- Вас по-царски обманули, не так ли? Шан едва заметно улыбнулась.
- Похоже, вы этим наслаждаетесь.
- Нет, в самом деле. Меня расстраивает, что каждый, буквально каждый считает, что именно поэтому вы встали на сторону аборигенов, хотя никто не может этого доказать. Но, даже оказавшись дома, выйдя сухой из воды, вы не сможете этого опровергнуть. И людям не нужно будет ваше признание.
- Вы и в самом деле совсем не понимаете меня?
Да, он не понимал. Такой, как Шан, легко было восхищаться, но ее трудно было любить. Однако Эдди решил, что по крайней мере разобрался в том, что ею движет.
- С этого места, пожалуйста, поподробнее.
Она наклонилась, облокотившись на руку, и вытянула ноги. Ее голос стал много тише, и тон был такой, словно она собиралась рассказать что-то очень неприятное.
- Вы отлично знаете, что я до сих пор не совсем уверена, что люди, входящие в организацию «Зеленая ярость», - враги. Естественно, само название организации, точно так же как и название операции, дали полицейские. Сами члены организации никогда не стали бы использовать такое кроваво-подростковое название.
- Значит, судя по всему, хоть вы и не были террористкой, вы помогли им смыться, когда их поприжали.
Возможно, Шан в какой-то мере наслаждалась этим словесным поединком. Должно быть, многие месяцы прошли с тех пор, как она говорила с кем-то о чем-то отвлеченном. Естественно, диалоги с вес'харне в счет. Неожиданно она оживилась, словно кто-то щелкнул выключателем.
- Минуточку… Я вела тайное расследование, чтобы заманить в ловушку группу, целью которой стали биотехнологические компании. А потом я задалась вопросом: кто же из них настоящий преступник?
- Расскажите, что случилось тогда.
- Я увидела то, от чего у меня кишки вывернуло, и я могу вас заверить, биотеррористы тут ни при чем.
- Очень расплывчатый ответ.
- Знаю.
- Выходит, террористы перевербовали вас?
- Я помню лишь гориллу.
- Что?
- Странный случай, но он оказал на меня очень сил ьное влияние. Когда я еще училась в колледже, я побывала в частной лаборатории. Знаю, они перестали использовать экспериментальных приматов давным-давно, согласно европейскому законодательству. Однако в этой лаборатории имелось несколько подобных экземпляров. Если бы их выпустили на волю, они бы подвергли опасности изменения всю разновидность. На них проводились так называемые «мягкие» опыты. Вы знаете… клонирование для сохранения, развитие языка… в общем, несложные вещи. Так или иначе, одна из этих горилл владела языком знаков. Столкнувшись с ней, я долго смотрела ей в глаза, а она - мне, и горилла все время жестикулировала. Я не понимала, в чем дело. Мне пришлось довольствоваться тем, что рассказал мне зоотехник. А знаете ли, о чем вновь и вновь знаками говорила мне горилла? Она молила: «Помогите мне, пожалуйста». Я тогда ничего не сделала. И лишь многие годы спустя я узнала, что означали ее жесты, и вот тогда-то меня и скрутило. Дня не проходит, чтобы я не вспомнила про нее и не кляла себя. Животное просило меня о помощи, а я не услышала. Что оно подумало обо мне? Какую боль испытывало это преданное, посаженное в клетку существо, когда я, развернувшись, ушла, бросила его? Я могла что-то сделать для него, но ничего не сделала. И вот теперь всякий раз, когда я смотрю на какое-то существо, я спрашиваю себя, кто прячется за этими глазами, что он хочет мне сказать.
- Думаю, большая часть людей испытывает те же чувства по отношению к большим обезьянам.
- А к кальмарам? А к другим существам, которые не похожи на нас и не столь приятны на первый взгляд? - Шан уставилась на журналиста холодным взглядом, который словно бы говорил: «Спроси себя, что ты чувствуешь?» Если бы Эдди оказался в тюремной камере и Шан на допросе посмотрела бы на него так, он, без сомнения, сразу выложил бы ей все, что знает.
- Вы спрашиваете меня или подводите итог собственным размышлениям?
- И то, и другое.
- Именно в этом состояла дилемма, которую вам пришлось решать?
- Да. Решая этот вопрос, мне пришлось пройти огонь, воду и медные трубы.
- То есть?
Шан с удивлением посмотрела на него. Эдди знал, что не сможет подобраться к ней ни с помощью запугивания, ни с помощью лести. Если Шан и расскажет ему что-то, то это случится лишь потому, что она этого захочет. И еще он отлично понимал, что сам должен дать ей повод поделиться с ним своими воспоминаниями и соображениями.
