- Допустим, - кивнула Инга Казимировна.
- Тогда за рулем находился не сам Зубцов. Это тоже не вызывает сомнений. Судмедэксперт подтвердил, что в момент аварии Зубцов сидел не за рулем, а рядом с водителем. Причем, был пьян. Я не хочу касаться вопроса, где его напоили, кто и как. Важно, что произошло там, на повороте дороги. - Коршунов замолчал.
- Ну и что, по-вашему, произошло?
Юрий Александрович встал.
- Поворот, - показал он руками, - со спуском. Для мало-мальски грамотного водителя ситуация несложная: чуть притормозил, повернул - и все в порядке. Но, с другой стороны, прекрасное место для инсценировки аварии. Наверху при входе в поворот можно выйти из машины, поставить рычаг на нужную скорость, чуть подтолкнуть, и машина прямехонько свалится в овраг! Тому, кто останется в машине, наверняка крышка! Лететь вниз - ого-го! Помните, пятьдесят метров с гаком.
- А тот, кто толкнул?
- Марчук, предположительно?
- Да.
- Он подождал, когда "Жигуленок" ухнет вниз. Не исключено даже, что спустился и убедился: Зубцов мертв. Потом добрался в город, сел в свои "Жигули" и поехал в Южноморск. И вполне возможно, что его видели в понедельник на фабрике. Гнал, наверное, как сумасшедший.
- А почему мы тогда не обнаружили на баранке зубцовской машины отпечатки пальцев Марчука?
- Помните, среди вещей в его спортивной сумке вместе с сабо были кожаные мужские перчатки?
- Кажется, помню.
- Я еще подумал, зачем человеку летом кожаные перчатки? Марчук, скорее всего, специально их надел, чтобы не "наследить".
Коршунов сел, ожидая, что скажет Гранская.
- Постойте, постойте! - Ее глаза вдруг загорелись. - Значит, вышел из машины перед спуском, поставил переключатель на...
- Третью скорость, - подсказал инспектор. - В таком положении и остался рычаг во время аварии.
- Третья скорость, - машинально повторила Гранская. - Возможно, спустился вниз... А знаете, Юрий Александрович, у нас, кажется, есть шанс.
- Какой?
По возбужденному состоянию Гранской он почувствовал, что у нее родилась идея.
- Если мальчишка из Второго Железнодорожного переулка действительно видел Марчука в тот вечер перед гибелью Зубцова, то мы знаем - Марчук был в сабо. Значит, именно в этой обуви он побывал в доме Зубцовых. В сабо он был и тогда, когда случилась авария. Вряд ли он менял туфли...
Гранская встала, прошлась по своему кабинету.
- Вы понимаете? - воскликнула она. - Частицы почвы, пыль с асфальта, волокна растений... Возможно, все это сохранилось на сабо!
- Но сколько времени прошло, - с сомнением покачал головой Коршунов. - Может, он специально вымыл и почистил обувь...
- Мог, конечно, - согласилась следователь. - А вдруг? Да и вода не все смывает так сразу.
Не откладывая в долгий ящик, они тут же занялись делом. Осмотрели сабо Марчука. Подошва была рифленая, и поэтому в углублениях рисунка сохранились засохшие комочки грязи.
Затем следователь и старший лейтенант, взяв понятых, выехали на место гибели Зубцова. Инга Казимировна, запасшись изрядным количеством целлофановых мешочков, собрала множество образцов почвы по обеим сторонам шоссе. Спустились вниз и там наполнили несколько мешочков землей с дерном, взятой возле дерева, в которое врезалась машина.
Вернувшись в город, посетили Второй Железнодорожный переулок, где свидетели видели красные "Жигули" с номером Южноморска. И там тоже наполнили свои мешочки.
Напоследок заехали к Зубцовой. Гранская объяснила хозяйке цель своего приезда. Та удивилась, зачем им нужны образцы почвы, но противиться не стала.
От калитки до крыльца дома на половину сына Зубцовой вела цементированная дорожка. По обеим сторонам ее был разбит цветник - флоксы, турецкая гвоздика, несколько кустов роз, пионы и георгины. Для того чтобы попасть в гараж, который стоял в сторонке, надо было пересечь полосу земли с чахлой, вытоптанной местами травой. Тут отчетливо были видны следы коровьих копыт.
Инга Казимировна взяла образцы почвы с этого участка, с цветника, а также собрала пыль с цементной дорожки и с пола в гараже. Все это сортировалось в мешочки с указанием места, откуда взята проба.
Был уже глубокий вечер. Зубцова нетерпеливо поглядывала на непрошеных гостей. Из сарая на заднем дворе изредка доносилось мычание коровы.
- Заждалась, бедная, - вздыхала хозяйка. - Доить пора. Она у меня строго по часам приучена...
- Все, - сказала Гранская, - мы уже кончили. Извините.
- Ну и слава богу, - с облегчением произнесла Зубцова. - Уж я ее холю, как дитя какое. Кормилица ведь моя. Единственный доход...
