разлагающуюся растительную массу. Гниющие материалы были сформированы в человеческую фигуру, фигуру горбуна. Отвратительное зловоние исходило от неподвижного тела, воняло нечистотами и человеческими испражнениями.
Джоанна с трудом сглотнула.
- Подними его, - сказала она.
- Я...
- Или помоги мне поднять его.
Она огляделась вокруг, посмотрела на восток.
- Поторопись. Уже почти рассвело.
Рон даже не был уверен, что они смогут поднять эту штуку на лужайке. В отличие от живого и очень реального горбуна, которого он видел копавшимся в его машине, эта фигура казалась весьма слабо соединенной и готовой в любую секунду развалиться на части.
Но когда они просунули под него руки и приподняли, фигура оказалась на удивление твердой. К тому же она была довольно тяжелой. Даже когда Джоанна схватила переднюю половину за руки, ему пришлось с трудом тащить нижнюю часть тела.
Не помогало и то, что он пытался задержать дыхание, а вдыхал только тогда, когда отворачивал голову.
Они снова вышли на тротуар, и Рон направился туда, откуда они пришли, но почувствовал, что Джоан тянет его в противоположном направлении.
- Нам нужно обойти квартал, - сказала она.
Он отвернулся от тела, тяжело дыша через рот.
- Какого черта мы делаем?
- Ты же знаешь!
Нет, он не знал, он не имел ни малейшего понятия. Он даже не мог рискнуть предположить. Но по какой-то причине у него было такое чувство, что он должен знать, что, возможно, в глубине души какая-то часть его действительно знает. И это его пугало.
Мимо пробежал бегун и кивнул им.
- Здравствуйте.
- Доброе утро, - сказала ему Джоанна.
Бегун не упомянул о теле, которое они несли, даже не казался обеспокоенным.
Они неуклюже ковыляли по тротуару с разлагающейся фигурой между ними. Джоанна шла ближе к улице, он - ближе к домам. Ему показалось, что в двух ярдах впереди он заметил какое-то движение.
Они подошли ближе. Голая женщина ползала по лужайке, опустив голову, и, казалось, искала червей.
Здесь был целый мир, о котором он ничего не знал, ранняя утренняя вселенная, существовавшая рядом с обычной, возможно, частично совпадавшая, но странная и принципиально иная.
В следующем доме старик снимал маленький крест, на котором он распял крысу.
Пыхтя и отдуваясь, уже не обращая внимания на запах, с болью в напряженных руках, они наконец вернулись к Джоанне.
По дороге она становилась все более взволнованной. Теперь она двигалась назад так быстро, как только могла, маневрируя телом горбуна на подъездной дорожке.
- Скорее! - в отчаянии воскликнула она. - Солнце уже почти взошло!
- И что нам теперь делать?
- Посадить его в машину!
В ее голосе прозвучало невысказанное “конечно”, как будто он задал глупый вопрос, на который все знали ответ.
- Положи его на землю и открой дверь.
Последнее, чего он хотел, так это вонючую разлагающуюся штуковину в своей машине - он никогда не избавится от этого запаха, сколько бы дезодорантов ни висело на зеркале заднего вида, - и тут он чуть не заартачился. После всего, что он сделал и с чем согласился, это было уже слишком, это была последняя капля.
Но он не успел возразить. Джоанна, все больше приходя в отчаяние, отпустила руки, открыла дверцу машины и попыталась снова поднять тело и поместить голову и верхнюю часть туловища в машину.
- Подтолкни! - приказала она.
Рон молча толкнул. Голова горбуна треснула под телом, и вся фигура перевалилась через горб между сиденьями и наполовину завалилась на водительское кресло.
- Разве он не должен быть сзади? - спросил Рон.
- Это не имеет значения.
Джоанна быстро оглянулась через плечо на светлеющее небо на востоке и захлопнула дверь.
Внезапно в машине послышалось какое-то движение. Из-за закрытых окон Рон услышал приглушенный крик, слово, которое звучало как “Детенте”, а затем взошло солнце и одинокий луч света кинематографически осветил пассажирское окно, как будто был запрограммирован на это голливудским магазином спецэффектов.
В машине возник вихрь, маленький черный торнадо, залепивший лобовое и боковые стекла гниющими листьями и чем-то похожим на почерневший перец чили с человеческим глазом.
А потом все это исчезло.
Джоанна открыла дверцу машины.
Все, что осталось, - это пакет с апельсинами.
- Слава Богу! - она вздохнула, и он услышал в ее голосе неподдельное облегчение. Она поцеловала его в губы, быстро, с благодарностью, и он почувствовал запах корицы и вкус сахара.
- Что... - он прочистил горло. - Что нам теперь делать?
Она положила свою руку на его, ее прикосновение было нежным и приятным .
- Мы можем ехать, - сказала она. - Если поторопимся, то к обеду уже будем в Биг-Беар.
Он подумал о том, что только что произошло, потом подумал о том, как трудно встретить кого-то, даже через личное объявление, и посмотрел ей в глаза в оранжевом свете восходящего солнца.
Он глубоко вздохнул.
- Хорошо, - сказал он. - Поехали.
Ⓒ Meeting Joanne by Bentley Little, 2011
Ⓒ Игорь Шестак, перевод, 2020
Посмотри на трусики Мэрилин Монро!
Мы видели эти знаки на протяжении последних ста миль.
ПОСМОТРИ НА УНИФОРМУ СС!
ПОСМОТРИ НА ГИТАРУ ДЖОНА ЛЕННОНА!
ПОСМОТРИ НА ПАРИК ЭЛВИСА!
Они размещались в двадцати пяти милях друг от друга: единственные рукотворные объекты на всём протяжении этого богом забытого пустынного шоссе и, должен признать, как реклама были чертовски эффективны. Говорить было не о чем, обратить внимание было не на что, и без всяких визуальных конкурентов знаки привлекали всё внимание водителей. Расстояние между ними давало время обсудить следующий приближающийся знак, и это только увеличивало внимание, получаемое от автомобилистов.
Как специалист по коммуникации с уклоном в рекламу и общественные отношения, я восхищался этими рекламными щитами, их способностью грубо и незамысловато завлекать и интриговать, захватывая свою аудиторию. В то же время я знал, что эта аудитория мала: в эти дни большинство предпочитает добираться до пункта назначения самолетом, а не на автомобиле, и это делало знаки, как бы эффективны они не были, всего лишь причудливой реликвией из ранней эры маркетинга.
Я смотрел в лобовое стекло. Приближался следующий знак: ярко красный прямоугольник увеличивался по мере нашего приближения к нему.
ПОСМОТРИ НА ТРУСИКИ МЭРИЛИН МОНРО!
Рэй посмотрел на меня.
— Что это за место?
— Откуда
