А в далёких семидесятых ее действительно меняли. Но вот новую поставить забыли.
Офицеры искали спасение. Они помнили, что выход есть всегда, и активно искали его. И даже тогда, когда их ломали, они держали дверь. Изнутри. В режиме «Полная тишина». Офицеры вели борьбу за живучесть канцелярии по всем правилам РБЖ. Они всплывали на перископную глубину и вентилировали отсек в атмосферу. Они отстреливали закуску за борт, через торпедный аппарат, только очень-очень тихо. Вставляли стержень аварийной защиты со щёткой на конце в дверную ручку. И даже молились. У них не было газоанализатора на вредные примеси. Хотя он в подобной ситуации и не сгодился бы. Даже маленький ребёнок смог бы без труда определить газовый состав воздуха. Начкуры замеряли его носами, лишь губами произнося, что все вроде в норме. Не пахнет. Но гамма-фон в повышенной концентрации углекислого газа всё же значительно превышал норму. Это оказалось жёсткое гамма-лимонное излучение, тянувшее на четыре звезды по нашей классификации или «VSOP» по ихней.
Дверь всё же взломали. Победила, как обычно, молодость. Молодость представлял несчастный дневальный-первогодка. Он раскрыл офицеров, пробив прочный корпус командирской канцелярии ломом. У него не оказалось выбора. Он тоже искал спасение от снятия с дежурства. И в отличие от курсовых и начкуров нашёл. Потом, кстати, начфак долго удивлялся, как мог такой маленький шпингалет… А начкуры, в свою очередь, удивлялись возможностям первокурсника…
Однако вскрытие дзота ничего окончательно не решало. Бой ещё не был проигран. Начальники курсов успели-таки залечь… Как один. На диван… Тоже, кстати, один. А они впятером… И, включив военноморскую смекалку, мгновенно притворились спящими…
Всех разбудил крик забытого начфака:
— Что вы здесь делаете?!
— Кто мы? — удивились спящие. — Уснули… Не слышали…
— Ч-Е-Г-О?! — начфак когда-то занимался на ЛОР-кафедре и уши мог прочистить любому.
— Ну это, не слышали, — ответили чуть тише и как-то невнятно.
Начфак совсем не мог орать. Он хрипел. Раздувался, опять надувался и снова хрипел. По телу пошли искры. Пальцы зачесались в желании написать какой-нибудь дисциплинарный приказ. Но это потом. А сейчас… Сейчас полковник заорал. Заорал одним получасовым начфаковским воплем, звонко раскатившимся по линолеуму пятого этажа.
Он их всех…
И за всё…
И навсегда…
Лекция 60 О ПОНИЖЕНИИ, или КАК СДЕЛАТЬ КАРЬЕРУ НА ФЛОТЕ
Напишу в личном деле: лжив и ленив.
И после этого ваша карьера закончится.
Демуров, начальник IV факультета
Начфак действительно орал долго и упорно. И вовсе не потому, что его подчинённые пили, если это вообще можно назвать выпивкой. Причина крылась в том, что пили они без него, и бутылка оказалась всего одна.
А их…
И все на одном диване.
А она…
Глянув на безжизненный пузырёк, он и начал орать. А как иначе. Вот пошли подчинённые. Никакой субориентации (в смысле ординации). Распустились совсем. Безобразие. На предыдущей службе подобное никому и присниться не могло. Там, если появлялся начфак, все знали — идёт Он. Субординация соблюдалась, и на свет появлялось сразу несколько заветных и столь милых сердцу стеклянных ёмкостей.
Начальник факультета переместился назад во времени. Тогда он занимал пост руководителя медицинской службы всего Орденоносного Краснознамённого (в прошлом) Северного флота. Его должность, ровно как и фамилия — полковник Давыпенко, наводила на окружающих слуг (слуг, потому как военные служат, а не работают, смотри первую часть. — Авт.) поистине панический ужас. Разумеется, ужас поселялся лишь в случае тотального отсутствия горячительных напитков. А они как раз завсегда имелись в наличии. Даже свежая матросня, отслужившая всего неделю в базе, знала: начмед очень любит это дело.
Чаще всего товарищ полковник любил наведываться на самый крупный (и единственный) в Царстве авианосец. Авианосец имел огромные размеры и носил имя легендарного моремана — старшего матроса Кузнецова. На данном судне проходило службу не менее полутора тысячи человек личного состава, которые обязательно косячили, косячили и ещё раз косячили. Именно на этом «корабле греха» и любил появляться полковник Давыпенко. Причём появлялся он, скажу прямо, почти по расписанию. Порой можно даже часы проверять. Не ошибёшься. Но тем не менее при всей подобной ожидаемости никто из военных не успевал подготовиться, и полковник всегда находил до чего докопаться.
