Мишель смущенно склонил голову.
— Я буду об этом помнить.
— Второе. В наше время единственная болезнь, способная действительно вызывать страх, это чума. Где бы вы ни находились, изучайте ее досконально. Я вас убедил?
— Да, — твердо ответил Мишель.
— Третье. Заработки тех, кто владеет оккультным знанием, в наше время огромны. Заставьте вашу ученость приносить доход, чередуйте занятия медициной с колдовством и чудесами. Вы будете богаты, вас станут уважать. Из всех трех советов последний, может быть, самый важный. Подумайте.
На этот раз Мишель не ответил. Он высвободился из рук Валериолы и с сердечной улыбкой ему поклонился. Потом повернулся и вышел на улицу. Яркий свет ослепил глаза. На небе сияли сразу три солнца. Мишель с трудом сдержал рвущийся с губ крик.
КОЛЬЦА ЗМЕЯ
Дождь прекратился, но небо было еще покрыто облаками, и канавы, разделявшие парижские улицы на две части, наполнились грязной водой. Запах сточных канав был отличительным признаком города, а грязь, переполнявшая их, указывала на явное перенаселение.
Карета ждала у одного из городских дворцов напротив старинной черепичной фабрики под названием «Тюильри». Слуги с помощью Мавра уже погрузили туда огромный сундук, привязав сверху свертки, пакеты и шляпные коробки и накрыв все это сверху куском вощеного полотна. Когда груз был прочно увязан, Вико де Нобили и Спаньолетто Николини вышли из подъезда, ведя под руки несчастного Жана Больма, одетого в легкую рубашку, с длинной прядью волос, свисавшей с лысого черепа. Старик по обыкновению что-то бормотал, водя по сторонам безумными желтыми глазами. Его посадили на заднее сиденье, под которым был прикручен баул.
Анна Понсард, с заплаканными глазами, вышла под руку с Лоренцино, за которым шел Молинас. На ней было богатое, подбитое мехом пальто; светлые крашеные волосы, собранные в замысловатую прическу, украшали золотая сеточка и парчовая, вся в лентах, шляпа. Дойдя до дверцы кареты, она обернулась к Лоренцино.
— Это действительно необходимо? — прошептала она.
Юноша выглядел усталым и осунувшимся.
— Ты же знаешь, что необходимо. Если останешься со мной, подвергнешься смертельной опасности.
Она потянулась к нему со страстным поцелуем, но он лишь коснулся ее губ плотно сжатыми губами и сразу отстранился. Тут Молинас решил, что настал его черед вмешаться.
— Синьор Лоренцо, я бы хотел сказать мадам несколько слов наедине. Я должен дать ей кое-какие советы по поводу ее здоровья.
Лоренцино пожал плечами.
— О, пожалуйста, господин де Нотрдам. Но не забывайте, что Гийом Постель ждет нас вовремя.
Он вернулся в подъезд, укрываясь от сырого ветра, и его свита последовала за ним. Тем временем к дому уже подъезжал второй экипаж.
Молинас взял даму под руку и отвел на несколько шагов от повозки, чтобы никто не мог их слышать.
— Вы плачете, Жюмель. Вы что, всерьез влюбились в Лоренцино?
Она шмыгнула носом.
— Нет, конечно. Я плачу оттого, что надо снова возвращаться к жизни с этим мешком костей, за которого вы меня выдали.
— Не огорчайтесь, это ненадолго.
— Я это слышу от вас уже несколько лет.
Молинас усмехнулся.
— Нынешний год будет последним. Вы слышали, что четырнадцатого февраля в Авиньоне на небе появились три солнца? Это предвестие смерти для всех слабых и больных.
— Слышала. Однако думаю, что это предвестие смерти для всех. — Глаза Жюмель высохли и в них промелькнула насмешливая искорка. — Синьор Молинас, а вы не чересчур увлеклись ролью Мишеля де Нотрдама? Вы стали говорить совсем как он.
Испанец раздраженно махнул рукой.
— Обо мне не беспокойтесь. Скоро вы станете богатой вдовой. Только помните, кому вы обязаны такой удачей. Всегда!
— У меня хорошая память. — Жюмель подмигнула. — Всякий раз, как захотите полюбоваться на то, что вам так нравится, — милости прошу!
Намек на единственную слабость, которой он в последнее время снова стал поддаваться, разозлил Молинаса.
— Вы предназначены Нотрдаму! Прошу об этом не забывать!
— Тсс! Тише, друг мой, не так громко! — Жюмель огляделась по сторонам и сказала с той же саркастической ноткой в голосе: — Я дождусь Мишеля, как вы того хотите. Надеюсь, слишком долго ждать не придется.
— Успокойтесь, не придется. Ваш муж уже и теперь скорее мертв, чем жив. Идите, время ехать.
