— Не испытывай меня сейчас, Елена. Я действительно не в настроении.
В его голосе слышалось достаточно угрозы, чтобы я спокойно вмешался.
— Не припоминаю, чтобы завтрак сопровождался шоу. Не хотите поделиться, почему вы ссоритесь, прежде чем я выпью свой кофе?
Дмитрий никогда еще не выглядел таким счастливым, увидев меня.
Елена резко повернула ко мне голову. Выражение ее лица смягчилось, как только она заметила Нико.
— Доброе утро, малыш. Ты принес свои палочки вниз?
— Ммм. — Нико поднял их. — Все, мама.
— Даже с пятнашками?
— Ага. — Нико протянул мне палку, которая действительно выглядела так, будто на ней были пятна. — Ты можешь увидеть?
— Могу. Выглядит очень круто.
Он довольно ухмыльнулся.
Елена повернулась к Роману, мягкость исчезла.
— Возьми себя в руки.
— Веришь или нет, но ты не первый человек, который говорит мне это, — проворчал он.
— Я верю в это, — отрезала она. Николаю она ласково сказала: — Иди и поешь фруктов, мой дикий мальчик. Там много груш — твоих любимых.
Вскоре комната наполнилась нашей семьей, даже присоединился Антон. Мы протиснулись вокруг стола, обхватив друг друга руками и соприкоснувшись плечами. И все же никто не жаловался на нехватку места; это доказательство того, что наша семья росла.
Я откинулся на спинку стула и спокойно наблюдал за тем, как продвигается трапеза. Боль образовалась в моей груди, когда семья занялась завтраком, делясь и смеясь, препираясь и поедая. Мой сын хихикал со своими двоюродными братьями и сёстрами об их забавном дяде Романе, девушка, которую я любил, слушала бессвязное бормотание Даники и ловила все, что Даника чуть не роняла. Даже Дмитрий был вовлечен в разговор с Роксаной и Артемом, они втроем возбужденно говорили о новом жеребенке.
Когда я рос, у меня не было теплой еды в окружении тех, кого я любил. Каждый кусочек пищи был между настороженными взглядами и идеально произнесенными фразами. Мать и отец держали нас в заложниках, сражаясь друг с другом, а братья играли в игру, кололи меня вилками и ножами под столом.
Уйдя с Артемом, я был особенно строг к еде. Мы завтракали вместе, каждый божий день. Даже если кто-то не мог прийти, или жизнь была слишком ужасна, чтобы даже подумать о том, чтобы сесть, мы ели вместе. Иногда ужин или обед, но в основном завтрак. Мы ели украденный хлеб на крышах зданий, наблюдая, как солнце поднимается над покрытым инеем городом, и говорили о наших планах и амбициях.
Когда Татьяна присоединилась, а в конце концов Роксана и остальные, нам понадобился стол и более теплое место для трапез. Но иногда я скучал по тем утрам с Артемом, когда мы были мальчиками — в конце концов, это были первые трапезы, когда в меня не тыкали ножом и не доводили до безумия моей матерью.
Елена встретилась со мной взглядом поверх голов всех присутствующих, изогнув брови.
Я просто послал ей улыбку.
Наше внимание переключилось, когда Даника заерзала на своем стуле, на ее лице ясно читался дискомфорт. Она выздоравливала и чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы ходить, но я знал, что боль от пули все еще мучила ее — как и травма от того, кто это сделал.
Я не позволял себе слишком долго размышлять об этом. Мысли о том, что Татьяна сделала с Даникой, было достаточно, приводя меня в яростное безумие.
Она заплатит, успокоил я зверя внутри себя. Мы отомстим.
— Ты в порядке, Дани? — спросила Елена, прищурив глаза.
Даника заставила себя улыбнуться. На неопытный взгляд, улыбка маленького следователя была бы идеальной, но я знал, что она нарисовала ее на своем лице, скрывая эмоции, бушующие внутри.
— Да. — ее глаза метнулись к Роману. Он развлекал детей. — Просто немного устала.
Я мгновенно понял, из-за чего Елена и Роман ссорились.
