сложные планы, а я лишь им в этом помог.
- В газетах писали, - сказал мой гость, - что вы бросили в бой несколько прекрасно экипированных и обученных дивизий своей армии, которые устрашают врага как огневой мощью артиллерии, так и прекрасной выучкой солдат. Ну и кое-что еще, от чего кровь стынет в жилах.
- То, от чего по-настоящему кровь стынет в жилах, я в вашем мире не применял и не применю, ибо не настолько он и проклят, - ответил я. - Сейчас я веду войну почти как обычно, лет через двадцать на следующей Великой войне такие приемы будут в порядке вещей. Впрочем, и личный состав в моих войсках, принимающих участие в этой войне, тоже по большей части русский, взятый и миров, где я по-своему переиграл Бородинскую битву и Крымскую войну. Солдаты и офицеры с опытом бесконечных войн начала девятнадцатого века и затяжной, нудной как болящий зуб, обороны Севастополя, после перевооружения на винтовки Арисака и пулеметы Мадсена показывают просто великолепную боевую эффективность, а их артиллеристы с легкостью управляются с японскими полевыми пушками, ибо для них отсутствие противооткатных устройств в порядке вещей.
- А почему винтовки и пушки у вас именно японские? - спросил Михаил Александрович. - Что, не нашлось чего-нибудь получше?
- А это плоды моего похода в 1904 год, - ответил я. - Ваш Альтер Эго, когда стал императором Михаилом Вторым, согласился отдать мне все трофеи, взятые с разгромленной японской Маньчжурской армии, а это, если вы помните, триста тысяч штыков при соответствующем количестве артиллерии. Напрягать русское военное ведомство на такое же количество винтовок Мосина и трехлинейных пушек мне показалось неоправданной наглостью.
- У меня странное чувство, - сказал Михаил Александрович. - С одной стороны, мне не верится, что мой брат мог добровольно отказаться от престола. Уж как по этому вопросу его пилила наша маман, а он все оставался неколебим. С другой стороны, я хорошо знаю себя, и понимаю, что я мог бы взойти на престол только в случае скоропостижной смерти брата, а еще в том случае, если я буду полностью уверен в добровольности его отказа от трона. И совершить иное меня не мог заставить никто: ни маман, ни некий Артанский князь сомнительного происхождения, владетель сказочного Тридесятого царства.
- И вы не пожелали бы взойти на трон, если бы этого прямо и недвусмысленно не возжелал бы сам Господь Бог, Творец Всего Сущего? - с легким скепсисом спросил я. - Впрочем, ваш брат, узнав о злосчастных итогах своего правления, сразу согласился отречься в вашу пользу - и за себя, и за сына. И ваше другое воплощение об этом прекрасно знало.
- И какие же злосчастные итоги ожидают нас в конце правления моего брата? - скривив губы, спросил Михаил Александрович. - Про Божью волю я вообще молчу, не сомневаюсь, что, когда вам это будет угодно, вы будете способны организовать любую необходимую вам манифестацию «свыше».
- Фи, дядя Мишель! - воскликнула Ольга. - Как вам не стыдно?! Неужели вы не чувствуете, что тут все настоящее, а не дешевые декорации? Господь тут повсюду: Он в каждом вдохе и глотке воды, Его внимание разлито в воздухе как аромат ладана, и если ты все делаешь правильно, то получаешь похвалу, а если неверно - то наставление о сделанной ошибке. Сергей Сергеевич на самом деле не организует никаких божественных манифестаций, он только направляет и наставляет нужных людей на путь истинный. И лишь в том случае, если нужный человек оказывается упрям как вы сейчас, Всевышний лично берется за его проработку, но это не самая приятная процедура. Покайтесь же и признайте, что произносили свои гадкие речи только из чувства противоречия, чтобы никто не подумал, что вы идете на поводу юной девчонки и неизвестного лично вам незнакомца с сомнительной репутацией. Ведь в европейских газетах про Артанского князя было напечатано много разного, но по большей части все это домыслы, вымыслы и откровенная брехня.
- Да, кузина, - согласился Михаил Александрович, - про присутствующего здесь господина Серегина англий ские, французские, итальянские и даже греческие газеты пишут много разного, но по большей части ни одну из прочитанных мною статей нельзя назвать похвалой. Я понимаю, что какие-то публикации могут быть лживыми, навеянными завистью к силе и таланту, но не могут же все газеты врать разом в отношении одного и того же человека.
- Был бы здесь Иосиф, - ехидно улыбаясь, сказала Татьяна, - он бы уже смеялся над тобой как над наивным простаком, не понимающим элементарных истин. Страны Антанты и их власть имущие чувствуют в Сергее Сергеевиче своего будущего судью, палача и могильщика, потому что своими настоящими союзниками на этой войне он считает только Российскую империю и Сербское королевство, а всех остальных участников антигерманского альянса числит врагами - только тайными, а не явными. А потому всем борзописцам и бумагомарателям дана команда очернить этого страшного для них человека. Только ему все равно, что о нем пишут, и он не будет опускаться на четвереньки, чтобы перелаять свору дворняжек.
- Да, - сказала Ольга, - мы тут в книгах из будущего вычитали16, что целью англо-французской коалиции при начале войны было не только уничтожение германской промышленной мощи, но и низвержение в России самодержавия, гибель всей нашей семьи, а также распад России на полузависимые колонизаты. Помимо прочих прямых выгод, разделенная и разграбленная страна не сможет участвовать в послевоенной мирной конференции, где будут делить германское и австрийское наследство. При любом другом императоре и о чем подобном нельзя было и мечтать, но наш Папа дал нашим так называемым союзникам все возможности совершить антигосударственный переворот и обрушить власть. Все остальное должны доделать деятели буржуазно либерального толка, которые в государственных делах настолько криворуки, что доведут Россию до полного цугундера меньше, чем за год. Потом случится еще одна революция, не запланированная, но неизбежная, по России кровавым валом прокатится Гражданская война, после которой прахом пойдет уже не только Российская империя, но и все англо-французские расчеты. Но нам все это было бы уже без разницы, потому что мы все и Вы тоже должны умереть в любом случае.
- И ты, дядя Мишель, можешь выбрать, на чьей ты будешь стороне - нашей общей или тех, что всю Россию видали в большом неструганном гробу, - сказала Татьяна. - Тут это, такое дело, посерединке остаться нельзя. Или
