— Ну и что в нём такого особенного? — не понял капитан, глядя в выбранный из общей кучи лист бумаги. — Позвонил на радио, песню заказал. Многие так делают.
— Не жмут погоны-то, капитан? — строго поинтересовался Митрохин. — Соображалку включи хоть ненадолго. С какой такой «золотой свадьбой» можно поздравлять вора в законе, которому по понятиям и жениться-то нельзя? Дураку ясно, что это шифровка.
— Чёрт, — хлопнул себя по лбу Караваев. — Подумал ведь ещё — что-то здесь не так! Но вы-то, товарищ майор, ловко подметили!
— Надо иногда просто смотреть на некоторые вещи незашоренным взглядом, — Сергей Николаевич снисходительно похлопал сослуживца по плечу. — Хотя уловка довольно старая. Ещё во времена Шерлока Холмса было модно давать кодированные объявления в «Таймс», если вы помните. Здесь то же самое, только вместо газеты использовано радио, вот и вся разница. «Золотая свадьба», я думаю, это сама предстоящая сделка. Заказанная песня, видимо, тоже что-то означает: может время, может место. Не знаю, это уже не столь важно. Главное мы выяснили — он поддерживает связь со своими по обычному телефону, заказывая на радио обговорённые заранее композиции.
— Отдать приказ техникам фиксировать переговоры Быни в отдельную папку?
— Обязательно отдайте. И ещё, для очистки совести, пробейте телефончик, на который был сделан первый звонок. Что это за женщина — сестра, подруга, любовница? Как там её?
— Амина, — заглянув в листок с текстом, подсказал капитан.
— Как? — запнулся майор, поднимая тяжёлый взгляд на Караваева.
— Амина, — непонимающе повторил тот.
— Твою мать, капитан, — вздохнул Митрохин. — Ты что, только по приказу думать начинаешь?
— Не понял…
— Как зовут женщину, которая приехала вместе с сыщиками?
— Ах ты, — Юрий Алексеевич стал лихорадочно рыться в своей кожаной папке в поисках необходимой бумаги, уже догадываясь, впрочем, что там увидит.
— Ну? — насмешливо произнёс майор, глядя на суетящегося подчинённого. — Нашёл?
— Сивцова Амина Фаридовна, — упавшим голосом прочитал капитан второй раз за сегодняшний день. — Тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения. Проживает…
— Оставь, — махнул рукой Сергей Николаевич, вновь вчитываясь в распечатку. — Вряд ли это совпадение. Наверняка женщина, которой был сделан звонок в Москву, и та, что поселилась вчера в здешней гостинице, — одно и то же лицо. Тут, правда, не разговор, а бред какой-то. Видимо, боялся прослушки. Но тем не менее, что хотел, сообщил — через день после этого звонка приезжают оперативники, группа захвата и та самая Амина… Вот что, капитан. Свяжитесь с Москвой, пусть срочно достанут всё, что смогут, на эту загадочную связную. И здесь выдели кого-нибудь, чтоб осторожно посмотрели, чем она тут занимается. Если куда-то отлучится — можно и в номер её заглянуть. Только осторожно, капитан, не наломайте дров, ясно?
— Ясно, товарищ майор. Разрешите выполнять?
— Выполняйте. Обо всех изменениях в обстановке докладывать мне лично.
— Слушаюсь!
Несколько секунд Сергей Николаевич молча смотрел вслед удалившемуся подчинённому, затем вздохнул и потёр виски.
— Времени, времени не хватает, — тихо произнёс он, поворачиваясь к столу. — Чёрт, под самый конец операции всплывает столько новых фигурантов! Ладно хоть вообще выявились. Предупреждён — значит вооружён.
Он вздохнул ещё раз и решил немного побаловать себя — послушать всё-таки, как ругается матом невозмутимая красавица Регина Романовна Краснова.
Единственное, о чём майор сейчас жалел, что к этому её вынудил человек не из их с капитаном ведомства.
«Может, попытаться переманить этого Быню к себе после операции? — думал он в то время, как его руки отыскивали нужную звукозапись. — Больно уж ловко, шельмец, работает».
Магнитофон послушно принял кассету.
Сергей Николаевич Митрохин, майор Федеральной службы безопасности Российской Федерации, приготовился наслаждаться.
Из динамиков раздался тихий стон.
Регина, «сохранённая» для потомков на плёнке, в очередной раз начала приходить в себя.
«В минтае содержится множество полезных веществ…»
Книга о вкусной и здоровой пище
Фёдор не видел Регину уже целые сутки, а потому всё происшедшее накануне стало казаться ему каким-то дурным сном. Правда, здоровенная гуля, выросшая за ночь на темени, убеждала его в обратном.
«Как бы она зла на меня не затаила, — несколько запоздало рассуждал Сивцов, почёсывая больную макушку. — Выстрелит ещё из-за угла, как Каплан в Ленина, и всё. Приходи, кума, любоваться!»
