— А я? — Вырвалось у Инги.
— У тебя будет иная задача. Я не могу рисковать, в последний момент подставив под удар единственный, доступный на сегодняшний день вычислительный центр.
— И?
— Ты будешь контролировать ситуацию, находясь на связи со спутниками. Как обычно в непрерывном движении.
— Спрей, ты знаешь, что за предыдущие сутки меня дважды едва не уничтожили? Я, между прочим, находилась уже в «мертвой зоне», не контролируемой противником. И, тем не менее, по фантом-генератору, имитирующему мое продвижение, был нанесен массированный ракетный удар, а затем группа сервомеханизмов непостижимым образом обнаружила место ночной стоянки!
— В чем претензии ко мне? — Нахмурился Спрей. — Неприятно, согласен, но идет война, ты не забыла? И на нашей территории полно машин, исполняющих программы, заложенные врагом.
— Ладно, Спрей, извини. Просто устала… Я сделаю, как ты сказал.
— В таком случае приступим к детальному разбору плана операции? Возражения, сомнения вопросы есть?
— Нет. — Ответил Туманов. — Давай подробно проработаем все моменты. Вплоть до секунд.
* * *
Домой к Матвею Ивановичу возвращались уже под утро.
У дома к плечу Инги неслышно спикировал Марз.
— Тебя Ланцет зовет. Важная информация. Он завершил проверку данных, как ты просила.
Средняя полоса России. Двое суток спустя…
Космодром «Запад-4» хоть и носил громкое название, но реально запуски на орбиту с него не осуществлялись. Резервный объект ВКС одновременно являлся полигоном, где проходили стендовые испытания все образцы новой, либо модернизированной техники в рамках подготовки колониального проекта «Новая Земля».
— Переживаю я за Ингу. — Произнес Матвей Иванович, когда впереди среди редких пожелтевших сосен появился высокий забор периметра и постройки контрольно-пропускного пункта.
— С ней Мелех. — Скупо обронил Вадим.
Юрка завертелся в своем кресле.
— А правда у них любовь? — Внезапно спросил он.
Сергунин строго посмотрел на своего подопечного.
— Ты Юрка свой язык придержи.
— А что сказал такого?
— За датчиками следи. Не до разговоров сейчас.
Юрка обиженно замолчал. Ну почему его все считают мальчишкой? Ведь восемнадцать лет уже. И в плену побывал и в боях. Вон Инге тоже только двадцать исполнилось.
Его размышления прервал сигнал на поисковом радаре. БПМ как раз приближалась к пропускному пункту, и Вадиму пришлось сбросить скорость, — ворота оказались закрыты, а перед ними подняты бронелисты, блокирующие дорогу.
— Сигнатура с правого борта! — Голос Скрябина прозвучал глухо и взволнованно. — Тридцать градусов по курсу классификация — механизм обслуживания.
— Огонь не открывать. — Приказал Туманов. — Не будем ворошить муравейник.
— А если он…
— Без «если». Болтаешь много, Юрчик. Докладывай по сигнатурам и жди команд. — Вадим остановил БПМ. — Ваш выход Матвей Иванович. Саша страхуешь.
Сергунин и Гладышев покинули боевую машину, направляясь к КПП.
Здесь фактически ничего не изменилось с тех пор, как Матвей Иванович в последний раз проходил через пропускной пункт. Все казалось родным, до боли знакомым и в то же время — неузнаваемым: космодром, хоть и резервный, всегда содержался в образцовом порядке, а сейчас взгляд то и дело цеплялся за признаки запустения, то собранная ветром у стены кучка мусора, то застывший агрегат обслуживания, выбитые стекла в здании пропускного пункта, щель в чуть раздвинутых воротах, через которую виден брошенный меж ангаров с техникой тягач.
В здании, куда они вошли через незапертую дверь, та же картина. Системы управления, компьютерные терминалы, сканеры — ничего не работало, видно стационарное питание отключилось давно, и автономный запас энергии был исчерпан.
Осмотревшись в помещении, Глатышев произнес:
— Вот что я думаю, Саша, не стоит нам трогать периметр. До нужного ангара всего пара километров. Тут все обесточено и пусть так же остается.
— Не выход, Матвей Иванович.
— Почему? Пешком минут пятнадцать-двадцать.
— Без прикрытия брони придется туго в случае осложнений.
— Каких осложнений? — Глатышев нахмурился. — Я прослужил тут пятнадцать лет. Если ты имеешь в виду глобальную вирусную атаку со спутников, то космодром не то место, где подобные фокусы могли сработать.
