— О, кажется, вон та мне подойдет.
— Которая?
— Та, — я указал рукой.
— Беверли? Земная девушка?
— Она самая.
— Выбери другую, — предложил пират.
— Почему?
— Она совершенно не подготовлена к настоящему служению. Плохая рабыня.
— А мне она кажется интересной.
— Дело твое. Я прикажу послать ее в твою спальню. В ближайший час она будет у тебя.
— Спасибо, Поликрат. Но, может быть, у себя в комнате мне захочется снять эту надоевшую маску.
— Я понял, — сказал он. — Она явится к тебе с завязанными глазами.
— Благодарю, Поликрат.
— Пустяки, не за что.
Я любезно поклонился гостеприимному Поликрату и его доверенному помощнику Клиомену, после чего повернулся и направился в отведенные мне покои.
24. ЧТО ПРОИЗОШЛО В МОИХ ПОКОЯХ, КОГДА МИСС ХЕНДЕРСОН ПРИНЯЛА МЕНЯ ЗА КУРЬЕРА РАГНАРА ВОСКДЖАРА
— Господин?
Беверли стояла в дверях моей спальни. Дверь позади нее уже закрылась. Стражник привел Беверли за руку, открыл дверь, втащил рабыню с повязкой на глазах и удалился, не преминув закрыть дверь. Теперь мы остались наедине.
— Господин, ты здесь? Я явилась, чтобы служить тебе.
Я не ответил, но оглядел ее с головы до ног. Робко, не смея двинуться с места, Беверли стояла у входа. Ее одеяние составлял кусок полупрозрачного коричневого шелка, открывавший правое плечо и поддерживавшийся на левом небрежно завязанной узкой бретелькой. Стоило чуть потянуть, и эта тряпица упала бы к ее лодыжкам.
В руках она держала несколько сложенных стопкой больших мягких полотенец, две губки, масло для ванной и еще кое-что. Поверх стопки полотенец лежал стальной ошейник, который ранее, в пиршественном зале, красовался на ее шее. Тут же находился и ключ. Ошейник сняли, поскольку ей предстояло мыть меня в ванной, но предполагалось, что после купания я снова надену этот обруч на ее шею.
Стальные браслеты для рук и ног тоже отсутствовали, но сюда она их не принесла. Видимо, ее хозяин решил, что мне они не понадобятся. В отличие от плети, рабских наручников и кожаных браслетов с застежками.
Стоит упомянуть, что в моей спальне в ногах широкой кровати имелись цепи, которые можно было удлинить или укоротить по желанию. Одна цепочка заканчивалась запиравшимся на замок ошейником, другая — стальным кольцом меньшего диаметра, по размеру подходившим как раз для женской лодыжки.
Я разглядывал ее.
Волосы девушки оставались прибранными кверху и перевязанными шнуром, достаточно прочным, чтобы им можно было ее связать.
— Господин, — снова окликнула рабыня, — ты здесь?
Я шевельнулся, чтобы Беверли узнала о моем присутствии.
— Прости меня, господин, если я разбудила тебя, — пролепетала девушка.
Я снял маску, бросил ее на широкую кровать и щелкнул пальцами.
— Повинуюсь, господин, — промолвила Беверли, после чего приблизилась, встала передо мной колени и сказала: — Я Беверли. Меня прислали сюда, чтобы я служила господину.
Я молчал.
— То, что господин выбрал себе для услуг именно Беверли, для нее большая честь, — промолвила она.
Я снова ничего не ответил.
— Я приготовлю ванну, — сказала Беверли. Рядом с кроватью находилась большая, утопленная в пол ванна, наполненная водой примерно дюймов на шесть. Рядом стояли кувшины для ополаскивания. Предметы, принесенные с собой, девушка положила на пол справа от себя.
— Вот, господин, — сказала она, нашарив вслепую стальной обруч, — это рабский ошейник. Ты можешь надеть его на меня, когда тебе будет угодно.
Беверли положила ошейник и ключ к моим ногам. Рядом с ошейником легли и остальные предметы.
— А вот твоя плеть, господин.
Рабыня поцеловала плеть и промолвила:
— Теперь Беверли готова служить своему господину.
Я снова щелкнул пальцами, и девушка встала, выпрямившись и опустив руки.
— Должна ли я искупать тебя теперь, господин? — спросила она.
Я разглядывал ее глазную повязку горианского образца, весьма эффективную в отличие от используемых на Земле. У нас глаза завязывают обычной тканью, и из-под нее можно подглядывать. Иное дело — горианская повязка. Обычно она состоит из трех частей — двух закругленных кусочков мягкого войлока диаметром в три или четыре дюйма и ленты или шарфа из плотной темной ткани, длина которой позволяет обернуть ее вокруг головы не менее чем дважды и завязать узлом на затылке. Ослепляющие повязки редко используют при транспортировке рабов; для таких целей, как правило, применяются капюшоны и кляпы. Однако повязка имеет определенные преимущества. В частности, она позволяет видеть часть лица рабыни, например ее дрожащие губы. Она не мешает девушке целовать своего хозяина, а ему дает возможность пробежаться пальцем по щеке невольницы.
— Позволит ли господин искупать его прямо сейчас? — спросила Беверли.
Вместо ответа я развязал узелок на ее левом плече, и легкое одеяние упало, оставив Беверли нагой. Обойдя девушку, я остановился позади нее, а она, ощущая мое присутствие, напряглась и слегка приподняла подбородок. Я подался вперед, вдыхая легкий аромат ее благовоний, и Беверли задрожала, почувствовав на шее мое дыхание.
Затем я обошел ее снова и остановился напротив.
— Господин… — вдохнула она и, протянув вслепую руки, коснулась моей груди.
На миг ее пальцы задержались, нащупывая пояс из мягкой ткани, которым я подпоясал домашнюю тунику. Потом она распустила узел, раздвинула края одежды и поцеловала меня в живот. Зайдя сзади, она осторожно сняла с меня тунику, поцеловав под левой лопаткой. Вновь обошла меня, сложила одежду у моих ног, поцеловала их и застыла передо мной на коленях.
Я улыбнулся: возможно, Беверли еще и не являлась хорошо вышколенной рабыней, но раздевать господина перед купанием ее уже научили.
Вложив принадлежности для умывания ей в руки, я подвел ее к краю ванны, и она положила их сбоку, там, где легко могла найти и вслепую. Затем девушка взяла одну из губок и флакон с маслом, а я помог ей войти в воду и задержался, глядя на нее.
Мисс Беверли Хендерсон — некогда гордая земная девушка, а ныне ничтожная горианская рабыня — стояла нагая, с повязкой на глазах и дожидалась мужчину, которому ей надлежало угождать.
Я вошел в ванну, и Беверли, то опускаясь на колени, то вставая, со всей подобающей рабыне покорностью принялась массировать мое тело губкой, умащать маслом и ополаскивать водой. Через несколько минут, закончив умывание, она насухо вытерла меня полотенцем и вновь встала передо мной на колени, склонив голову.