Фёдор накинул на плечи первый попавшийся на глаза полушубок, висевший у дверей, и вышел на крыльцо. Турист во дворе колол дрова для камина. Увидев жмурившегося на солнце Сивцова, он с силой всадил топор в берёзовый чурбак, отряхнул руки и, с удовольствием закурив, приблизился к крыльцу.
— Доброго утречка, — с некоторой долей сарказма поприветствовал он Быню. — Как спалось?
— Привет, — благодушно отозвался Фёдор. — Спасибо, хорошо.
— Ещё бы, — непонятно сказал Турист. — Всем бы так хорошо…
— А что? — удивился Сивцов. — Ты плохо спал?
— А ты как думаешь? — озлился вдруг его собеседник. — Я думал, тебя в живых уж нет! Ты хоть в своей комнате ночевал? Или в другой какой?
— В какой же ещё другой? — не понял Фёдор. — Конечно у себя.
— Как это «в какой ещё другой»? А к кому ты вчера из холла попёрся? — с ласковой улыбкой поинтересовался у него Турист. — «Стол двигать»? Это ж надо — даже чего-нибудь поправдоподобней придумать поленилась! Ну кто в таком платье зимой в лесу по даче расхаживает и мебель переставляет? А ты чего за ней потащился? Я тебя сколько раз предупреждал — держись от неё подальше!
— А как же я не пойду, — возмутился Сивцов, — если она меня позвала? Что ж я, скажу: «Извини, не пойду» или «Сама двигай свой стол»?
— А с каких это пор вы с ней на «ты» стали? — подозрительно прищурился Турист.
— Ну, это когда она ещё с нами за столом сидела, — пожал плечами Фёдор. — После того, как Поршень чемпионом стал. А вчера мы выпили с ней по старому обычаю на брудершафт и закрепили это обращение между собой.
— Вы пили с Ригой на брудершафт? — страшным голосом прошептал Турист и зачем-то оглянулся по сторонам. — И ты так спокойно об этом говоришь, стоя на крыльце, прямо под окнами? Ты чё, смертник, Быня?
— Она же сама предложила, — пробормотал смущённый реакцией товарища Сивцов. — Чего тут такого-то? Может, ей просто поцеловаться захотелось?
— Стол-то хоть передвинули? — с надеждой в голосе поинтересовался Турист.
Фёдор сокрушённо покачал головой.
— Эх! — его собеседник безнадёжно махнул рукой. — Долго у неё пробыл?
— Да минут десять всего, — честно признался Сивцов. — Максимум пятнадцать.
— Ладно уж заливать-то, — Турист сплюнул сквозь зубы и щелчком отбросил окурок. — Пятнадцать… Из наших, конечно, тебя никто не выдаст, это я тебе точно говорю. Потому как пацаны тебя уважают. Но ведь баба — она баба и есть. Поссорится как-нибудь с Трофимом, да в пылу ему и выложит, как вы с ней «стол двигали»…
— Зачем? — не понял Фёдор.
— А так, ни зачем. Просто — чтоб ему пообидней сделать. Или из вредности своей. Её-то он пальцем не тронет, и нашей Регине Романовне об этом прекрасно известно. А вот тебя…
— Что меня? — похолодел Сивцов.
— Не знаю, — задумался Турист. — Фантазия есть? Вот и придумай сам для себя какой-нибудь особенный ужас. Только на деле, я думаю, всё может ещё хуже оказаться. Тут надо Трофима знать. Больно уж он к Риге неровно дышит.
— Так она всё-таки его любовница? — поразился Фёдор. — А мне сказала, что просто референт.
— Ага, — удивлённо посмотрел на него Турист. — А я — писатель Лев Кассиль. Тебе ж ещё до её приезда говорено было — держись подальше. А ты не внял. Теперь молись, чтоб наружу ничего не выплыло, может, тогда и обойдётся как-нибудь…
— Наверное, уже выплыло, — негромко вздохнул Сивцов. Турист, тем не менее, услышал.
— Что выплыло? — заинтересовался он. — Ну-ка, давай, давай, колись уже. Чего-нибудь придумаем. Одна голова хорошо, а две лучше.
После недолгих раздумий Фёдор наклонил голову и дал собеседнику потрогать образовавшуюся за ночь шишку.
— Ого! — похвалил шишку Турист. — Обо что это ты так?
— Не обо что, а об кого, — поправил друга Сивцов. — Это я Регину… гм… Романовну в подбородок этим местом ударил. Наверное, сегодня она с синяком.
— Ох, ну ни фига себе! — присвистнул Турист. — Как это ты так умудрился? Во время дикой и разнузданной оргии, что ли?
— Какой, к чёрту, оргии? — рассердился Фёдор. — Она меня задушить хотела!
— Ну а я про что? — удивился Турист. — Когда душат — как раз, значит, самая оргия и начинается. Во всех фильмах так. Ты главное говори: чё дальше-то было? Она тебя душит, а ты?
