— Тебе очень идет сердиться. У тебя из глаз сыплются искры.
— Многие женщины носят оружие для… Что ты сказал? — Она повернулась к нему и наткнулась на его подбородок.
— Я сказал, что ты красивая, — повторил он.
— Спасибо, — слегка заикаясь, пробормотала Джессика. В следующее мгновение она отвернулась и с трудом заставила себя сосредоточиться. — Женщины на Диком Западе должны носить оружие. Потому что там встречаются всякие… Ой, что ты делаешь?
Он наклонил голову и уткнулся ей в шею.
— Целую тебя, но не хочу прерывать твою тираду. Так что еще ты хотела сказать?
— Встречаются всякие дикие животные, например, медведи, другие хищники… и хищники…
Она сделала паузу, набрала побольше воздуха и повернула голову набок, чтобы ему было удобнее. От сладкого, теплого дыхания Коула по телу Джессики пробегала дрожь. Она понимала, что надо остановить Коула, и пообещала себе, что так и сделает, но… немного погодя.
— Хищники? — спросил он.
— Да, много хищников.
— Где?
Она потеряла мысль:
— Не знаю. Где-то… Он тихо рассмеялся:
— Так я тебе нравлюсь?
Он медленно повернул девушку к себе, не выпуская из объятий. Джессика обняла его за шею, и он, порывисто прижав девушку к себе, жадным ртом припал к ее губам. Его язык проник внутрь и несколько долгих минут наслаждался ее восхитительным ртом. Как чудесно они подходили друг другу! Она словно была создана именно для него: чувственная, ласковая, любящая.
И она невинна. Вспомнив об этом, он мгновенно пришел в себя. Коул не мог сразу отпустить Джессику, а лишь перевел дыхание. Потом еще раз пылко поцеловал и наконец отпустил ее.
Но она не хотела его отпускать. Дрожа от желания, Джессика целовала Коула со всей накопившейся страстью. Она будто повторяла его поцелуй — сначала робко, потом смелее. Он снова обнял ее и застонал, когда ее нежный язык коснулся его языка.
Боже, до чего она хороша! Ее раскованность потрясла Коула, он понимал, что, стоит ему проявить настойчивость, девушка отбросит сомнения. Она слишком невинна, чтобы опасаться последствий. Но хотя бы один из них должен подумать о завтрашнем дне и остановиться.
Коул убрал ее руки со своей шеи и отступил назад.
— Мне не надо было этого делать, — хрипло проговорил он.
Сквозь пелену тумана Джессика смотрела, как он отдаляется от нее.
— А я рада, что ты так поступил. Мне хотелось узнать, что это за ощущение…
Коул снова повернулся к ней:
— Джессика, я не… подопытный кролик. Увидев гнев в его глазах, она шагнула к нему.
— Но я так давно хотела поцеловать тебя…
— Ну ладно. Больше такое не повторится.
— Почему?
Он не мог поверить своим ушам.
— А ты знаешь, к чему ведут поцелуи? — возмутился Коул.
Джессика медленно кивнула:
— Знаю. Но я никогда…
Он резко оборвал ее, потому что даже разговор на эту тему вызывал у него страстное желание снова обнять ее, а если бы он так поступил, то уже не смог бы остановиться.
— Нам надо держаться друг от друга подальше. Ясно?
Она кивнула, но потом покачала головой:
— Господи, как же это можно сделать? Мы же вместе едем!..
— Не распускай руки.
Он вдруг хрипло рассмеялся. Никогда еще он не говорил таких слов женщине и сам не мог поверить, что говорит их Джессике. Неужели значок делает его столь благородным?
Джессика сложила руки на груди.
— Как хочешь, буду счастлива помочь тебе. Он неожиданно разозлился:
— Я хочу сорвать с тебя одежду! Хочу бросить тебя на землю и делать все, о чем я мечтаю!
Ее глаза расширились.
— Ты мечтаешь обо мне?
— Да, Джесси.
— Я тоже мечтала о тебе. Коул, а ты хочешь заниматься со мной любовью?
— Нет, не любовью, — поправил он, — а сексом. Чувствуешь разницу? Если мы переспим с тобой, то завтра утром ты поймешь, какую ошибку совершила. Потом будешь жалеть всю жизнь.
Джессика почувствовала нарастающий гнев.
— А ты? Тоже поймешь, что это ошибка?
— Конечно.
— И тоже всю оставшуюся жизнь будешь жалеть?
— Да, буду жалеть. Но не так долго. Ну, дошло до тебя? Для меня это не так много значит.
Она посмотрела на пистолет на земле, подняла его и прошла мимо Коула.
— Из всех самовлюбленных…
— Я не обманываю тебя, Джесси. Большинство мужчин готовы солгать, только бы заманить женщину в постель.
— Такую, как я?
Он дошел за ней до костра.
— Да. Как ты. Невинную, чистую и очень соблазнительную, черт побери! Обладая таким прекрасным телом, ты не можешь позволить себе быть наивной. Это опасно и глупо.
— Ага, значит, я глупая! Да будет тебе известно: неопытность не означает глупость.
Она бросила пистолет на постель и стала сверлить его взглядом:
— Хорошо. Ответь на один вопрос, Коул. И больше никогда не будем говорить на эту тему.
— Какой вопрос?
— Почему ты так уверен, что я стану жалеть всю оставшуюся жизнь? Потому что я женщина или потому что глупая?
— Хочешь сказать, ты не будешь жалеть? Джессика молчала.
— Конечно, будешь! — решительно заявил он. — Женщина всегда хочет привязать к себе мужчину.
— Привязать?
— Ну да. А мужчинам этого не надо.
— Значит, женатые мужчины — это те, кого поймали за хвост и силой притащили к алтарю?
Коул подумал и решил, что образ совершенно точный.
— Возможно, и так.
— А твоего зятя принудили жениться на твоей сестре?
Коул забыл, что рассказал ей о своей семье.
— Ты имеешь в виду Мэри Роуз и Харрисона? — Прежде чем она что-то добавила, он покачал головой: — Нет, Харрисон хотел на ней жениться.
Джессика села и начала расшнуровывать ботинки. Стоя, он наблюдал за ней, пытаясь вспомнить, с чего у них начался спор.
— Слушай, Джесси. Я хочу сказать…
— Что ты не желаешь никаких привязанностей и обязательств.
— Совершенно точно! — почти выкрикнул Коул.
— Ну держись, Коул. Я тоже этого не хочу, — прошептала она. — Я не собираюсь выходить замуж. И никогда не выйду, — добавила она громко.
— Когда-нибудь выйдешь, — предсказал он и нахмурился.
— Потому что так жить будет легче?
Он растянулся на постели, уставился на звезды и ответил:
— Легче. Да и Калебу нужен отец.
— Нам с сыном не нужен никакой мужчина. Я не собираюсь создавать образцовое семейство. О, ты меня так злишь, Коул! Как большинство людей, которые хотят насильно навязать свое мнение другим.
— Но ведь трудно одной воспитывать ребенка!
— Трудно. Но я счастлива… Я говорю искренне. А выйти замуж только потому, что так делают все, так требуют правила, — настоящее несчастье. И кого в этом несчастье потом винить, кроме себя?
