Было бы нелепо недооценивать древних шумеров только потому, что они жили за пять тысяч лет до нас, когда мир в основном населяли дикари. Шумеры не были неграмотными. Это у них мы научились писать. Они не были глупыми. От них мы получили колесо, умение ковать металл, сооружать арки, ткать, ходить под парусом, засевать поля и выпекать хлеб. От них у нас домашний скот. Они придумали единицы длины и площади, веса и объема и приспособления, чтобы все это измерять. Они заложили основы математики, производили точные астрономические наблюдения, следили за временем, изобрели свой календарь, вели счет династиям. Говоря о Дильмуне, Макане и Мелуххе, они точно представляли себе, где находятся эти страны, и вообще великолепно разбирались в географии. Иначе откуда бы им знать, куда отправляться за медью, золотом, лазуритом, сердоликом, алебастром и множеством других ценимых ими материалов, которых не было в недрах Шумера, но которые тем не менее прочно вошли в их материальную культуру? Важнейшее значение придавали они истории. Исповедовали культ предков, дорожили памятью о событиях и героях прошлого. Списки правителей были священными текстами для подрастающего поколения, обучающегося у жрецов и мудрецов. Ной для нас — миф, но Зиусудра был для них исторической личностью. Дильмун представляется нам продуктом фантазии, для шумеров это был торговый центр в тридцати двойных часах пути от их страны.
Пронзительный сигнал одной из ожидавших нас внизу машин вернул меня из Дильмуна на Бахрейн. Пора возвращаться. Спускаясь по крутой осыпи, скрывающей замечательные каменные стены, я не отрывал восхищенного взгляда от величественных рукотворных холмов Али. Этот остров вместил некрополь предтеч шумеров. В более широком смысле — некрополь наших духовных предтеч. Приблизят ли нас его памятники на один шаг к нашим забытым началам?
С чувством, похожим на благоговение, я ступил на землю у подножия холма и направился к машинам, мысленно представляя себе проходившие в этих местах необычные процессии. Быть может, здесь двигался траурный кортеж с прахом могущественного властелина, чьи подвиги на морях во все более приукрашенных версиях пережили века и дошли даже до классных комнат моего детства.
Судно, ставшее «ковчегом», вероятно, было приставшим к этим берегам ма-гур. Мифическая процессия спустившихся с него животных на самом деле состояла из нескольких коров, быка, небольшого гурта овец. После дней, проведенных на борту широкого, массивного камышового корабля, скотинка, мыча и блея, зашагала по мелководью к берегу, где сразу же принялась искать ближайший водопой. Люди и животные выжили на острове, так как бог священного правителя позаботился о том, чтобы из здешней земли били ключи холодной чистой воды с далеких гор на материке.
С ужасом смотрел я, как местные добытчики извести врубаются в самые величественные курганы. Все арабы островного княжества посещают мечеть, читают в священном Коране о своем пращуре Ное, и эти же мусульмане разрушают киркой и лопатой древнейший мавзолей, к которому, быть может, приходили Сим, Хам и Иафет, чтобы почтить память своего отца.
Древние бахрейнцы были люди религиозные. Из безымянного морского порта Бибби повез нас вдоль берега на запад, в местность, получившую название Барбар. Здесь его отряд сделал свое первое серьезное открытие — был обнаружен храм, притом совершенно особенной конструкции. Археологи вышли на него, заложив разведочную траншею на самом низком из цепочки песчаных холмов, превосходящих размерами великие курганы Али. Выбранный для разведки холм заинтересовал их после того, как коллега Бибби, профессор Петер Глоб, приметил торчащие на склонах два огромных блока тесаного известняка. Каждый из блоков весил более трех тонн и опирался на постамент из известняковых плит. Квадратные выемки на верхней грани блоков позволяли предположить, что они, возможно, служили пьедесталами для больших статуй. Углубляясь над постаментом в холм, археологи наткнулись на стену второй террасы, а выстилающие эту террасу плиты, в свою очередь, подводили к следующей ступени, и наконец последняя стена окаймляла центральную, вершинную часть всего сооружения. С удивлением отметили ученые, что за стенами не было никаких помещений. Сплошная прямоугольная ступенчатая конструкция возвышалась над окружающей местностью наподобие шумерской храмовой пирамиды. Облицовкой стен служили уложенные в три ряда без цементирующего раствора, тщательно подогнанные друг к другу блоки превосходного мелкозернистого известняка. Камни верхней площадки выглядели иначе — они сужались кверху наподобие снежных блоков эскимосского иглу, образуя круглую ограду диаметром менее двух метров.
Раскопки показали, что четыре тысячи лет назад окружающий сооружение участок был на два с половиной-три метра ниже. Надо думать, культовая площадка, венчающая отвесные, ориентированные по солнцу ступени, тогда выглядела еще внушительнее. А когда рабочие расчистили ведущие к вершине лестницы и пандусы, Бибби понял, что перед ним религиозное сооружение, подобное зиккуратам — храмовым пирамидам Двуречья.
Памятуя шумерское предание о потопе, Бибби посчитал весьма знаменательным, что на Бахрейне обнаружен храм, родственный шумерским[23]. За пределами Двуречья в области залива прежде не находили сооружений, похожих на ступенчатый зиккурат. Продолжая раскопки, археологи нашли множество черепков, лазуритовые бусины, алебастровые вазы, медные обручи и листовую медь, птицу из меди, литую голову быка с глазницами под инкрустацию и — окончательное подтверждение связей с Шумером — медную статуэтку, изображающую обнаженного человека с большими круглыми глазами и бритой головой. Он стоял в молитвенной позе, типичной для месопотамского искусства в период между 2500 и 1800 годами до нашей эры. Одна из алебастровых ваз в точности напоминала вазы, распространенные в Двуречье в конце третьего тысячелетия до нашей эры.
С волнением осматривал я древний храм, слушая, как Бибби связывает его с дальними плаваниями шумеров и дильмунской торговлей. Никто не назвал бы эту островную цивилизацию изолированной. К тому же находки археологов не исчерпывались вышесказанным. На южной грани ориентированного по солнцу сооружения ступени спускались к глубокой выемке, а в ней, ниже уровня земли, помещался облицованный камнем бассейн, и едва мы начали спускаться в него, как у меня вырвалось:
— Пальцевый отпечаток!
Снова она, притом в еще более совершенном исполнении: каменная кладка, за которой я охочусь! Блоки неравной величины словно обрезаны лазерным лучом. Некоторые — с намеренно оставленными выступами; все обтесаны и отшлифованы почти до блеска и пригнаны друг к другу без цемента настолько плотно, что вряд ли просунешь лезвие ножа. Мне снова отчетливо вспомнились стены Винапу на острове Пасхи и другие такие же стены — от доинкских сооружений Винаке и Тиауанако до Ликса и хеттских стен Богазкёя.
