Он побелевшими пальцами вцепился в подоконник и напряг ягодицы, пытаясь обуздать свою страсть.
– Уходи. Уйди, и все, – услышала она его хриплый шепот.
Его слова прозвучали, как пощечина. Голова закружилась, стало трудно дышать. Она не нужна ему. Он уже второй раз, с тех пор как открыл дверь, прогоняет ее. Миранда замотала головой. Чем она думает? Как могла она потерять разум и испытывать столь сильное желание, внушая себе, что он чувствует то же самое?
Медленно, не говоря ни слова, она развернулась, подняла с пола сумку и на подкашивающихся ногах направилась к двери. Коул, сотрясаясь от возбуждения, наблюдал за отражением Миранды в стекле окна. Он еще никогда и никого не желал так сильно. Ему нужно не только ее тело: он хотел делить с ней и радости, и горе. То, что он чувствовал, потрясло его и испугало. Он стал уязвимым. Обвиняя ее в недоверии к нему, он сам не верил ей. Прежде, когда он учился в колледже, а потом гастролировал с группой, подобные нравственные категории никогда не служили для него преградой для вступления в половую близость, но сейчас он не мог пересилить себя.
Из стереопроигрывателя полилась мелодия баллады «Незабываемая». Коул отвернулся от окна и посмотрел на Миранду.
Опустошенная, потерянная, она напоминала только что затушенный костер, где под слоем пепла еще вяло шипели угасающие уголья. У Коула защемило сердце. Он ожидал, что она вспылит, обзовет его негодяем, прохвостом и уйдет, громко хлопнув дверью. Тогда он с большей легкостью расстался бы с ней. Но наблюдать это покорное смирение было невыносимо.
Коул догнал Миранду у двери, накрыв ладонью медную ручку прежде, чем она успела взяться за нее.
Жар его тела обжигал Миранду, хотя Коул не касался ее. Не веря в реальность происходящего, она замерла в ожидании, когда он откроет дверь.
Он не открывал. Секунды медленно текли одна за одной. Миранда наконец не выдержала и неуверенно попыталась убрать с ручки двери его ладонь. Ее прикосновение подействовало на него как магнит. Он прижался к ней всем телом. Миранда, не понимая, что делает, прильнула к нему спиной. Коул склонился к ее уху.
– Господи, Миранда, если б ты знала, как я хочу тебя. Но ведь вокруг нас одни сомнения, недоверие, подозрительность. Я знаю, что сейчас нам было бы чертовски хорошо вдвоем, но уже через пару часов, сегодня вечером или завтра утром все опять будет ужасно. Я бы этого не вынес.
– Ты прав. – Она ненавидела себя за эти слова, хотя не могла не согласиться с Коулом.
Он закрыл глаза, вдыхая аромат ее тела. У него возникла идея, и он выпалил ее прежде, чем успел взвесить все «за» и «против».
– Послушай. Мне нужно поехать за город, проведать лошадей и собаку. Ты могла бы поехать со мной и спросить по дороге все, что не успела выяснить. Я знаю, что не очень-то был разговорчив. – Не получив ответа, Коул добавил:
– Если тебе почему-то не хочется, мы можем встретиться вечером перед выступлением…
– Хорошо, – едва слышно произнесла Миранда, не узнавая свой ослабевший голос.
Коул взял ее за плечи и повернул к себе лицом. Девушка, не в силах больше выносить его близость, отступила на шаг и натолкнулась на металлическую вешалку для верхней одежды, которая при этом слегка закачалась. – Что «хорошо»?
– Я поеду с тобой за город. В своей машине. – Миранда убеждала себя, что таким образом она сможет контролировать ситуацию и в случае необходимости всегда успеет уехать. К тому же у нее будет возможность поискать на ранчо фотоаппарат и видеокамеру.
