Перегуд прискакал на княжеское подворье верхом на коне. Первым делом он оглядел тело Юлии, положенное дружинниками в тронном зале. Перегуду достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что рана Юлии несовместима с жизнью.
Тело убитой злодейки лежало в сенях возле лестницы на второй этаж. Перегуд сразу опознал мертвую злодейку, это была Бера, служанка Торы.
«Так вот откуда ветер дует, — мрачно подумал Перегуд. — Стало быть, родня Андриха Добрянкова тут ни при чем. Час от часу не легче!»
Перегуд приказал челядинцам поместить оба мертвых тела в ледяную яму, где обычно хранилась мороженая рыба. Лихорадочно соображая, что ему делать при такой беде, Перегуд метался по тронному залу, что-то нервно бормоча себе под нос и поминутно спрашивая у слуг, не появились ли Добровук с ведуном Стоймиром.
Наконец Добровук и Стоймир предстали перед Перегудом.
— Отец мой, — обратился к кудеснику Перегуд мягким, почти вкрадчивым голосом, — на тебя вся надежда, выручай! Ты же знаешь, как дорога князю Владимиру гречанка Юлия. Убила Юлию сегодня злая рука, воткнув ей нож в сердце. Отец мой, тебе же все таинства ведомы, ты с богами общаешься напрямую, оживи же Юлию. За это князь Владимир щедро отблагодарит тебя, и я в долгу не останусь.
— Не стану я колдовать над прахом Юлии, ибо она — христианка, — проскрипел Стоймир, завесив седыми бровями свои бледно-голубые глаза. — Неча печалиться по ней, боярин. У Владимира и языческие жены имеются, кои детей ему родили. Древо князя Владимира ныне крепко, а Юлия была на этом древе сухим ненужным отростком.
— Не тебе об этом судить, старче, — чуть повысил тон Перегуд. — Ни к чему теперь рядить про это. Ты вдохни жизнь в тело Юлии, отец мой, не теряй время даром. Ты же говорил, что тебе такое по силам.
— Не мне, а богам, — со значением поправил воеводу Стоймир. — Все в руках богов, боярин. Жизнь и смерть, добро и зло, любовь и ненависть — люди есть творения богов.
— Ну, попроси богов, чтобы они оживили Юлию, отец мой, — не унимался Перегуд. — Чего тебе стоит! Злодейски убита такая красивая женщина, жена князя. Горе-то какое для князя Владимира! Разумеешь ли?
— Нет, это не горе, — бесстрастно произнес Стоймир, поправляя на своей ветхой рубахе пояс из грубой веревки. — Наоборот, для князя Владимира смерть жены-христианки есть благо. Святополк ведь не чадо Владимира. Юлия так и не понесла от Владимира, ибо чрево ее злом пропитано.
— Хватит каркать, старик! — Перегуд начал терять терпение. — Говори, что тебе нужно для оживления Юлии, и начинай колдовать прямо здесь, в тереме. И чтобы к утру Юлия была жива-здорова! — Перегуд повернулся к челядинцам, столпившимся в дверях: — Эй, холопы, живо тащите сюда из ледника тело княгини! Шевелитесь, ротозеи!
Челядинцы гурьбой ринулись исполнять повеление воеводы.
— Не суетись, боярин. — Стоймир слегка поклонился Перегуду. — Не стану я волховать над христианкой. Не обессудь. Прощай.
— Никуда ты не пойдешь, старче. — Перегуд встал на пути у Стоймира, видя, что тот собрался уходить. — Либо ты оживишь Юлию, либо…
Перегуд осекся, не договорив фразу. Он изумленно хлопал глазами, поскольку ведун Стоймир исчез из виду, словно его и не было здесь. Перегуд переглянулся с Добровуком, который был изумлен не меньше него.
— Нет, ты видел, а? — после долгой паузы воскликнул Перегуд, обращаясь к сербу. — Как он это делает?.. Где этот хренов ведун? Куда он подевался?!
