стремлением к геройству, когда в том не было необходимости. Только когда того требовали обстоятельства. И Алиса ценила в нём эту черту, так отличавшую его от всех мужчин и юношей, которых она знала (за исключением кузена Катберта). – Так ты в порядке. Это был Валет?
– Он самый, – ответила Алиса, тяжело дыша от усердия и... чего бы там ни было ещё. Корсет нового наряда был гораздо свободнее, что облегчало движения и делало их более приятными. Однако Алиса сомневалась, так ли уж хорошо он поддерживает осанку. – Он либо просто собирал информацию, либо за мою голову действительно назначили награду. Или за голову Мэри Энн. Не уверена, что королева видит разницу... не уверена, что хоть кто-то из вас её видит.
– О, это несправедливо, – резонно заметил Шляпник.
– Давай-ка всё же сходим за чаем, – заключила Алиса, отряхивая брюки. – У меня такое чувство, что в следующий раз подобная возможность представится нам не скоро.
Глава 28
Длиннолицый джентльмен за стойкой в вагоне-ресторане окинул их серьёзным взглядом, когда Алиса заказала два чая со сливками и кулёк конфет. Она вдруг сообразила, что даже не подумала об оплате (в Стране чудес этот момент всегда решался как-то сам собой). У служащего подобное поведение явно вызвало подозрения.
– Из какого вы объединения? – осторожно спросил он, демонстрируя крупные зубы и старательно избегая лошадиного акцента. – На вас никаких значков.
– Вот уж не думала, что такой нужен, когда путешествуешь поездом. А вы из какого?
– Великая «Национальная железная дорога», конечно. – Широкие ноздри втянули воздух. – Относится к нейтральной территории. Я гражданин мира. Ваш чай, мисс. – Он повернулся к ней спиной. Алиса посмотрела на Шляпника, приподнимая бровь.
– Заметь, он не представил тебя печенью, – шепнул Шляпник. – Знаю я эту породу.
– Я понятия не имела, что аппалузы такие грубые, – вымолвила Алиса.
Однако малый не произнёс больше ни слова, держа при себе предубеждения против парочки путешественников, в чём бы те ни заключались. Он подвинул к ним поднос с печеньем, булочками и вощёным пакетиком конфет, которые, казалось, тасовались сами по себе в попытке устроиться для поездки поудобнее. «СЪЕШЬ НАС» было выведено взбитыми сливками и подчёркнуто вареньем (вероятно, малиновым) на подносе.