В тот момент, когда Даника проснулась, Роман оставил ее. Он не обсуждал и не упоминал о своей реакции на то, что Даника пострадала, вместо этого решив игнорировать все свои проблемы. Она была в замешательстве — я знал, что она была в замешательстве. Эти двое обычно дрались, как кошка с собакой, но Роман был странно отстранен. Он не разговаривал с ней несколько дней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Раздражение промелькнуло на лице Елены, когда она увидела то же самое, что и я.
— Хочешь, я тебе что-нибудь подам? — она спросила. — Или приготовлю что-нибудь? Чтобы помочь тебе уснуть?
— Я в порядке, Лена. — ответила Дани.
Она оторвала взгляд от Романа и уставилась в свою тарелку.
Елена открыла рот, но я бросил на нее взгляд. Она мгновенно нахмурилась, выражение ее лица говорило о миллионе вещей. Ни один из них не был милым.
Пусть они разбираются сами, предупредил я ее взглядом.
Он причиняет ей боль, ответила она.
Они оба причиняют друг другу боль.
Елена закатила глаза, но больше ничего не сказала на эту тему.
25
Константин Тарханов
— Войдите, — позвал я, поднимая голову от стола.
Елена вошла, завернутая в одеяло. В руках она держала большие шерстяные носки.
— Не замёрз? Я принесла носки.
Ветер и дождь обрушились на поместье по мере того, как зима становилась все хуже. Небо было вечно серым, а воздух бесконечно холодным. И Елена, и Нико были опустошены тем, что не могли выйти на улицу. Не раз я входил в комнату и заставал их обоих уставившимися в окно с одинаковыми угрюмыми выражениями лиц.
Я откинулся на спинку кресла, подзывая ее ближе.
— Иди сюда.
— Я здесь не для того, чтобы отвлекать тебя, — предупредила она.
— Развлеки меня.
Елена закатила глаза, но не смогла скрыть улыбку, когда приблизилась. Я думал, что она бросится в мои объятия, будто я жестом приглашал ее сделать это, но вместо этого она села на край стола, почти на расстоянии вытянутой руки.
Почти.
— Ты наденешь носки для меня?
Она фыркнула.
— Я заберу их обратно, если тебе будет больно.
— И оставишь меня замерзать?
— Ты выживешь.
Я просунул руку под ее одеяло, обхватив пальцами ее икру.
— Ты такая теплая, lyubimaya — любимая. Я мог бы вонзить в тебя свои зубы.
— Я же сказала тебе, что я здесь не для того, чтобы отвлекать.
— Лгунья. Ты прекрасно знаешь, как сильно ты отвлекаешь.
Елена тайно улыбнулась.
— Нико бросил меня ради Еввы, а Роксана присматривает за Даникой.
— Я твой третий выбор? — я сжал ее ногу. Она попыталась вырваться из хватки, но не с намерением освободиться. — Это больно.
— По крайней мере, ты выше Романа, — заметила она.
Я не ответил на ее слова, внезапно слишком восхищенный ее красотой, чтобы думать о чем-то другом. Она сидела на краю стола, как русалка на скале, запрокинув голову, показывая густые пряди волос. Ее зеленые глаза смотрели на меня из-под темных ресниц, в их радужках искрилось веселье.
Каждый сантиметр ее тела был совершенством, каждая ее частичка прекрасной.
Каждая ее частичка моя.
— Не смотри на меня так.
— Я не смотрю на тебя каким-то особым образом.
Она поджала губы, скрывая растущую улыбку.
— Так кто же теперь лжец?
Я скользнул рукой все выше и выше, касаясь пальцами ее чувствительной части.
— Ты мне скажи, lyubimaya — любимая?
Прежде чем она смогла ответить, я притянул ее к себе на колени, крепко прижимая к себе.
— Кон! — огрызнулась Елена.
Я уткнулся носом в ее плечо, вдыхая ее запах. Она не сопротивлялась, не отворачивалась. Вместо этого Елена выгнула шею, давая лучший доступ к чувствительной плоти.
Темная радость поднялась во мне, когда я понял, что эта часть Елены навсегда и полностью моя. Ее стоны и вздохи будут слышны только моими ушами, ее кожу будут ласкать только мои пальцы. Только я могу попробовать ее на вкус; только я имею честь быть рядом с ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И она мне позволит.
