- Погоди минутку. Последний штрих... вот на этом соске, вот здесь...
- Ладно.
- Красиво, да?
Чесси решил согласиться.
- Безумно красиво.
- Луиза меня не ценит. Не нравится ей мое художество.
- Давай лучше дома об этом поговорим.
- Нет. Я туда больше не вернусь.
- Ну, давай хоть отсюда уедем.
- А не хочешь подняться на вершину холма? Оттуда мы весь Раннимид сможем увидать! - Перли бросил банку с краской и кисть и устремился к грузовичку.
Чесси собрал пожитки Перли, сложил их в кузов машины и попутно сообразил, что нельзя позволить Перли садиться за руль в таком состоянии. Если они оставят грузовик здесь, Грин непременно догадается, кто разукрасил его огромную дорогую корову. Но лучше пусть старик впадет в ярость, чем Перли разобьется насмерть. Он отогнал грузовичок на несколько ярдов вверх по дороге и аккуратно припарковал его под большим каштаном. Перли стоял пошатываясь и наблюдал. Чесси усадил его на переднее сиденье своего "Доджа"
- Перли, если тебе надо проблеваться, скажи мне. Я не хочу, чтоб ты провонял мне всю машину.
- Ага, ага, - Перли опустил голову на спинку сиденья.
- Вот тебе твой холм. Из машины сам выйдешь?
- Ага, ага, - пробормотал Перли.
- Давай здесь посидим.
- Я больше никогда не вернусь к Луизе.
- Да все время от времени ссорятся.
- А вы с Джулией?
- Да видел бы ты нас совсем недавно! Она заперлась в спальне, и мне пришлось писать ей записки и совать их под дверь.
- Правду говоришь?
- А то.
- Ну вы же помирились...
- Джулия мне лучший друг, - сказал Чесси и осекся, чтобы не начать восхвалять свою Джулию Эллен. От этого Перли только хуже бы стало.
- Из Луизы друг никакой. Она говорит, всем мужикам только одно нужно, - Перли говорил немного невнятно.
- Глядя на поступки некоторых мужчин, мы не можем обвинять женщин в том, что они так думают.
- А об чем это мы думаем, а то я так и не понял? - затуманенный выпивкой мозг Перли снова подвел своего хозяина.
- О постели.
- Ааа... - он наморщил нос. - Луиза думает, все, что мне надо - это перепихнуться? - его голос вопросительно зазвенел.
- А тебе надо?
- Перепихнуться?
- Ага, - Чесси стал бросать вниз камушки.
- Конечно. Она ж моя жена.
- Ну, брак состоит не только из этого.
- А из чего? Платишь по счетам да урабатываешься до смерти. А потом приходишь домой и слышишь, как девчонки визжат да ругаются. А Луиза все пробует сделать их монашками.
- А вы с Луизой разве не ходите в кино или еще куда-нибудь?
- Мы никуда не ходим без детей, да и времени у нас мало. У меня мало времени.
- Ты женат на Луизе. Значит, она у тебя на первом месте. Дети на втором. Кажется, люди об этом забывают.
- Тебе легко говорить. У тебя-то детей нет.
- Мы стараемся.
- Удачи вам.
Перли стало развозить еще сильнее.
- Встряхнись, Перл. Попробуй поговорить с Луизой. Может, она обижается, что ты принимаешь ее как должное.
- А если это меня принимают как должное? У меня тоже чувства есть!
- Ну так прояви их!
- Чего?
- Ну не деревянный же ты!
- Неловко как-то.
- Что? Быть мужчиной?
- Черт, да. Если я покажу свои чувства - значит, я слюнтяй. Если нет - я грубиян. Если буду указывать жене, что ей делать - я урод. Если нет - подкаблучник. Да какого черта!
- Делай как хочешь. Кого колышет, что другие подумают? Это твоя жизнь.
- Моя жизнь... - задумался Перли.
- Ее никто за тебя не проживет.
- А это не эгоизм?
- Нет. Если ты сам ходишь несчастный, как ты сделаешь счастливой Луизу? Или Мери с Мейзи? Несчастье - штука заразная, как угольная пыль - раз, и все измазались.
- Чесси, а как ты думаешь, Рамелль - она дерга... дегра... забыл слово. Как ты думаешь, Рамелль плохая?
- Нет. Откуда такая мысль?
- Луиза сгоряча ляпнула.
- Я восхищаюсь ей и Селестой. Они делают свое дело и никого не беспокоят. Они обе, да и Фанни - счастливые люди, я так думаю. И Кора тоже. Ну, если не считать известий о Фейри Тетчер.
- А что там, ничего не прояснилось?
- Ничего. Ни следа.
- Забавно, что она вот так сбежала, да?
- Я не думаю, что она сбежала. Думаю, она убегала к чему-то. Может, и тебе стоит задуматься над тем, чего ты взаправду хочешь, Перли.
- А ты счастливый?
- Да. Не жалуюсь, хотя немного лишних денежек не помешало бы. Знаешь, плотницким ремеслом богатства не заработаешь.
- Хммм...