Он подсадил Жюмель в карету, захлопнул дверцу и дал знак кучеру. Она помахала ему рукой, потом послала нежный воздушный поцелуй в сторону подъезда. Карета тронулась, и Жюмель расположилась рядом с мужем.
На место первой тут же подъехала другая карета. Молинас подождал, пока в нее сядут Лоренцино, Вико, Спаньолетто и Мавр, а потом поднялся сам.
Лоренцино выкрикнул адрес и откинулся на сиденье.
— Теперь, когда уехал Больм, я остался без крыши над головой.
— А раньше вы где жили? — спросил Молинас, хотя прекрасно это знал.
— В Королевском коллеже, где и познакомился с Постелем. А еще раньше — в Коллеже ломбардцев. Но я не создан для такой жизни.
— Может, вы поспешили отправить Анну и ее супруга?
— А что мне еще было делать? — Лоренцино выглядел расстроенным. — Господин де Нотрдам, вы достаточно давно знаете, кто я. Но, может быть, плохо себе представляете, что значит быть Лоренцо Медичи, человеком, который убил флорентийского тирана Алессандро. С той минуты, как его наследник Козимо обещал сто аспри тому, кто меня убьет, за мной беспрерывно охотятся.
Молинас кивнул.
— Понимаю. Однако вы пользуетесь поддержкой вашей кузины Екатерины. И, что еще ценнее, короля Франциска и его сестры Маргариты Наваррской.
— Думаете, убийца, привлеченный такой суммой, откажется от куша? Если бы Франциск держал меня при дворе — другое дело. Но мое присутствие для него тоже обременительно… Вико, как зовут того лионского типа?
Силясь вспомнить, разбойник наморщил низкий лоб.
— Кажется, Чеккино. Чеккино из Биббоны.
— Вот, Чеккино из Биббоны, бывший капитан неизвестно какого войска. Это уже четвертый или пятый убийца, который назвался. — Лоренцино пристально взглянул на Молинаса. — Понимаете, синьор Нотрдам? Если бы мои лионские друзья меня не предупредили, этот Чеккино был бы уже здесь, пытаясь меня заколоть.
— Надеюсь, вы велели его арестовать.
— Об этом позаботились мои друзья, но теперь он снова на свободе. Какие у судей доказательства? Хоть посылай ему извинительное письмо. — Лоренцино вздохнул. — Вот почему пришлось расстаться с Анной и ее мужем. Она, конечно, шлюха и ни минуты меня не любила, но я не могу подставить ее под нож убийцы. Что же до старика, то он несчастный больной, из всех нас самый невинный.
Спаньолетто тряхнул волосами, заплетенными в косички.
— Этот тысяча пятьсот сорок первый год заканчивается под дурным знаком.
— Верно сказано, приятель. Мне надо решиться до зимы уехать из Парижа. Здесь за мной следят слишком много глаз.
Карета тем временем подъехала к кварталам, окружавшим Шатле, которые в пасмурную погоду казались еще более жалкими. От чудовищного лабиринта лачуг поднимался тяжелый чад. Только здешний житель был способен отличить обыкновенный дом от борделя, а бордель от закрытой таверны, куда можно было проникнуть, только шепнув пароль. В это время дня все многочисленное население лачуг попряталось. Ночь была еще далеко, да и частые облавы заставляли остерегаться выходить на улицу, тем более в такую погоду.
Когда они подъехали к еврейскому кварталу, Молинас спросил:
— Вы знаете, зачем понадобились Постелю?
— Я ему не нужен, он хочет видеть вас. Эти слова встревожили Молинаса. А вдруг Постель уже знает, что ждет его друзей? Нет, не может быть. Вряд ли каббалист в курсе тех политических игр, что имеют место на высшем уровне власти после заключения непрочного мира между Франциском I и Карлом V. Именно хрупкость этого перемирия и заставила Молинаса действовать так оперативно. Милан оставался спорной территорией, и напряженность в отношениях обоих суверенов сохранялась. Со дня на день могла вновь разразиться война.
У одного из домов Лоренцино первым вышел из кареты, едва не угодив в грязную лужу, вода из которой все-таки окатила ему сапоги и опушенные лисьим мехом края плаща. Стоя на краю, он созвал спутников и обратился к чернокожему гиганту:
— Ты, Мавр, пойдешь со мной и с господином де Нотрдамом. — Остальным он указал на единственный в доме подъезд и велел встать по обе стороны. — Вико, Спаньолетто, стойте на страже. Предупреждайте о любом подозрительном шуме.
Как и во время их первого визита, бородатые люди в черном встревоженно высовывались из дверей своих комнатушек. Не обращая на них внимания, Лоренцино, Молинас и Мавр поднялись на верхний этаж, осторожно передвигаясь по лесенкам, переходам и галереям внутренних двориков.