Надо сказать, что авианосец — это вам не какой-нибудь прогулочный кораблик. И не морская яхта. Это, можно сказать, целый город. Одних только врачей там штук шесть служит. А механиков, химиков, инженеров вообще не счесть. Даже хотели как-нибудь перепись всех жителей корабля сделать. И нужные бланки заготовили. Однако по причине финансовой нецелесообразности от переписи отказались. В самом начале. Нет, конечно, по бумагам такое мероприятие провели. Зачем же от казённых денег отказываться. У командира ведь ещё гараж не достроен.
Но не в этом суть. Суть в том, что чем огромней посудина, тем больше можно найти недостатков. Поэтому Давыпенко и пёрся упорно на «Кузнецова». И вот после вставления всем и вся полковник делал классическое снисходительное лицо и говорил: «Ну ладно уже. Есть у вас что-нибудь того?» И все сразу понимали, чего хотел начмед, и отвечали: «Есть, товарищ полковник». И доставали. Того. Военнослужащие хотели как-то сразу выставлять магарычи, минуя столь показательные проверки, но начмед пресёк подобные манипуляции на корню. Ему требовалось всем и вся доказать, что свой «хлеб» он пьёт не просто так. Именно поэтому «что-нибудь того» доставали исключительно по требованию.
Полковник брал вытащенное, сразу принимал, закусывал и веселел. Затем вновь принимал и веселел ещё крепче. После чётвертой рюмки Давыпенко добрел окончательно и начинал учить жизни. В конце пятнадцатиминутной лекции о полезности службы для здоровья, быта и семьи начмед опрокидывал ещё рюмку и удалялся. Для следующей проверки.
В один прекрасный холодный день подобный фокус с неожиданной проверкой выкинул самый главный военный. Из Масквы внезапно приехал Верховный Славнокомандующий — отец Владимир. Приехал действительно неожиданно, как никогда. Почему так случилось, истории доселе неизвестно. Может, связь, где нарушилась, может, он сам забыл эту поездку в график включить, автор наверняка сказать не может. Однако когда Его личный самолёт приземлился в аэропорту Мурманска, славный город Северогорск всё ещё пребывал в благом неведении.
Первая тревожная информация в базу просочилась из КПП. КПП стояло в шести километрах от городка и тщательно следило за всеми проезжающими. Паника ударила, будто гром среди ясного неба, и все забегали, лучше чем на пожаре. Благодаря исключительной военной выправке к прибытию отца Владимира практически всё оказалось готово: столы накрыты, коечки в казармах отбиты, начальники служб собраны. Не хватало только одного офицера: начмеда Орденоносного Краснознамённого (в прошлом) Северного флота полковника Давыпенко.
— Где этот..?! — спустя пару минут после переклички орал Командующий Флотом.
— Да он… как обычно… — констатировали ему.
— В любом виде! Слышите? В любом! — продолжал орать Адмирал с лицом наивысшей грозности, подтверждающим, что действительно в любом.
Давыпенко практически принесли. На ногах он держался неуверенно, рука к голове не прикладывалась. Глаза закрывались, язык заплетался. Форма тоже предавала и своим видом изображала наяву, какой именно у неё хозяин. Кортик и портупея отсутствовали. Давыпенко надвинули фуражку на глаза и поставили во второй ряд. От греха и Командующего подальше. Отец Владимир обошёл стройные ряды северогорцев, со всеми поздоровался и практически ничего критического касательно начмеда не заметил. Откушав военно-морской похлёбки и посмотрев на главный авианосец Царства, верховный Славнокомандующий сел в служебную машину и уехал обратно в аэропорт. Поднимаясь же по трапу в личный самолёт, он узнал фамилию пьющего начмеда и всё-таки отдал распоряжение своему помощнику по военной части:
— Разжаловать нетрезвого негодяя!
— Слушаюсь, — бодро козырнул помощник и, сбежав по трапу вниз, отдал нужные указания по местам.
На Флоте остро засуетились. Несмотря на обещанное отцу Владимиру «Есть разжаловать», своего собутыльника (извините, сослуживца) Командующий Флотом всё же не хотел бросать в беде. Ведь столько вместе пройдено. Столько «солёной воды» выпито.
Над проблемой думали неделю. Затем два дня на формальности. Три на переезд. Пять на контейнер. Десять про запас. В общем, через месяц рапорт о выполнении приказа лежал на столе Верховного Славнокомандующего.