- Так, давай-ка пройдемся немного. У меня от этой сырости все затекло.
- Ладно, - Перли поднялся на ноги. Он уже немного протрезвел.
- Смотри, там вроде как огонек виднеется, на заводе, за холмом. Видишь?
- Ага. Пойдем, посмотрим?
Через десять минут они оказались у завода Райфа. Охранник спал. Чесси и Перли прокрались мимо него и заглянули в высокое окно помещения. Внутри стоял Юлий Цезарь Райф со своем младшим братом, Наполеоном Бонапартом Райфом.
Их дед, Кассиус, был деспотом; Брутус, их отец, немногим от него отличался, но в Юлии и его брате Наполеоне порода достигла совершенства. Юлий, в частности, был плотно связан с другими промышленниками, особенно с производителями резины в Детройте. В конце двадцатых годов они попытались прикрыть в городе трамвайное движение и запустить автобусную линию. Город сопротивлялся - автобусы ходили до центра города, а там пассажиров подхватывал трамвай, и горожане понимали, что можно продавать землю, но нельзя продавать дороги. Убийство Брутуса сплотило общину, люди перестали бояться Райфов. А Райфы заработали баснословное состояние на Первой мировой и не видели нужды в излишне жестких мерах.
- Глухая ночь на дворе, а они работают, - прошептал Перли.
- А что это там, Перл? Ты же был на войне.
- Похоже на зенитку.
- Зачем работать по ночам?
- Наверное, это все спрос. Где-нибудь на земном шаре всегда найдется война.
- Ну, не знаю... Что-то здесь не так.
- Хмм... - Перли оглядел помещение. Некоторые механизмы он узнал, некоторые - нет.
- Они тут, наверное, круглые сутки пашут.
- Это с недавних пор или мы бы уже знали об этом.
- Интересно... - Чесси умолк. - Ладно, давай сваливать отсюда. Не хочу объяснять охраннику, что ты пришел сюда в поисках выпивки, если он проснется.
Перли усмехнулся, и вместе с Чесси они аккуратно, на цыпочках, прошли мимо храпящего мужчины.
По дороге к машине Чесси пробурчал:
- Не нравится мне это.
- Не знаю, - пожал плечами Перли. - Высадишь меня возле фермы Грина, ладно?
- Вообще-то, я должен отвезти тебя к Луизе.
- Я сам доеду. Я теперь в порядке, правда в порядке. Просто хочу покрасить корову.
- Так ты ее уже покрасил.
- Да я, понимаешь, хочу покрасить ее назад. Старину Грина хватит удар, если он увидит, что я натворил.
Перли все еще работал, когда мимо проехала верхом Селеста, направлявшаяся на утреннюю прогулку. На него нашло вдохновение, и он перекрасил всю корову, каждое пятно и все прочее. Старый Грин проснулся с петухами и был очень доволен, обнаружив Перли за работой. Он, конечно, удивился, но обрадовался. Возвращавшаяся часом позже Селеста обнаружила, что Перли уснул. Она его разбудила и, не обращая внимания на протесты, усадила в седло, уселась позади него и отвезла прямиком к Луизе. Пока они ехали, Перли снова задремал.
2 мая 1937 года
Селеста с Рамелль, рука в руке, гуляли по своему английскому саду. У Денниса, как обычно, все было ухожено, подрезано и в цвету.
- Знаешь, какой сегодня день? - спросила Селеста.
- День до того, как мы отправим Спотти в Калифорнию, в этот чертов кинобизнес.
- Бессердечная!
- Не наша годовщина, она только через месяц. И не твой день рождения, он будет только в конце ноября.
- Тридцать два года назад в этот самый день я впервые повстречала тебя, - улыбнулась Селеста.
- На приеме у Рузвельтов в Вашингтоне, да-да.
- Нет, мы встретились в Нью-Йорке. Помнишь, я сказала, что ради тебя готова искупаться в фонтане на Гранд Арми Плаза?
- Селеста, я уверена, что это было в Вашингтоне и ты рассказывала какую-то байку о том, как Вашингтон перебросил доллар через Потомак.
[Легенда гласит, что юный Джордж Вашингтон был настолько силен, что в детстве перебросил серебряный доллар через реку Потомак. Беда в том, что река эта чуть ли не в милю шириной, а первый серебряный доллар выпустили в обращение за пять лет до смерти Вашингтона. В оригинальной версии Вашингтон бросал не доллар (который для мальчишки составлял бы целое состояние), а камешек и не через Потомак, а через реку Раппанок, ширина которой – около трехсот футов.]
- Ну, в прежние времена и доллары дальше летали. Я припоминаю этот рассказ, но уверена, что мы познакомились в Нью-Йорке.
- Это не имеет значения. Главное, что мы до сих пор без ума друг от друга, - Рамелль сжала руку Селесты.
- Без ума? Да, с умом у нас негусто.
- Ну, и кто теперь бессердечный?
- Дорогая, ты считаешь меня старой?
- Тебя? Мне и в голову не пришло бы.
- Мне в этом году исполняется шестьдесят.
