Можно было, в принципе, смотаться в Веслогорск просто так. Хоть раз побыть не участниками, а зрителями. Деньги на дорогу у ребят нашлись бы. Рита охотно разрешила бы им переночевать в ее частном доме. Но Гарик об этом даже не заикался, и Андрей думал, что знает, почему.
С уходом Рикошета и Грина «Акафист» распался, но их солист сумел пристроиться в другую веслогорскую группу, в «Экклезиаст». На гитаре Сергей играл лучше, чем сочинял стихи, а из «Экклезиаста», насколько было известно Андрею, как раз тогда ушел один из гитаристов, Саша. Он как раз женился второй раз, что ли, и времени на музыку у Саши теперь не оставалось. Рикошет, однако, мог пойти и не к старому знакомому. Такой бас-гитарист, как Витек, сильно повышал шансы любой рок-группы на призовое место, а то, что Рикошет легок на подъем и действительно влюблен в свою музыку, Андрей понял гораздо раньше, чем догадался о его нестандартной сексуальной ориентации.
Гарик боялся увидеть Рикошета. Снизу, из ревущего обладелого зала.
Очевидно, похожие мысли посещали и Лену, поэтому в течение томительно тянувшегося месяца никто из них так и не предложил съездить в Веслогорск. Так же, словно по молчаливому соглашению ни Лена, ни Андрей за все время после исчезновения Рикошета ни разу не заводили разговора о пропавшем гитаристе.
Вечером перед началом фестиваля музыканты собрались в гараже, где хранили вещи, но вот уже недели три ничего не репетировали. Орешек как раз ушел в ночную смену, но все остальные смогли выбраться. Гарик достал из кессона пару бутылок “Черного Короля”, последнее напоминание об ушедшем лете. Вскоре, в связи с похолоданием и приближением зимы группа собиралась плавно перейти на более крепкие напитки. Вот уже больше часа они сидели в каморке, потягивая ледяное горькое пиво и лениво перебрасываясь короткими фразами. Разговаривали в основном Лена с Андреем, Гарик молчал. Андрей наблюдал за ним с горечью и болью. Гарик словно прислушивался к какому-то далекому голосу, который говорил что-то только ему одному. Свист тоже прислушался. Ему показалось, что за фанерной перегородкой, делившей гараж на две почти равные половины, кто-то осторожно ходит. Андрей вздрогнул и посмотрел на Бабая. На усталом, измученном лице Гарика вспыхнул трепетный отблеск последней надежды, когда за стенкой раздалось шуршание проводов. Андрей тоже отчетливо слышал, как будто кто-то подключает аппаратуру. Гарик поднялся.
– Ты куда, Гарик? – спросила Лена. Похоже, она единственная не обратила внимания на шорохи в дальней части гаража.
Бабай перехватил внимательный взгляд Свиста и понял, что он тоже уже знает. Но Гарику все это было уже безразлично. Он сел, лицо его погасло. Гарик облизнул пересохшие губы и глотнул пива, стараясь не смотреть на Андрея.
– По-моему, Рикошет нас подставил, – вкрадчиво начал Свист.
Впервые за этот месяц разговор коснулся Рикошета, и теперь Андрей напряженно следил за реакцией Гарика. Тот тряхнул головой и сказал:
– Мы же толком ничего о нем не знаем до сих пор. Может, у него случилось что-нибудь.
– Мог бы и предупредить, – возразил Свист, выдохнув дым и исподтишка наблюдая за Бабаем сквозь него.
– Значит, не успел, – пожала плечами Лена.
– Отпуск взять, однако, он успел, – усмехнулся Свист.
Гарик нервно затянулся, поперхнулся дымом, бросил окурок на бетонный пол и вытер слезящиеся глаза.
– Я пойду, Рита ждет. Вы посидите еще, если хотите. Ключ от гаража занесешь утром, – и сунул руку в карман за ключами. Андрей открыл рот, но так ничего и не успел сказать.
Во всю мощь колонок, так, что задрожала дощатая переборка, раздался первый аккорд вступления к их последнему хиту “Дура”. А за ним и второй, и третий... Андрей побледнел. Остолбеневший по началу Гарик бросился вон, и Лена со Свистом последовали за ним.
Рикошет заметил их, оборвал игру и поставил гитару у стула, на котором сидел. Выражения лица Бабая Лена видеть не могла, но у Витька при виде Гарика стало такое лицо, что девушку буквально скрутило от ненависти. «Ну чем, чем же Бабай лучше меня?» подумала Лена яростно. То, что начиналось полтора года назад как легкая интрижка, за это время успело превратиться в самую сильную страсть Лены. И если в самом начале своих отношений с Рикошетом с Лена понимала, что НИКОГДА не станет для гитариста важнее любовника, то теперь она уже не хотела с этим мириться.
– Картина Репина «Не ждали», – насмешливо сказал Витек.
Манеру сравнивать жизненные ситуации с картинами, реально существующими и выдуманными, он за этот год перенял у Лены. Девушка вышла чуть вперед и сказала:
– Да скорее уж «Возвращение блудного сына».
Но Витек ее будто не услышал. Он смотрел только на Гарика.
– Рикошет...– только и смог сказать тот, и голос у него был жалкий.
Лена молчала и оценивающе рассматривала Рикошета. Глаза стали еще больше, полыхают голодным волчьим блеском – спал с лица Витек, да и вообще похудел. «А ему идет», против воли возбуждаясь и сердясь на себя за это, подумала девушка. Голова у Рикошета была такой грязная, что только что сало с волос не капало. И это при том, что, как знала Лена, Витек был чистоплотен до брезгливости. Вскоре после переезда в Хириши Лена уговорила Рикошета отказаться от его слишком уж экстравагантного чуба. Музыкант питал невыразимое отвращение к длинному нефорскому хайру, и теперь Лена поняла, почему. Сейчас, когда волосы парня чуть отросли, Рикошет стал намного красивее. Миловиднее. А в юности, когда был легче еще килограмм на двадцать, Рикошет, наверное, вообще выглядел с длинной прической этаким очаровательным смазливым бесенком. И вызывал восхищение своей красотой не только в женских сердцах. «Наклонностей-то стрижкой не скроешь», мрачно подумала Лена. Сейчас музыкант перешел на короткую стрижку, известную в народе под названием «площадка для мух». Спереди Рикошет оставил все же длинную прядку, которую Лена заплетала ему в тоненькую косичку, спускавшуюся чуть ниже брови музыканта. Но в этот месяц Рикошету явно было не до посещений парикмахерской – волосы его отросли, из короткой щетки превратившись в милые светлые кудряшки. Сейчас же эти кудряшки торчали на голове парня во все стороны, как переваренные макароны-спиральки из кастрюли. Лена поискала глазами более длинную прядь. Она должна была уже доставать парню до кончика носа, и Рикошет вполне мог заправить ее за ухо, чтобы не мешалась. Однако ничего подобного Лена не обнаружила. Девушка поняла, что Рикошет просто отрезал свою косичку, и ощутила болезненный укол в грудь.
Андрей подошел и остановился рядом с Бабаем, засунув большие пальцы рук за ремень Он смотрел на куртку Рикошета, зеленую синтетическую куртку от спортивного китайского костюма. Она висела на музыканте мешком, а на спине было жирное черное пятно, как будто кто-то с чувством поддал Рикошету бампером под зад. “Выперли”, – злорадно подумал Андрей. – “Довыпендривался. Захотел, наверное, процентов шестьдесят от суммы приза, зарвался…”.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