— Матвей Иванович, я командовал 743 сегментом Барьера. И то же думал, что наши кибернетические механизмы нельзя подчинить чуждой воле.
— Вы удержали сегмент?
— Сегмент, но не Барьер. Наши спутники на любой запрос отвечали вирусной атакой. Вы можете поручиться, что подобного не происходило тут?
— Нет, не могу. — Подумав, ответил Глатышев.
— В таком случае — возвращаемся. Мы убедились — системы охраны лишены энергии.
— И что?
— Пробьем брешь в ограждении и…
— И активируем тем самым резерв. — Подытожил Матвей Иванович. — Я не верю, что наши машины могли быть так запросто перепрограммированы с орбиты, но у них есть собственные боевые программы и зоны ответственности. Давайте не будем совершать необдуманных поступков.
— Ну, хорошо. — Сергунин неохотно развернулся. — А как мы проникнем в ангар? — Тут же осведомился он.
— У меня есть доступ.
— Прошло много лет.
— Знаю. Проект «Витязь» остановили, как только в мире начался процесс разрядки напряженности. Но это не значит что машины, переведенные на конвектор вещества, уничтожены. Они по-прежнему стоят в ангарах на консервации. Я сам опечатывал систему их хранения.
* * *
— В чем заминка? — Раздался в коммуникаторах вопрос Туманова.
— Тут все обесточено. — Ответил Александр.
— Да, и я не советую что-то ломать. На территории космодрома есть мобильные соединения, которые отреагируют на нарушение периметра. — Дополнил Матвей Иванович.
— Есть предложения?
— Двигаться пешком. Через пропускной пункт можно пройти.
Вадим ненадолго задумался, а затем неожиданно для Сергунина согласился:
— Ждите нас на КПП. Хотя нет, Саша ты — возвращайся.
— Зачем, командир?
— Будешь страховать наше продвижение. Если план Матвея Ивановича не пройдет, включишься в силовой вариант. Сам понимаешь, «на автомате» машину оставлять нельзя.
— Понимаю. — Буркнул Сергунин. Ему вовсе не улыбалось сидеть в БПМ и ждать чем завершится рискованная попытка проникновения, но приказы не обсуждают.
Четвертый резервный космодром ВКС России
Машины.
Они управляли всем. Человеческий фактор в последние годы перед войной оказался сведен если не к нулю, то к ничтожному, близкому к данной цифре значению.
Отличие кибернетических механизмов российского производства от их зарубежных аналогов, заключалось в приоритетности исполнения команд человека (если те не противоречили основным исполняемым задачам) и отсутствия в их системе программ, аналогичных «Дарвину».
Матвей Иванович не ошибся когда предположил, что группы немедленного действия не утратили функциональности за истекший год полного забвения.
Они не прошли и половины расстояния от контрольно-пропускного пункта до ангаров с «Витязями» когда на летном поле появились сервомеханизмы охранного подразделения.
— Вы пересекли границы охраняемого объекта. Прошу остановиться, положить оружие на землю, приготовить документы для подтверждения полномочий доступа. — Прозвучал в коммуникаторах требовательный голос.
— Делайте, как сказано. — Матвей Иванович снял перчатку боевой экипировки, обнажая имплантированный в запястье микрочип.
— Уверен, что сработает? Вадим положил ИПК на теплый стеклобетон, но палец с сенсора огня не убрал.
— Уверен.
— Ладно. — Туманов разогнулся, выпрямляясь в полный рост, и так же снял перчатку. — Юрка ты пока не дергайся. Стой, как стоишь.
Передовой кибермеханизм приблизился, остальные остановились поодаль, рассредоточившись полукольцом.
Матвей Иванович без страха протянул руку, хотя в его взгляде промелькнула не то досада, не то неприязнь, — было в процедуре сканирования что-то противоестественное, будто миром действительно правили машины, и только они решали, кому и что разрешается делать.
«Полковник Глатышев Матвей Иванович. Мастер-пилот. Командир эскадрильи „Витязей“.»
Кибермеханизм повернул голову.
— Никаких распоряжений о допуске не поступало.
Глатышев отреагировал абсолютно спокойно.
— Проверить командные приоритеты. Произвести сканирование территории космодрома, цель — обнаружение старшего по званию офицера.
Туманов напрягся. Юрка вообще не знал, куда девать свои руки.
