чтобы прервать разговор и отправиться домой по сырому осеннему городу. Туман висел клочьями, я то нырял в пласт такой плотный, что слышал голоса, но не видел говорящих, то выныривал в обычную влажную ночь.
К дому я добрался ближе к двенадцати, скользнул в подъезд, где перегорела лампочка. Нажал кнопку, вызывая лифт, сунул руку в карман, чтобы достать телефон и посветить себе, и тут ощутил чье-то внимание. «Опасность!» — возопил мой организм, я развернулся, смещаясь в сторону, слепо ударил наугад.
Зрение еще не перестроилось, внутренний огонь не разгорелся, но я кожей ощутил присутствие чужака, причем догадался, что чужак ждет меня уже давно, и его глаза привыкли к темноте. Меня обожгло его желанием: бить, бить, бить, пока он (то есть я) не перестанет двигаться.
Я скользнул в другую сторону, чтобы выиграть драгоценные секунды, и крикнул:
— Люди! Пожар!
Зрение прояснилось за секунду до того, как я ощутил удар в висок, и перед глазами заплясали разноцветные мушки.
Глава 20. Живой
Сперва очнулись ощущения: раскалывалась голова, тошнило, а еще меня мелко трясло, словно я находился в машине.
Резкий поворот — желудок подпрыгнул к горлу, желая расстаться с деликатесами, съеденными в «Че». Первой пришла мысль: «Где я?»
Память воспроизвела Тирликаса, стоящего возле выхода из бара. На улицу мы не пошли, потому что нас там поджидали болелы. Он говорил про покушение на Каретникова и самовыпилившихся военных, которые того пытались убить, повинуясь чьей-то злой воле. А еще Лев Витаутович был уверен, что обо мне злоумышленники не знают.
Тогда вот это — что? Покушение? Очевидно, что меня поджидали, выкрутили лампочку в подъезде, чтобы стало темно. Но если действовал профессионал, почему я живой?
Я попытался разлепить веки, вроде даже получилось, но перед глазами было черным-черно.
— Не нервничайте, — проговорили командирским басом. — Не двигайтесь.
— Где я? — совладать с голосом получилось не с первого раза.
— В машине «скорой помощи», — ответил тот же голос. — Александр, на вас напали грабители.
Грабители, мать вашу? Меня хотели прикончить! Я отчетливо считывал злость своего несостоявшегося убийцы в момент нападения.
— Позвоните в по… в милицию, — прохрипел я. — Телефон… Свяжитесь с Тирликасом Львом Витаутовичем. Это срочно!
Почему меня не добили? Не успели? Кто-то их спугнул? Или действовали обычные обыватели под программой суггестора, которые не знают, как умерщвлять людей? От обилия предположений голова разболелась еще больше. Я во второй раз разлепил веки, и яркий свет салона резанул по глазам, меня чуть не вывернуло.
Надо мной склонился накачанный бородатый то ли врач, то ли фельдшер в светло-зеленом медицинском костюме. Завиток татуировки поднимался с плеча на шею. Пусть будет врачом. Увереннее себя чувствуешь, когда жизнь в руках специалиста с высшим образованием.
— Милиция уже работает, — ответил бородач. — Ваши друзья тоже в курсе.
Свет провоцировал головную боль, и я закрыл глаза, спросил:
— Что вообще случилось? Хотя… откуда вам знать. Вас вызвали — вы приехали. У меня сотрясение мозга?
— Александр, вы пробыли без сознания чуть меньше получаса, это долго для сотрясения. Нужно исключить ушиб головного мозга и внутричерепную гематому. Если обошлось без последствий, сделаем снимок, и поедете домой… или в участок — куда там вам надо.
— Мой телефон…
— Похищен, — сказал бородач.
Я выругался. Вскинул руку, не обнаружил подарочных часов с автографом Горского, стиснул челюсти. Вот уроды! Часы было несказанно жаль, как и телефон. Мобильный был памятью о человеке, которого уже нет в живых. Надеюсь, у парней хватит ума связаться с Тирликасом. Нужно перекрыть выезды из города и опросить соседей, они наверняка заметили подозрительного типа в подъезде.
— Мне нужно позвонить. Это очень важно…
— Хм-м, — врач погладил бородку, — в вашем состоянии…
— Все со мной нормально, — сказал я бодро, хотя понимал, что нет: тошнит жутко, фокусировать взгляд тяжело, голова кружится, и все перед глазами двоится.
Я протянул руку.
— Дайте телефон. Я быстро.
Поколебавшись, медик дал мне свой мобильный, разблокировал его, и я по памяти… черт! Какой номер у Тирликаса? Впервые в жизни абсолютная память подвела!
Негодование разожгло огонь за грудиной, я набрал воздух и с выдохом толкнул расплавленный огонь по сосудам — к мозгу. Странно, но огонь проникал туда с трудом, и не лавовым потоком, а искрами, которые будто бы застревали в черноте и гасли.
— Вам плохо? — всполошился врач.
— Все хорошо.
Там, куда попадали искры, чернота светлела. Какой же номер у Льва Витаутовича? Звонил же ему не раз! Я представил последнее сообщение — перед глазами будто бы появился его скрин, и в углу — цифры… Есть! Я набрал их, и Тирликас ответил сразу же.
— Да. Слушаю.
Голос его казался взволнованным.
— Это Нерушимый. Меня подкараулили в подъезде и ударили по голове, я в машине «скорой»…
Он коротко ругнулся.
— Цел?
— Живой. Вроде ничего страшного, сотрясение. Часы сняли. Жалко. Вы поняли, что надо делать? Я передаю трубку врачу, он немного в курсе.
А заодно и я послушаю, что известно по моему делу. Перспектива разговаривать с незнакомцем бородача не радовала, но он не стал обрывать связь.
— Здравствуйте. Это Лев Агеев. Да, вызвали. На месте уже работает наряд милиции. Друзья Александра в курсе, собрались ехать в травмпункт.
Машина замедлила ход и вскоре остановилась. Агеев вернул мне телефон, я сказал Тирликасу:
— На вас вся надежда. Держите меня в курсе. Отбой.
Если у Льва Витаутовича и были соображения насчет покушения, по телефону, понятное дело, ими делиться он не стал.
Я собрался слезать с кушетки, но Агеев положил мне руку на грудь.
— Я понимаю, что ты спортсмен, боец и молодец, но, пожалуйста, будь благоразумным. Сделаем МРТ, убедимся, что нет опасности для жизни, тогда и геройствуй. Ну или такие доводы: тебе хочется торчать в очереди? Если пришел на своих двоих, значит, будь добр, — вот очередь.
— Хороший довод, — кивнул я. — Побуду потерпевшим.
Агеев сунул мне белый медицинский лоток.
— Лучше бы не понадобился, но вдруг.
С кушетки меня переложили на каталку, и санитар повез ее в неврологию. Эх, прокачусь с ветерком! Минуя сидящих в коридоре травмированных людей, молодых и старых, преимущественно мужчин, меня закатили в кабинет функциональной диагностики.
Пришла пора перемещаться на МРТ, я сел на кушетке, мир перевернулся и закружился, меня вывернуло. Спасибо, Лева Агеев.
Врач-функционалист (или как он называется?) протянул мне бутылку воды, посмотрел оценивающе — как просканировал взглядом. Подошел, оттянул веки, посветил в глаза фонариком, похожим на лазерный.
— Спасибо, — хрипнул я, напившись.
— Погоди-ка. Посиди пока так, рефлексы проверю. Он тюкнул молоточком по
