В образовавшейся тишине слышны лишь звуки проезжающих мимо машин и наше частое дыхание.
— Что с твоим голосом? — первым прерывает молчание Мирон.
— Не твоё дело.
— Было бы не моё, не спрашивал бы, — отвечает резко и поворачивается.
Окидывает своим фирменным цепким взглядом, от которого у меня пальчики в ботинках поджимаются, а внизу живота начинает зарождаться тёплый ураган.
Игнорирую острый приступ желания прикоснуться к точёному, словно высеченному из камня лицу Мирона. Он сейчас в своём лучшем образе. Холодный, надменный мудак, который меня возбуждает. Но теперь у меня есть некоторые обязательства перед другими людьми. А его обидные, и не одни, слова впечатались в мой мозг — не стереть!
Запрокинув голову, громко смеюсь.
— Заботу решил включить? Ты опоздал! — кидаю слова ему в лицо, как швыряют перчатку перед дуэлью. Это мой ему вызов. — Я сошлась с Сашей. Не хочу иметь с тобой ничего общего. Не хочу, чтобы нас видели вместе. Это мне вредит.
— Забыла, что он мой лучший друг? Общее у нас всё равно будет. Например, Соколов. Я тебе звонил вчера, — произносит Гейден, подпирая двумя пальцами подбородок.
Смотрю в его лицо, а затем на руки.
Что он от меня хочет?
— Я была занята.
— Искала неприятности на свою задницу?
— Да какое тебе дело, что я делаю, где и с кем? Я не твоя собственность.
— Не моя. Семьи Соколовых, — подтверждает.
Узнал всё. И его это задело? Поэтому он здесь?
— Так вот что тебя задевает, — понимающе киваю и обличительно тыкаю пальцем в сторону Мирона. — Что я выбрала не тебя и твои деньги! Что не умоляла тебя купить меня? И не таскалась за тобой как собачка? Ты этого хотел? Чтобы бегала и унижалась?
В конце перехожу на крик, а Мирон болезненно морщится.
— Прекрати орать. И послушай меня. Соколова тебя использует во благо себе. Парень, который был с Сашей в машине, — не жилец. Будешь прикрывать его задницу до тех пор, пока тебя же виноватой не сделают. Не будь идиоткой, Ангелина. Там была вторая машина, в ней тоже был труп. Алё, ты меня слушаешь? Тебя подставят!
Если он хочет меня удивить, у него не получается. Дмитрий Константинович, адвокат Соколовых, ещё вчера посвятил меня в кое-какие детали с позволения Эвелины. Я с самого начала знала, на что шла. И я соврала полиции. Сказала, что вторая машина вылетела на встречку первой.
На моём счету теперь лежит пятизначная сумма, а чувство грязи никуда не делось. Я словно ещё больше испачкалась. Теперь уже не отмыться.
— Я знаю, как там всё было. Меня устраивают перспективы, — вру.
Ночью я поискала информацию об аварии, в которую угодил Саша, а может, он и сам её устроил со злости, я не разбиралась в этом, но факт остается фактом — совсем ничего не нашла. Никакой информации нет. Обычно сводка и хроника пестрят крупными дорожно-транспортными происшествиями. Фотографиями и видео. А здесь ничего.
Соколовы умело заметают следы, чтобы вытащить сына. Если Саша был пьян, то в протоколе об этом ни слова.
Я соврала. Соврала.
Ладони потеют, сердце стучит быстрее. Нервничаю перед Мироном сильнее, чем вчера перед незнакомыми людьми в форме.
В его глазах мелькает брезгливость вперемешку с досадой.
— Ты меня разочаровываешь, — сокрушительно качает головой Гейден.
И это задевает ещё больше. Какое он имеет право…
— Ты меня разочаровал ещё вчера, — бью в ответ, но знаю, что мои слова не достигнут цели и не причинят Гейдену никакой боли.
Смотрю на его искривлённые в гримасе отвращения губы и вспоминаю наши поцелуи. То, как сталкивались языками, как он ласкал меня, как рычал, когда входил в моё тело своим членом и трахал. Брал. Мы оба в тот момент не играли. Но наша единственная совместная ночь не была игрой. Поэтому слова, сказанные им утром, ранили так больно. Поэтому я выбрала другой путь. И мы оказались в той точке, где зависли сейчас.