- А разве вы не получаете пенсию? - удивилась Гранская.
- Откудова, - протянула старуха. - В собесе сказали, что не положено.
- Вы что, не работали?
- Всю жизнь домохозяйка. Дом на моих плечах был да сына воспитала это почему-то не считается.
- А муж ваш где трудился? - поинтересовалась Инга Казимировна.
- На фабрике слесарил. Сорок лет оттрубил...
- Вам должны за него назначить пенсию, - сказал Коршунов. - Потеря кормильца.
- Мы не были расписаны... Тридцать лет прожили. Так и не сходили в загс...
- А за сына? - спросила Гранская.
- Не родной он мне. Если, конечно, по крови считать. А по-людски - с двухлетнего возраста вынянчила...
- Как же фамилия? - удивилась следователь. - Вы Зубцова?
- Не Зубцова я. Яшина моя фамилия, - ответила хозяйка.
Гранская и Коршунов переглянулись. Во всех протоколах старуха фигурировала как Зубцова.
- Ничего себе! - невольно вырвалось у старшего лейтенанта.
Он, как и следователь, думал, как же теперь быть с документами, подшитыми в "дело".
Хозяйка же эти слова приняла на свой счет и со вздохом произнесла:
- Конечно, кому до меня дело... Пожила, мол, старуха свое, пора и честь знать...
- Вы не правы, - мягко сказала Инга Казимировна. - Делу вашему можно и нужно помочь...
- Кто мне поможет? - недоверчиво посмотрела на следователя Яшина-Зубцова.
- Надо обратиться в суд. Вы ведь фактически были замужем за Зубцовым, так?
- Тридцать лет...
- Вызовут свидетелей, - продолжала Гранская. - Представите кое-какие документы. И признают, что вы были мужем и женой...
- Многие подтвердят, почитай, все соседи, - оживилась старуха. - И родственники мужа. Это уж точно! Только я не знаю, какие бумаги и как оформлять надо в этот самый суд...
- А вы зайдите ко мне завтра в прокуратуру, - предложила Инга Казимировна. - Я все объясню. Помогу составить исковое заявление...
Хозяйка растрогалась, не знала, как и благодарить.
Когда Гранская с Коршуновым, отпустив понятых, сели в машину, Юрий Александрович заметил:
- Ну, насчет молочка, единственного якобы дохода, она прибедняется. На книжке кое-что имеет. Да еще вещички сына потихоньку распродает. Дубленку вон за девятьсот рублей...
- Одно к другому не имеет отношения. По закону ей положена пенсия пусть получает. Ведь действительно трудилась - такой дом содержать, скотину. И сына воспитала.
- Воспитала, - протянул инспектор. - Не погибни он, еще не известно, где сидел бы - в своей мастерской или у нас, в изоляторе...
- А мать при чем?
- Конечно, - согласился Коршунов, - она к его делам никакого касательства не имеет. Это я так, в порядке замечания.
- Да, - вспомнила вдруг следователь, - я все хочу спросить у вас. Помните, Май в больнице сказал, что Марчук якобы имел дела с Бабаянцем, директором автобазы?
- Зятем нашего мэра Чибисова?
- Да. Удалось установить что-нибудь?
- Марчук на автобазе бывал. Но все интересы кончались автомобилями. Запчастями.
- Только?
- Только. А насчет дефицита... Зачем Бабаянцу лезть в спекуляцию? Он и сам на дефиците сидит... Помните, у Райкина?
- Да, - улыбнулась Инга Казимировна и серьезно добавила: - Я вот о чем думаю. Очень сомневаюсь, справятся ли в нашей лаборатории с исследованием образцов почв? Здесь, по-моему, нужен специалист высокой квалификации.
- А давайте сразу заедем в лабораторию, - предложил старший лейтенант.
Они так и сделали. Гранская оказалась права. Ей посоветовали провести экспертизу в области.
* * *
Уезжал Измайлов из Рдянска в полной неизвестности. После разговора с Авдеевым он помчался в общежитие, где работала Марина Белоус. Но там сказали, что утром Марина Антоновна подала заявление об уходе с работы. Причем просила уволить ее немедленно. Ночь Захар Петрович провел в гостинице. Затем полдня проторчал в прокуратуре области, ожидая сам не зная чего. К Зарубину его так и не вызвали. Лишь после обеда Авдеев коротко сказал:
- Езжай домой, продолжай пока исполнять свои служебные обязанности.
И все.
В довершение всего, когда Измайлов сел за руль своей машины и завел двигатель, что-то заскрежетало под полом. Шофер Первенцева, осмотрев "Москвич", вынес убийственный приговор: полетел карданный вал. И вообще, ремонтировать нет смысла, лучше списать.
Машину отбуксировали во двор облпрокуратуры. Захар Петрович почувствовал себя кавалеристом на поле боя, оставшимся без коня.
