Сразу после этого инцидента задул юго-западный ветер. Через час он усилился баллов до пяти. Я дал римскому флоту три часа на то, чтобы добраться сюда. Не уложились. Подумал, что высадились в другом месте. Куда боги вынесли, там и остались. Решил подождать до завтрашнего утра, а потом отправиться искать сперва на восток, а потом на запад. Около полудня на востоке заметили паруса, а через час на берег высунулись первые триремы и либурны, начали высадку легионеров. Парусники остались дрейфовать, чтобы дождаться прилива, подойти ближе к берегу и при отливе лечь на дно. К тому времени мои матросы уже вколотили сваи, и наша трирема осела на вязкий грунт между ними. Мне показалось, что британский ил воняет ядренее материкового.
Высаживать своих воинов не спешил. Пусть другие подновят, обустроят каструм. Да и лошадей наших еще не привезли. Они на одном из парусников. На этот раз Гай Юлий Цезарь взял с собой много конницы, чтобы не сильно уступать бриттам по этому роду войск. Видимо, в этом году у него более серьезные намерения: готовится захватить много речного жемчуга.
58
Моя турма движется по раскисшей после дождя, лесной дороге в передовом дозоре. Небо только начало сереть, поэтому видимость от силы метров сто, что уже хорошо, потому что, когда сразу после полуночи выступили в поход из каструма, дорогу угадывали по деревьям, ограничивавшим ее. Долбанный командующий армией спит всего четыре-пять часов и не понимает, что другим надо больше. Ложится Гай Юлий Цезарь рано, однако у меня язык не поворачивается зачислить его в «жаворонки», потому что начинать трудовой день в полночь эта птица не умеет. Дождь прекратился давно, но воздух напитан влагой, сырость проникает даже под толстый шерстяной плащ. Хотя существует поговорка «Что под плащ легионера попало, то пропало», к сырости это явно не относится. Из-за этой повышенной влажности, которая, как по мне, пакостнее тропической из-за более низкой температуры, народ в Британия во все времена по большей части заплесневелый. Кто бы ни переселялся на остров, через пару поколений превращались в мокриц. Кельты здесь тоже другие. Такие же понтовитые, как материковые, только куража не хватает, поэтому кажутся маленькой девочкой, которая с важным видом неумело вышагивает в маминых туфлях на высоких шпильках.
Сейчас мы едем отучать бриттов от дешевых понтов. Трирему мне приказали передать под командование кормчего, а самому вместе с турмой отправиться в поход. Семья моя осталась на берегу возле старого каструма. Учтя прошлогодний опыт, римляне основательно укрепили его и оставили для охраны десять когорт и триста всадников под командованием префекта Квинта Атрия. К сожалению, моей турме не удалось попасть в три сотни счастливчиков, поэтому месит грязь на лесной дороге.
— Где-то впереди горит костер, — догнав меня, докладывает Дуфф.
Обоняние у третьего декуриона не хуже, чем зрение и слух. Не представляю, как он живет с такими острыми органами чувств!
— Возьми пару человек и догони дозор, помоги им. Если заметишь засаду, сразу отступай, — приказываю я Дуффу, а остальным тихо командую: — Приготовиться к бою.
Воюющие против нас тринованты, ицены, сегонтики, анкалиты, биброки и кассии переняли опыт моринов. Генеральное сражение давать не собираются, догадываясь, что проиграют, поэтому устраивают засады, атакуют малыми отрядами и в случае опасности сразу рассыпаются, убегают, точнее, уезжают верхом или на колесницах. Кстати, многие представители вышеперечисленных племен сражались на материке против римлян в позапрошлом году, так что знают методы партизанской войны не понаслышке. Поэтому дальше едем медленно, осторожно.
Дуфф возвращается минут через десять и докладывает:
— На берегу реки небольшой отряд варит рыбу в двух котлах.
Уверен, что третий декурион по запаху определил, что готовят бритты. Наверное, может сказать и какую именно рыбу варят.
Вместо этого задаю шутливо другой вопрос:
— Рыба уже готова?
— Почти, — на полном серьезе отвечает Дуфф.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда бог раздавал чувство юмора, третий декурион стоял одним из первых в очереди за носом или глазами.