Топая сапогами, Перегуд метнулся в одну сторону, потом в другую. Затем он обежал вокруг застывшего столбом Добровука, ругаясь себе под нос.
— Диво несказанное! — прошептал пораженный серб. — Я слышал, что Стоймир способен на такое, но вижу сие чудо впервые!
— Надо изловить Стоймира! — распалился гневом Перегуд. — Эй, стража! Затворить все входы и выходы из терема! Готовьте веревки и сети, будем ловить этого кудесника! И не вздумайте его поранить, он мне нужен целый и невредимый!
Дружинники всю ночь и весь следующий день стояли у всех теремных дверей с сетями в руках, вслушиваясь в любой шорох. Однако шаги ведуна-невидимки так нигде и не прозвучали, словно Стоймир не просто исчез из виду, но растворился в воздухе.
* * *
Проведя бессонную ночь, Перегуд мрачный и злой отправился в село Дорогожичи. За конной свитой Перегуда ехала повозка, запряженная парой гнедых лошадей. На дне возка на соломе лежало тело женщины, заколовшей Юлию, завернутое в кусок неотбеленного холста.
— Принимай подарочек, княгиня, — язвительно промолвил Перегуд после обмена приветствиями с Торой.
Слуги вынули мертвое тело из телеги и на руках внесли в терем.
Глянув на труп своей служанки, Тора ничуть не изменилась в лице.
— Ретивая у тебя служанка, княгиня. — Перегуд снял шапку и утер пот со лба. День сегодня выдался жаркий. — И где она научилась так ловко ножом орудовать?
— Что с Юлией? — холодно спросила Тора.
— Мертва, — сердито ответил Перегуд. — Ты этого добивалась? Не думай, что это сойдет тебе с рук!
— Не тебе меня судить, боярин, — не глядя на Перегуда, сказала Тора. — Вот вернется Владимир из похода, тогда и увидим, чем это дело закончится. Моя дочь из славного рода Скьольдунгов, из коего вышли все прославленные датские конунги. Безродная гречанка Юлия слишком обнаглела, задирая нос перед моей дочерью. Бера убила эту смазливую тварь по моему приказу. Если бы Бера не справилась с этим, тогда я сама прикончила бы Юлию.
Перегуд знал, что Стюрбьерн Старки, уходя в поход с Владимиром, оставил под началом супруги восемьдесят варягов. К тому же на днях в Киев прибыла новая варяжская дружина в пятьсот копий. Это войско разместилось в селе Дорогожичи. Оказывается, ярл Эмунд Костолом, возглавляющий этот отряд, является давним приятелем Стюрбьерна Старки.
«Понятно, почему Тора так осмелела, — думал Перегуд, возвращаясь обратно в Киев. — У нее под рукой целое войско варягов, которые готовы стеной встать на ее защиту. Убив Юлию, Тора теперь постарается прикончить и Святополка как пить дать!»
Перегуд повелел своим гридням перевезти сына Юлии к нему в терем. Перегуд приставил к мальчику своих верных людей, которые не спускали с него глаз ни днем, ни ночью.
Княгиню Юлию было решено похоронить по христианскому обряду, на этом настояли греческие священники и русичи-христиане, которых было немало в Киеве. Отпевание Юлии состоялось в Никольской церкви на Подоле, туда стеклось множество люда, как христиан, так и язычников.
В разгар заупокойной церемонии в храме произошла небольшая сумятица, вызванная появлением здесь Торы и Аловы, сопровождаемых тридцатью вооруженными варягами. Тора и ее дочь пришли в церковь в броских ярких одеяниях, с белыми покрывалами на голове. Весь их вид на фоне темных траурных одежд собравшихся здесь людей выглядел вызывающе. Облаченные в кольчуги и шлемы варяги грубо растолкали прихожан, образовав в толпе широкий проход до самого алтаря.