И все же она ответила.
- Люди не имеют ключа к стабильности, - начала она. - Они никогда его не имели и иметь не будут. Я имею в виду не системы, не технологии… Я об обезьяне, которая сидит внутри каждого из нас. Это не имеет никакого отношения к ракетостроению. Однако в девяти из десяти случаев, если вы зададите кому-нибудь какой-то вопрос, он ответит и даже не задумается, почему вы об этом спросили. Если вопрос безвредный, то он тут же забудет, что сказал вам. Он никогда не спросит, что вы собираетесь делать с этой информацией и имеете ли вы право ее знать. У людей очень развита потребность к сотрудничеству, и вы должны чем-то поразить их, чтобы они отказали вам в ответе.
- Такое изредка случается.
- Крайне редко.
- Выходит, вы достаточно много знали об этих компаниях.
- Я уведомила их относительно необходимых контрмер. Я побывала у них в штаб-квартирах. Мне нужно было знать, где живет их старший персонал, какие машины они используют, каковы их идентификационные коды. Я даже уведомила их, каким образом следует изменить маршруты, по которым руководители каждое утро приезжали в офис.
- И они слили все это, только потому что вы были полицейским, которого послали, чтобы спасти их.
- Мне не нужно было взламывать систему или подбирать ключ, чтобы получить данные. Мне преподносили все необходимое на блюдечке с голубой каемочкой.
- А члены «Зеленой ярости» знали, что делают ваши офицеры, в какую сторону они смотрят?
- Да, они были в достаточной степени осведомлены. Подозреваю, все так и было.
- И никаких свидетелей.
- В итоге я все равно оказалась по уши в дерьме.
Эдди улыбнулся Шан. Та улыбнулась ему в ответ. Милая игра. И, похоже, ей она тоже очень нравилась. А Эдди уже узнал достаточно. Но кому все это будет интересно через двадцать пять лет? А точнее, через семьдесят пять? Их беседа напоминала программу в фигурном катании - вы выделывае-тесь, чтобы показать всем, на что способны, но никто это по достоинству не ценит.
- Почему вы рассказали мне об этом?
- Я вам, Эдди, ничего не рассказывала.
- Понимаю…
- Скажем так: я рассказала вам достаточно для того, чтобы вы поняли, с каким человеком вам придется иметь дело. И что я буду тем самым человеком, который доставит вас назад на Землю.
Эдди потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что всловах Шан таится определенная угроза. Это ему сильно не понравилось, и не потому что суперинтендант продолжала говорить намеками, не потому что она дала ему понять: стоит ему пересечь черту, и ее месть настигнет его, а потому что она до сих пор не понимала его. Все, что он хотел узнать, нужно было ему впервую очередь для того, чтобы примириться с самим собой. Он хотел, чтобы Шан представлялась героем, ярким индивидуалистом, которого никто не может ни купить, ни шантажировать, ни склонить на свою сторону.
- Когда мы вернемся домой, не останется никого из сильных мира сего, чтобы припомнить вам ту историю, - заметил он. - Но до возвращения еще много времени, так что вы вполне можете показать людям, что они не всегда должны тупо следовать приказам… Так или иначе, но после нашего возвращения многие будут видеть в вас яркую личность.
«Я и в самом деле хотел сказать именно это? Или я просто пытаюсь ее запутать? Пожалуй, у меня есть шанс». Опустив голову, Шан залилась краской, и Эдди почувствовал себя неудобно из-за того, что она столь живо отреагировала на его слова. А потом он понял: Шан ничуть не смутилась. Она была в ярости.
- А теперь поговорим начистоту, - объявила она. - Все мои поступки касаются только меня, и я не хочу, чтобы мною восхищались или чтобы мне поклонялись. Я знаю: все, что я делаю, я делаю потому, что считаю это правильным. Я делаю так или иначе вовсе не для того, чтобы увеличить собственный рейтинг. Есть определенные вещи, которые любой приличный человек сделает должным образом, не ища при этом ни награды, ни признания, лишь потому, что так нужно сделать.
Эдди убрал в карман мини-камеру и прикончил свой сушеный абрикос. -Угу.
- Полагаю, вы лишились дара речи, господин Мичаллат?
- А вам только этого и хотелось.
- Нет. Вы ведь хотели спросить: «А кто еще, по вашему мнению, старается сделать все возможное, для того чтобы мы вернулись?» Так вот я отвечу: никто, кроме меня, не чешется.
- Если вам так тяжело, я мог бы сварить больше пива.
- Я не стану больше употреблять алкоголь.
