«Красивых всех разобрали», — загундел голос в голове, как будто я слепой и сам не вижу.
«Вот и замечательно, завтра суббота, придём сюда пораньше», — ответил я, но голос сразу же запел про речку и Марусю.
— Вы танцуете? — Неизвестно откуда ко мне подошла приятная женщина лет тридцати с хвостиком. Хотя в таком освещении, возрастные прогнозы дело не благодарное и опасное.
— Танцую? Это громко сказано, — улыбнулся я, взял женщину за руку, вывел её ближе к центру танцевальной площадки и обнял за талию, которая имелась в наличии. — Скорее я дёргаюсь всем телом, и иногда случайно попадаю в ритм. Хорошо, что музыкальная композиция медленная.
— Да, настраивает на романтический лад, — незнакомка улыбнулась, и я обратил внимание на большие и немного раскосые глаза. В плохом освещении танцплощадки они казались карими, а волосы — тёмно-русыми.
«Надо брать!» — обрадовался неугомонный голос.
«Что-то тут не чисто, — возразил я, рассматривая и аккуратно ощупывая женщину. — Фигура отличная, на лицо симпатичная и скорее всего, занимается каким-то интеллектуальным трудом. Кстати, и пришла тоже только-только. Вопрос — зачем?»
«Затем же, что и ты — дубина хоккейная! Берём не глядя!» — проорал голосок, а медленная инструментальная композиция тем временем закончилась.
— Забыл представиться, Иван, — кивнул я головой, пока музыканты на сцене совещались, чем дальше продолжить или уже закончить культурную музыкальную программу.
— Как Ивана Тургенева? А вы читали Тургенева? — Барышня вывалила на мою хоккейную голову сразу два тяжелейших вопроса. И слава труду, что парни с гитарами заиграли что-то из «Битлз»:
Я хочу вам рассказать,
Как я любил когда-то,
Правда, это было так давно…
— Тургенев? — Вспомнил я вечернюю школу. — Ну как же, «Отцы и деды» и эти, «Записки стрелка».
— Охотника, — поправила меня незнакомка и прижалась ко мне всем телом. — А что вам ещё нравиться из литературы?
— В литературе я больше всего ценю — женские образы, — на этих словах моя рука опустилась ниже спины и сжала упругую ягодицу. — Предпочитаю тургеневских девушек, роковых красавиц Достоевского и толстовскую Анну Каренину.
— А вам нравится княжна Мэри? — Решила продолжить литературный допрос странная незнакомка.
— Спрошу при случае у Печорина, — пробубнил я и продолжил своими лапищами изучать тело женщины.
Странно, но любительница литературы на то, что я её самым бессовестным образом лапаю, не обратила никакого внимания. Я лишь почувствовал, что по её телу пробежала еле заметная дрожь.
«Я же говорил, надо брать!» — опять вмешался голос.
«Что-то здесь не то, слишком всё гладко, — засомневался я. — И вообще давай завтра?»
«Я мечтал ей улыбнутся, и руки её коснутся, о-о», — заблажил под «Битлз» голос, передразнивая музыкантов на сцене.
— А может, прогуляемся в парке? — Шепнул я незнакомке. — А то мне как-то «Битлз» в современной обработке не очень.
— А почему бы и нет, — пролепетала женщина, которая так и не представилась.
И вообще барышня вела себя как шпионка, действующая на чужой территории. Постоянно оглядывалась и иногда вздрагивала. Лишь когда мы скрылись от посторонних глаз в очень тенистой аллее, она немного расслабилась. Но для более полной маскировки, женщина сама взяла меня за руку и утащила прямо по газону за какое-то раскидистое дерево. И здесь мы накинулись друг на друга как два оголодавших от длительного воздержания человека.
— Знаешь, почему это место называется Соляной сад? — Возбужденно зашептала женщина, при этом умудряясь ещё и целоваться, больно прикусывая мои губы.
— Почему? — Переспросил я, шаря руками уже под одеждой заговорщицы.
— Здесь были бывшие, а-ах, склады, какой ты быстрый, — выдохнула она.
