13 марта землевольцы вывезли Мирского на юг, но в Петербурге начались массовые облавы, аресты, обыски. Современники писали, что ничего подобного в столице еще е было и даже полицейские стали чуть ли не бастовать, говоря, что устали арестовывать по сто человек в ночь. В этих условиях Соловьев сказал, что стрелять в царя будет 2 апреля. За несколько дней до этого землевольцы покинули Петербург, чтобы не гибнуть в ожидавшихся тотальных облавах. Соловьева сопровождал только Михайлов, которому было необходимо посмотреть механизм царской охраны в чрезвычайной ситуации и, наверное, помочь стрелку скрыться, если это было вообще возможно, в любом случае.
2 апреля 1879 года на утреннюю прогулку из правого, царского подъезда Зимнего дворца, вышел Александр II. Почти ежедневно в любую погоду он гулял по Дворцовой площади в течение часа, проходя мимо Александровской колонны, Главного штаба у Сельскохозяйственного музея и реки Мойки. По заведенному порядку в десяти метрах за ним шел начальник его охраны капитан Карл Кох, жандармы в штатской находились по всем периметру очищенных от прохожих главной площади империи. У Певческого моста через Мойку, рядом с Миллионной улицей и набережной Зимней канавки, всегда стояли любопытные, смотревшие на царское гуляние. Император уже сделал свой традиционный дворцовый круг и повернул к Зимнему, когда от Певческого моста внезапно выскочил худой молодой человек в одежде коллежского асессора и с десяти метров выстрелил в императора. Соловьев не попал, сзади на него уже летели охранники, Александр II развернулся в сторону и назад и побежал, дергаясь рывками в разные стороны. Соловьев выстрелил еще четыре раза и все равно не попал, и на пятом выстреле его руку с револьвером чуть не отрубил набежавший капитан Кох. Соловьев отскочил и успел опрокинуть в рот склянку с ядом, который не привел в мгновенной смерти, возможно из-за длительного неправильного хранения. Соловьева быстро отвезли в ближнее градоначальство, силой напоили молоком и промыли желудок. Он назвался вымышленной фамилией и отказался давать показания. Его сфотографировали и показали фото тысячам петербургским дворникам и швейцарам, которые назвали его квартиру. Там по недодорванным письмам и обрывкам бумаг полицейские установили его саратовский адрес и быстро выяснили его личность. Михайлов знал почти все, и успел предупредить гонцом группу Фигнер, которая уехала из Вязьмино без документов, в ночь перед прибытием в село особой жандармской группы, арестовывавшей всех знакомых и незнакомых Соловьева в Саратовской губернии. 5 апреля все западные газеты публиковали материалы о покушении, а по Петербургу летели листовки-литографии, на которых царь зайцем бежал от высокого молодого чиновника, целившегося в него из револьвера. По имперской столице на всех полицейских участках, полицейских казармах, присутственных местах, на зданиях Невского проспекта, белели «Листки «Земли и воли», разосланные и всем высшим сановникам империи: «Исполнительный комитет предупреждает, что если Соловьева, как и Каракозова при дознании подвергнут пытке, то того, кто это сделает, Исполнительный Комитет будет казнить смертью». Отваров дурманящих веществ Соловьеву тоже не давали.
За месяц до покушения Соловьева Г. Гольденберг застрелил харьковского губернатора Д. Кропоткина, в середине марта стреляли в Дрентельна, а 2 апреля пришла царская очередь. Самодержавие объявило в нескольких городах военное положение и разделило Россию на шесть генерал-губернаторств, начальники которых получили диктаторские полномочия. Инакомыслящих, оппозиционеров, недовольных, либералов ссылали сотнями. В течение 1879 года повесили и расстреляли обвиненных в политических преступлениях В. Дубровина, Л. Брандтнера, В. Осинского, В. Свириденко, А. Соловьева, О. Бильчанского, Г. Горского, А. Гобста, Д. Лизогуба, С. Чубарова, А. Давиденко, С. Виттенберга, И. Логовенко, И. Дробезгина, Л. Майданского, В. Малинку. Общество с ужасом обсуждало, что людей казнили только за то, что у них ночевали нелегальные и оставляли на хранение прокламации, за нарушение подписки о невыезде, за попытку устроить типографию, за наличие револьвера при задержании. В Петербурге, Москве, Киеве, Харькове, Одессе, Варшаве закрывались либеральные газеты и журналы, арестовывались и без суда и следствия в административном порядке, только на основании полицейских и жандармских документов, ссылались все неблагонадежные или объявленные такими. Забитые ссыльными вагоны пошли в Сибирь из губернских городов, и обжаловать это было запрещено.
Полиция запретила продажу оружия для самообороны, усилила паспортный режим, сократила выдачу разрешений на жительство в Петербурге и Москве. В столичных дворах установили круглосуточное дежурство многочисленных дворников, ежедневно докладывавших околоточным надзирателям о всем подозрительном и просто необычном. Высшим чиновникам империи была выделена охрана. Дворцовую охрану тоже изменили, как и личную охрану Александра II.