Котлы сейчас делают стандартные, с небольшими отклонениями: маленькие, рассчитанные на двух-трех человек, средние — на пять-семь и большие — на десятерых. Значит, врагов не больше двадцати человек.
— Они не видели вас? — спрашиваю на всякий случай.
— Нет, конечно! — с нотками обиды отвечает Дуфф.
— Тогда нападем на них, — решаю я.
На берег реки, которая в этом месте была шириной метров тридцать, мы выехали медленно и якобы беспечно, поэтому бритты приняли нас за своих. На всякий случай они взяли оружие, но применять его не спешили, ждали, что предпримем мы. Я повернул к двум кострам, над которыми висело по котлу. У меня нюх, конечно, похуже, чем у Дуффа, что не помешало сразу понять, что варят именно рыбу.
— Сварилась уже? — кивнув на ближний котел, спросил я лохматого длинноусого мосластого аборигена в грязной холщовой рубахе с рукавами по локоть, поверх которой надета еще более грязная длинная кожаная безрукавка, который держал в руке копье длиной метра два с толстым древком, подток которого в виде бронзового пустотелого яблока, заполненного камешками, из-за чего гремит, если потрясти.
Видимо, привыкли к погремушкам с детства, вот и не хотят расставаться даже на войне.
— Почти, — ответил он, глядя на меня из-под длинной русой челки, подрезанной по брови.
— Что ж, будет нам, чем перекусить, — спокойно говорю я, после чего перехватываю пику удобнее для удара и колю мосластого.
Бритт успевает отбить ее копьем, но делает это слишком резко и размашисто, поэтому не успевает среагировать на второй мой укол, который приходится в ложбинку в основание шеи. Затем бью коня шпорами, заставляя прыгнуть вперед, и колю меж шевелящихся лопаток второго врага, который развернулся и начал убегать. Несмотря на то, что наконечник пики пробил кожаную куртку и влез сантиметров на десять, раненый бритт продолжил бежать, громко крича «Римляне!». Его догнал кто-то из моих подчиненных и располовинил нечёсаную голову спатой. Остальные враги к тому времени были уже мертвы.
— Быстро забираем трофеи и котлы с рыбой! — скомандовал я, потому что на противоположном берегу реки слушались крики и топот.
Из трофеев более-менее ценными можно было считать копья, мечи, ножи, овальные деревянные щиты и мешок с четырьмя караваями хлеба, вчерашнего, судя по твердости. Правда, мои воины умудрились стянуть с убитых грязные холщовые рубахи и не менее грязные кожаные безрукавки и штаны. Котлы сняли две пары всадников вместе с палками, на которых они висели, и так и повезли, держа палку между собой. Мы уже начали въезжать по дороге в лес, когда на противоположном берегу реки появилась пара сотен вооруженных бриттов. Примерно треть из них уже успели нанести синий боевой макияж, благодаря чему на фоне речной воды смотрелись органично. Видимо, дорога шла через брод, потому что враги сразу кинулись в воду, намереваясь догнать нас и отомстить. Мы лишили их этого удовольствия, подогнав лошадей.
Отъехав метров на пятьсот, расположились на поляне, по краю которой проходила дорога. Я оставил двух человек на посту, а с остальными разделил завтрак, приготовленный для нас бриттами. Наловили они линей, судя по маленьким усикам у уголков рта. Сварили, не почистив. У линя и при хорошей обработке остается запах тины, в которой он проводит большую часть своей жизни, а уж при поедании нечищеного и вовсе создается впечатление, что ешь его вместе со средой обитания. Мы пацанами ловили их руками в камышах возле берега в реке Молочной в Запорожской области, а потом тетка запекала линей в сметане. У нее получалось намного лучше, чем у бриттов, но мы были так голодны, что обрадовались даже костлявой рыбе, воняющей тиной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сменившиеся часовые уже доедали оставленные им порции, когда появилась конница, следующая впереди своего легиона, седьмого. Я доложил префекту, имени которого не знал, что наткнулись на передовой отряд бриттов, перебили их, но вынуждены были отступить после подхода основных сил противника.
