Дори, в самом деле, прислонилась к нему в экипаже по пути домой. Он едва дышал.
И медленно, уверенно его молчаливая сестренка стала набирать вес. Это было явно заметно. Она больше не казалась тростинкой, словно порыв ветра мог ее унести прочь. Эти частые утренние зарядки с Мерридью были тому причиной. День начинался со свежего молока и зарядки. И доброты.
Он нахмурился. Прошло уже какое-то время с тех пор, как слуги докладывали ему о краже еды. Он должен проверить.
От легкого бриза заколыхались ветки, отчего вниз полился поток капель дождя с молодых весенних листочков. Он глубоко вздохнул. Его настроение поднялось, и он, полуприкрыв глаза, позволил себе насладиться гармонией лошади и человека, земли и неба.
– Давайте поскачем до того большого дуба на западной границе! – он заметил улыбку, смех и нечто голубое прежде, чем мисс Хоуп Мерридью мгновенно пронеслась мимо него. Сегодня на ней была голубая амазонка, шляпка с дерзким голубым перышком, которое свернулась над полями шляпки. По крайней мере, она была в подобающей позиции верхом на лошади.
Себастьян инстинктивно пустился в погоню. У нее было преимущество на старте, но его лошадь была больше, быстрее и сильнее. Он постепенно ее нагонял. Она оглядывалась время от времени, улыбаясь и пришпоривая лошадь. Мокрая земля летела ему в лицо. Он наклонился к шее лошади, и все пришпоривал и пришпоривал ее. Его кровь стучала одновременно с копытами.
Наконец, они поскакали параллельно.
– Доброе утро, мисс Мерридью, – насмешливо крикнул он. – Простите, что опережаю Вас.
Она рассмеялась.
– Попытайтесь, если сможете!
– О, я смогу. Это не по-джентльменски, знаю, но, тем не менее... – он наклонился еще ниже к лошади, скорее как жокей, а не джентльмен. – Я не джентльмен! – и обогнал ее, подъехав к дубу на добрых пятнадцать секунд раньше нее.
Она подъехала, смеясь.
– Спасибо! – задыхаясь, воскликнула она. – Ненавижу, когда джентльмен позволяет выигрывать.
Он удивился.
– А вам не нравится побеждать?
– Разумеется, нравится. Но что это за победа, когда тебе позволяют выиграть. От этого исчезает вся прелесть. Лучше пусть я честно проиграю в потрясающей гонке, чем выиграю из-за джентльменской галантности! – ее щеки покраснели, шляпка съехала на бок, а волосы разметались, она фыркала, но Себастьян ничего красивее в своей жизни не видел.
Она сняла шляпку, отбросила волосы назад, и снова ее надела.
– Замечательная гонка!
С усилием Себастьян взял свое тело под контроль, заставив себя мягко ответить.
– Да. Хотя я подозреваю, что нам не следовало скакать галопом.
Она снова рассмеялась.
– Ах, но здесь нас никто не увидит.
Это напомнило ему. Он снова посмотрел туда, откуда они прискакали. Да, Джеймс, лакей-грум, упрямо следовал за ними.
Она посмотрела туда же, куда и он, и снова расхохоталась.
– Бедняга Джеймс, он снова получил самую медленную улитку в истории. Он смертельно обидел паренька в конюшне несколько недель назад, и теперь ему все время седлают наихудшую лошадь, – она улыбнулась, и кротко добавила. – А я всегда получаю лучшую.
Себастьян без труда в это поверил.
Она глубоко вздохнула.
– Разве тут не замечательно пахнет, так свежо и чисто после дождя?
– Да. Давайте поскачем к вашему груму? – Себастьян неясно представлял себе, как присутствие грума спасет его от поступка, о котором он потом пожалеет.
Она решительно покачала головой, и перышко на шляпке заплясало у ее щеки.
– Нет, Джеймс со временем нагонит нас. Давайте поедем в этом направлении, к озеру. Я бы хотела посмотреть, не вылупились ли еще утята. Вчера мы видели три коричнево-золотых прелестных комочка. Если есть еще, я подумала, что мы могли бы утром привести ваших сестер сюда, а не в Грин-парк. Так радостно наблюдать за только вылупившимися утятами.
Себастьян не привык к подобной доброте. Его сестры были, – или должны были бы быть, – чужими ей. Никаких родственных связей. Он ей прямо сказал, что ухаживает за леди Элинор. Он привык к бесплатной жестокости, и знал, как себя при этом вести. А бескорыстная доброта – это что-то новенькое.
Они поехали шагом к пруду. Солнце уже поднялось, грея и возбуждая ароматы мокрой земли. Вдалеке начал просыпаться город. Через некоторое время он осознал, что они едут в молчании. Посмотрел на нее. Ее лицо было ясным.
– Я рад, что на сей раз, вы скачете на лошади, как следует.
Она, забавляясь, посмотрела на него.
– Вы меня провоцируете?
– Нет, нет, – поспешно заверил он. – Я просто испытываю облегчение, вот и все. Слишком сложно беседовать с тем, кто скачет на лошади вниз головой.
Она странно посмотрела на него.
– Ой, а это является проблемой? – поинтересовалась она, а потом захихикала. – Простите, – задыхаясь, сказала она. – Но мне ваши слова показались очень забавными.
Он требовательно посмотрел на нее, ожидая объяснений. Она сменила тему.
– Я с нетерпением ожидаю визита в сиротский приют... – заведение на Тотхилл Филдс. Леди Элинор пригласила нас с сестрой. Вы знали об этом?
– Да, она мне сообщила, – спокойно ответил он. – А теперь, не хотите ли вы мне сообщить, почему вы только что смеялись?
Похвально пытаясь остаться серьезной, она ответила.
– Вы известны вовсе не из-за вашего умения вести беседу и в лучшие времена.
Себастьян ошеломленно нахмурился.
Ее глаза плясали.
– Я не танцевала с вами головой вниз.
Она его дразнила! Насмехалась над его молчаливостью! Никто никогда не дразнил его! Ему это понравилось. Он сохранил серьезность, чтобы она этого не поняла.
Она улыбнулась.
– Ох, хорошо. Вы не обиделись.
Он перестал пытаться сохранять серьезность.
– Почему вы решили стать сорвиголовой в юбке?
– Это желание сжигало меня с тех пор, как я впервые побывала в Амфитеатре Остли два года тому назад. Нас водил туда мой зять, и нам понравились наездницы. Я тут же захотела убежать и присоединиться к ним.
– Что вам помешало?
– Ох, настали такие времена. Нам всем пришлось в спешке покинуть Лондон. По семейным... обстоятельствам, – она немного помолчала. – Но я сохранила желание попробовать какие-то трюки на лошади. Я всегда обожала верховую езду, знаете ли.
– Это видно. Вы великолепная наездница. Но те трюки, которые вы исполняете, крайне опасны. Почему вы рискуете своей шеей?
– Я выросла с чувством, что меня ограждают, ограничивают, запирают... – она задрожала. – Поэтому я обожаю делать то, что не должна. Это дает мне ощущение свободы. И это не так рискованно, как вам может показаться. Те дополнительные ремешки, которые Джеймс добавил к моему седлу очень надежные. И нет ничего (ничего!) похожего на волнение от успеха, которое я испытываю, когда поднимаю что-то с земли. Я тогда не такая уж «неуклюжая Клара».