Коул, несколько удивленный ее решением, исчез в спальне и закрыл за собой дверь. Миранда, воспользовавшись его отсутствием, принялась обыскивать все попадавшиеся на глаза ящички и кухонные шкафы, высматривая орудия шантажа. Ничего. Обрадованная девушка открыла последний кухонный шкаф. Ее внимание привлек набор хрустальных фужеров фирмы «Уотерфорд», спрятанный за дешевыми кастрюлями, металлическими мисками и противнем для выпечки.
Хрустальный набор никак не вязался с беспорядочным содержимым кухонных шкафов– разнородными тарелками и стаканами, единственной нормальной кастрюлей и обугленной сковородкой. А фужеров было ровно двадцать, как и полагается. Они стоили долларов восемьсот, не меньше. Интересно, зачем он их купил? Может, это подарок? Но для кого и по какому поводу?
Миранда все еще стояла нагнувшись, засунув голову в шкафчик, когда услышала шаги Коула. Она начала выпрямляться и ударилась головой о верхнюю полку.
– Занятное зрелище, – вожделенно хохотнул Коул. – Пожалуй, тебе лучше изменить позу, а то, чувствую, мне опять придется лезть под холодный душ.
Миранда, сконфуженная его словами и тем, что ее застали врасплох, вытащила из шкафа голову, срывая на ходу заколку с волос. Лицо залила краска стыда.
У Коула перехватило дыхание, и он всерьез стал подумывать о том, чтобы еще раз окатиться ледяной водой, только что восстановившей его душевное и физическое равновесие. Смущенная, стыдливо краснеющая, с растрепанными волосами, Миранда была несказанно очаровательна. Причем она даже не подозревала, какое производит впечатление. Коул почувствовал, что опять возбуждается. Слава Богу, джинсы сидят на нем относительно плотно. – И что же ты вынюхиваешь в моем буфете? Миранда не сразу сообразила, что Коул просто дразнит ее. Она открыла рот, намереваясь ответить достойной остротой, но слова застряли в горле. В голове пульсировала только одна мысль– оказаться вместе с ним в душе. На его небритом лице все еще блестели капельки воды, приглаженные назад волосы тоже не успели высохнуть. Он стоял перед ней в потертых джинсах и плотной клетчатой рубашке, из-под которой выглядывала красная майка; на ногах– черные ковбойские ботинки, немало повидавшие на своем веку. Миранда наконец обрела дар речи.
– Разве ты не слышал поговорку «Какова кухня, таков и хозяин»?
– Что-то не припомню. – Было очевидно, что Коула эта сцена искренне забавляет. – Так что же ты выяснила, копаясь в моих кухонных кладовых?
– Что ты типичный холостяк с пустым холодильником и пылящейся без дела посудой. – Она с насмешливой серьезностью оглядела его с ног до головы. – Упитанный, но обязанный этим не себе.
– Ну-ну. – Коул протестующе выставил вперед руку.
– Однако, – напыщенно продолжала Миранда, – в кухонных шкафах таится одна загадка, которая грозит развенчать сложившийся стереотип.
Коул насторожился, не зная, к чему она клонит, хотя ее поддразнивающий тон, казалось бы, не таил для него никакой опасности. Миранда, заметив перемену в его настроении, указав на открытый шкаф, быстро объяснила:
– Хрустальные фужеры. Им тут совсем не место. Улыбка исчезла с его лица. Коул со стуком захлопнул дверцу шкафа и метнулся к кухонному столу. Миранда, обескураженная его реакцией, отскочила в сторону. Коул начал что-то искать, раскидывая вокруг счета и газеты. Наконец, найдя ключи, он сунул их в карман и взглянул на сконфуженную Миранду. Она наблюдала за ним с виноватым видом. Он тут же пожалел о своей вспышке. Как может он требовать, чтобы она доверяла ему, если он так по-хамски отталкивает ее, замыкаясь в себе? Доверие строится только на взаимной основе. Умом он это понимал, но чувства его восставали против откровенности. Он не готов был делиться своей болью ни с кем. Может быть, никогда и не будет готов. Поэтому, пожалуй, лучше просто рассказать, и все.