— Нам хоккеистам медлить некогда, — объяснил я свою стремительность, разворачивая барышню к себе тыльной частью. — На льду крутиться нужно так, чтобы шайбу отнять, соперника обвести, и забить, а за всё про все в ответ тебе ничего не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ой! — Ойкнула незнакомка, когда можно сказать все было на мази. — Меня ведь муж сейчас встречает у главного входа. — Ты ведь в гостинице «Ленинград» живешь? — Спросила она, резко натягивая трусики обратно и доставая из сумочки обручальное кольцо. — Какой номер?
— Триста двадцатый, — пробормотал я, пытаясь как-то сложить одно с другим, и явную сексуальную озабоченность и верность мужу.
— Я сразу поняла, что ты приезжий, — женщина снова впилась в меня больным для губ и страстным поцелуем. — Я тебя сама найду, мой Иван Тургенев, — хохотнула она и побежала по газону, скрывшись в темноте.
«Ну, любовный хренов теоретик! — отчитывал я голос в своей голове. — Надо брать, надо брать. Сказано же было, что дело не чисто! Теперь заткнись хотя бы на неделю, пока я в состав пробиваюсь. Одни неприятности от тебя. Лучше бы во время матча подсказывал, кому пас отдать надо, кто открылся, кого наоборот защитники прикрыли».
Я зло мерил шагами Московский проспект, направляясь в гостиницу. Танцы, пока мы целовались с ненормальной любительницей литературы закончились, разобрали не только самых красивых, средних и не очень, разошлись вообще все. И вдруг проходя мимо очередной панельной пятиэтажки, я услышал крик. Либо животное какое-то мучают, либо к человеку пристают с высоким женским голосом, мне всё равно, планка мигом упала, и я тут же ринулся разбираться — что за хня?
— Отцепитесь! — Крикнула девушка где-то в глубине плохо освещённого двора. — Спасите!
Девчоночьи крики перемежались мужским гоготом.
— Да не рыпайтесь дуры! — Услышал я, уже подбегая.
И когда я вылетел на нехорошую компанию, расклад сил оказался такой, четверо мудаков, и две девушки, которые отмахивались сумочками. Двоих первых балбесов, что оказались на пути я без разговоров столкнул лбами. А о чём с ними вести беседу, не о Тургеневе же? Они и «Муму» в жизни никогда не читали. Поэтому следующего я долбанул правым боковым в челюсть. Чтоб значит, когда придёт в себя, записался в библиотеку. А то отстает пока культурный уровень уличной шпаны от европейских стандартов. Четвёртый же с криком: «Наших бьют!», уверенно и смело побежал за подмогой. Кстати, которая вполне могла и подойти. А вдруг их там человек двадцать? Да и эти, враги русской классической литературы, скоро очухаются.
— Делаем ноги, девчонки, — подмигнул я двум зарёванным подружкам.
И мы, не сговариваясь, понеслись в противоположную сторону, потом куда-то свернули и тут полил неприятный сентябрьский дождь.
— Давай в подъезд, — пискнула одна девушка.
С этим предложением я согласился, и мы забежали наугад за деревянную скрипучую, без всяких кодовых замков дверь.
— Поднимемся на площадку между вторым и третьим этажом, — шепнул я. — Так на всякий пожарный. Мало ли им ещё захочется звездюлей.
Девушки нервно хихикнули и мы, стараясь ступать как можно тише, поднялись вверх по лестнице. И тут я, наконец, рассмотрел кого спас от необразованных неандертальцев. Два светло-серых коротких плаща, черные туфли, прическа «Бабета» из пшеничных волос на голове, и хитрые красивые глаза. Передо мной стояли две копии и улыбались. Близнецы! Кстати, у меня в юношеской команде играли двое братьев близнецов. Что характерно тренеры их путали, а мы легко различали. Но этих девчонок я пока отличить не мог, ведь мы даже ещё не познакомились.
— Меня Иван зовут, — представился я первым.
— Аня и Таня, — сказала за себя и сестру более бойкая девушка.
— Вроде взрослые девчонки, а не знаете, что гулять в такое время опасно для здоровья, — я серьезно посмотрел на них.
— Да были у нас провожающие, на танцах познакомились, — тяжело вздохнула разговорчивая Аня. — Но как этих увидели, разбежались.
— Ясно, спасайся, кто может. Есть такое предложение, пока дождь льёт, — я кивнул в окно, по подоконнику которого громко барабанили тяжёлые капли, — я вас до дома провожу. Не думаю, что шантрапа в такую непогоду будет долго бегать. Пошли?