— Совсем не понимаешь, на что подписываешься? Или в башке теперь один калькулятор и звон монет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Боже, Гейден. Это ты так ревнуешь? — смеюсь истерично, стараясь скрыть и спрятать свою израненную им душу.
— Ты меня поражаешь. Включи мозг, Ангелина!
— Он, в отличие от твоего, у меня всегда работает! — срываюсь окончательно, готовая выплеснуть на Мирона всё, что накопилось у меня внутри с нашей первой встречи. — Твой включается, только когда кровь от члена возвращается обратно! Что думаешь, спать с тобой опять побегу? Стоит только поманить и поиграть в рыцаря? Я хотела, чтобы у нас всё было не так! По-настоящему хотела. От тебя бы я ни копейки не взяла! Придумала бы как разобраться с проблемами! — уже ору. — Но ты ведь всё покупаешь! Равняешь всё в денежные отношения! Ты поэтому пошел в тот клуб, тебе так проще! Никто не причинит тебе боли, никто не посягнёт на твоё сердце! Сам выбираешь, с кем спать и об кого вытирать ноги. А я просто хочу немного пожить нормально! Хотела… Я подпустила тебя ближе, чем кого-либо. Разрешила разбить тебе своё сердце! Не побоялась! Ты просто трус, Гейден. Поэтому меня устраивает Соколов, вместе с его семьёй и его тараканами. Он хотя бы их не скрывает. Меня всё устраивает, Мирон! — повторяю, но голос еле заметно дрожит.
Отворачиваюсь к окну, по которому стекают косые капли начавшегося дождя. Я и не заметила, как налетела непогода. Из глаз вот-вот покатятся слёзы, и я усиленно пытаюсь этого не допустить.
Только не плакать. Только не плакать.
Меня всё устраивает. Пытаюсь сама поверить в свои же слова.
Грязные деньги, лежащие на карточке, жгут карман. Они решение всех моих проблем. Я далеко вперёд не смотрю. Живу здесь и сейчас.
— Ты меня совсем не знаешь, — спокойно говорит Гейден. Скашиваю глаза в его сторону. — Ты не понимаешь, чего просишь от меня. Я по-другому не умею, не могу. Всё, что меня интересует, я тебе озвучил. Я могу только так и никак иначе. Но если бы ты попросила, я бы тебе помог.
Его слова вкручивают мне в сердце кол, руша все надежды.
Не особенная. Очередная.
— Скорее ты ничего не хочешь…
— Ты права. И не хочу тоже. Мне неинтересны отношения, неАнгел. Только секс. Секс с тобой был классный. Я бы трахнул тебя ещё раз, — равнодушно, словно рассуждает о погоде, говорит Мирон. — Мы бы не вылезали из постели сутками, а потом ещё и ещё трахались где придется. Около любой горизонтальной или вертикальной поверхности.
— И это продолжалось бы, пока я тебе не надоела?
— Именно так.
Он взял в себя в руки и больше не пылает яростью и ненавистью. Успокоился. И снова стал собой. Надменным Гейденом, который получает всё что захочет. Меня он уже получил. Что-то ему мешает и тянет назад ко мне. Но думаю, он и с этим магнитом справится отлично.
Мирон умеет стряхивать с себя людей и перешагивать через них.
— Тогда какое ты имеешь право от меня что-то требовать, Мирон? Влезать в мою жизнь? Ты выбор сделал, я тоже. Остаюсь с Сашей… мне так будет лучше. И тебе тоже.
— Ты права — не имею. Я просто пытаюсь тебя предупредить. Кто ещё это сделает?
— Никто. У меня никого, — произношу глухо, опускаю глаза рассматривая свои короткие ногти.
Я одна. Мне одиноко. И какой бы сильной ни старалась быть, мне хочется простого человеческого тепла. Плеча рядом, за которое можно спрятаться и на которое можно опереться, поднимаясь с колен.
Это одна из причин, почему я так цепляюсь за чету Соколовых и их сына. Это одна из причин, почему моё сердце ноет и хочет любви от Мирона.
Я опять отворачиваюсь к окну, вонзаю зубы в нижнюю губу и зажмуриваюсь.
— Вот и всё.
— Вот и всё. Игра закончилась, Ангелина, — тихо произносит Гейден, запуская ладонь в волосы, отводит упавшие пряди назад, смотрит прямо перед собой. — Мы оба проиграли.
— Нет, — качаю головой, хватаясь за ручку на двери. — Проиграла только я, потому что влюбилась в бессердечное чудовище.