28 мая 1879 года на Смоленской площади Петербурга, недалеко от Витебского вокзала, Гороховой улицы и набережной Фонтанки, при четырех тысячах зрителей был казнен Александр Соловьев. Впервые все официальные газеты империи с мельчайшими подробностями описали неописываемые детали казни. Александр Михайлов собрал всю группу «Свобода и смерть», которую уже начали называть «Лигой цареубийц». Программу борьбы с монархией обсудили сам А. Михайлов, Н. Морозов, Л. Тихомиров, А. Квятковский, А. Баранников, Н. Кибальчич, А. Якимова, Г. Исаев, С. Ширяев, З. Лауренберг, А. Арончин, Г. Гольденберг, Н. Богородский, В. Якимов, Е. Сергеева, С. Иванова, Н. Зацепина и А. Якимова. Не все они входили в партию «Земля и воля». Через несколько дней столичные дворники соскабливали несоскабливаемые «Листки «Земли и воли»», расклеенные по Петербургу: «Правительство объявляет себя в опасности и войну всей России. Пусть будет так. Будут ли расстреляны десятки или сотни, будут высланы тысячи или десятки тысяч – правительству этими мерами себя не спасти. До сих пор правительство губили беззаконие, бесправие, деспотизм, насилие и попирание личности. Доведя свое безрассудность до абсурда, они создали у нас революционную партию, с решимостью биться на смерть, дали ей сочувствие всех порядочных людей. Мы знаем, что многие погибнем, но гибель единиц не страшна для партии, когда весь ход истории ведет к революции. Мы принимаем брошенную нам перчатку. Мы не боимся борьбы и в конце концов взорвем правительство, сколько бы не погибло с нашей стороны. Этот дикий произвол кинул революционеров на путь вооруженной борьбы и заставил их сказать: вы или мы, мы или вы, а вместе мы существовать не можем».
Николай Кибальчич
Вихрь злобы и бешенства носился над империей. Чем активнее работали палачи, тем ожесточеннее нападали революционеры. Уже не постепенно, а все быстрее и быстрее революционная страсть направлялась на одно лицо, на самодержавного главу государства. Руководитель группы «Свобода и смерть» Александр Михайлов с соратниками перестал заниматься только пропагандой террора, который начинали считать наиболее эффективным средством борьбы с монархией. Ситуация в империи накалялась с каждым днем. Остававшиеся в живых землевольцы много позже вспоминали, что крики «так жить нельзя, надо найти выход» раздавались отовсюду. Многие ранее не интересовавшиеся революционным подпольем люди теперь сами разыскивали радикалов, которые подрывали царский авторитет и обаяние всевластия правительства, разрушали фатализм и беспрекословную покорность судьбе, поднимали веру народа в успех борьбы.
Множество людей хотели реформ, но отрицали террор, как средство борьбы. Монархия распространила террор от маленькой, еще не террористической группы «Свобода и смерть» на все оппозиционное общество. Надзору и преследованию по команде сверху подвергались все, кто были или казались подозрительными и неблагонадежными. Раздраженное диким произволом общество активно революционизировалось. Многие недовольные заявляли, что необходимо с оружием в руках покончить с существующим образом правления. Софья Перовская, за ней Александр Михайлов заявили на судах 1881 и 1882 года, что именно виселицы заставили партию перейти от пропаганды социалистического учения к террору, заменившему путь в народ и сделавшему себя целью, которую меньше всего желала иметь партия. Революционную ситуацию создавали и усугубляли многие жандармы и полицейские, фальсифицировавшие и раздувавшие вроде бы политические дела и набивавшие карманы с помощью обмана Зимнего дворца.
Перовская Желябов и Кибальчич на суде
Террор и цареубийство становился лозунгом многих революционеров, пока не обосновавших их теоретически. Из многочисленных революционно-народнических групп только «Земля и воля» была многочисленной организацией, связанной общим уставом и дисциплиной, имевшей группы в провинции, свою газету, издававшуюся с осени 1878 года. Центральная группа в Петербурге заведовала всей партией, типографией, изданием газеты и листовок, финансовыми делами, связями с провинцией. Летом 1879 года в партии начался разброд мнений. Главные оппозиционные силы образовывались в университетских городах, но и из провинции в центр приезжали много молодых людей, горевших жаждой деятельности. Петербургские землевольцы с постоянным напряжением силы находились в пылу борьбы, радовались успехам и раздражались неудачам, и видели, что именно активная политическая борьба становилась неслыханным средством агитации и пропаганды. Они видели, что в деревнях нет конкретного результата деятельности их товарищей, блокированных местными властями и нравами. Они предложили свернуть работу в деревне, на длительность которой не хватало ни сил, ни средств. Революционеры понимали, что поднять народ никто не даст, а их всех просто переловят и отправят на каторгу. Необходимо было вернуть лучшие силы из таких деревень в кипучие города и бороться с монархией.
