Так мы и добрались до второй деревни. В отличие от недавно покинутой, эта у подножия холма расположилась. Что сразу бросилось в глаза — идущие параллельно земле трубы. Начинались они где-то от трети холма, шли к деревне и расползались сеточкой по кругу. Система, не иначе как мной замученная, тут же любезно сообщила, что я имею счастье лицезреть виноград. Как раз его-то водой местная ирригационная система и обеспечивала. Где-то на задворках памяти всплыли обрывочные знания о том, что вроде бы степь не то место, где виноградники массово разбивают, но отмахнувшись и списав все на условности, уверенно махнул рукой Дубровскому и подался в сторону.
Что-то не захотелось мне в деревню лезть, пока всех местных солдаты в кучку не соберут и для принятия новой власти не подготовят. Аж лоб почесал. В этот раз мы не прятались, просто не имели возможность незаметно к цели подойти, на вершине холма по всей видимости клубника или еще какая ягода созрела, ее как раз местная детвора от пяти и до пятнадцати собирала. Естественно призраки нам об этом доложили еще на подходе, после чего были отправлены в обход, с целью предотвратить возможность побега. Чикаху с сестричкой лично отправилась проконтролировать. Впрочем, как и предполагалось, перестраховка оказалась излишней.
— Полагаю, можно выдвигаться, — озвучил в пространство то ли вопрос, то ли утверждение.
— Вы правы, милорд, — получил ответ Ксипила.
— Тогда вперед.
Пара умертвий все же выдвинулись на пяток метров, так и солидней получалось, и спокойней выходило. Как-то сами собой коняшки, утром виденные, вспомнились, наверно все же стоило парочку-другую завалить. Если бы вели их под уздцы на марше, сейчас имел бы возможность неспешным шагом въехать, обозревал бы всех сверху, внушал трепет и страх. «А, ладно, и так внушаю», — прогнал не слишком быстро развеивающийся дым созданного воображением образа. Странно все это, вроде и выспался, а голова как-то не так работает. Явно дело не чистое. Логи бы стоило глянуть, может дебаф какой или проклятье.
— Ваше Смертейшество, — гаркнул Дубровский, возвращая из мысленных эмпирей, — народ для присяги собрался!
— Чудно, друг мой, чудно, — благожелательно кивнул и, чуть поддернув рукава, ладошки потер.
Под сотню душ возле солидного, хоть и грубого каменного бассейна собралось. Как раз в него из трубы водичка студеная текла, журчала приятственно-с, еще и нечто вроде карликового дубка имелось. Широкая крона давала отличную тень, а ветерок листиками шелестел. Интересное дерево, очень интересное, я его со стороны за крышу амбара общественного принял. Вроде бы даже мысль мелькала, что может и навес какой. Хм, а не проверить ли мне на нем свой посох-монтировку? Нет, не стоит, определенно местное крестьянство не поймет.
— Кхм, — прочистил горло Дубровский.
— Да-да, — вяло покивал, ловя себя на том, что пауза как-то затягивается, народ вон волнуется.
Прошелся возле каменной чаши, отмахнувшись от системного сообщения о том, что это остатки смотровой башни и уведомления об очередном повышении навыка наблюдательности-проницательности. Зачерпнул воды и ополоснул лицо. Приятно. Захотелось целиком окунуться, но лезть в балахоне не хотелось, а раздеваться как-то лениво. Просто скинул капюшон и сунул голову в студеную водицу. Довольно быстро не только полегчало, но и весь идиотизм ситуации дошел. Правда, тут же и мысль посетила, что тушеваться еще хуже будет.
Вытащил голову, тряхнул, окончательно отгоняя хмарь и взбадриваясь, оглядел крестьян, постаравшись если не надменность изобразить, не мое это, так хоть полное равнодушие продемонстрировать. Народ, до этого шокировано пялившийся на меня, тут же очи долу опустил и вообще постарался сделать вид что ничего не происходит.
— Вы все поняли, или моим бойцам тут купальню устроить? — обратился к толпе.
— Да, ваша светлость, — сказал староста, а стоящие за ним селяне поддержали нестройным испуганным гулом.
Внимательно оглядел потряхиваемых страхом крестьян, выдерживая паузу для драматизма и весомости слов. Бедолаги прониклись и еще сильней сбледнули. «А ведь загорелые все», — хмыкнул про себя, несколько даже удивленно. Не ждал от себя таких талантов.
— Хорошо, раз всем все ясно, не будем тратить время друг друга. Тела мастеровых и обладающих талантами выкопать и отправить в мой замок. Души не трону. Десятину будете возить сами. Если не будет нареканий или нужды, то не будет и моих воинов.
Народ последнему обрадовался, некоторые даже воодушевились.
— Да, и не стоит рассчитывать на вашего гонца. Паладин умрет в муках, как и все им приведенные, — холодно, испытывая некое садистское удовлетворение разрушил надежды крестьян.
О, разумеется они их не озвучивали. Почти наверняка, сейчас они и не вспоминали ни о чем таком, но вот потом, когда мы уйдем дальше, они наверняка не станут спешить с выполнением приказа. Естественно, меня такое не устраивало.
Староста, бывший разнообразия ради вполне себе классическим, этакий живенький мужичок в возрасте с окладистой аккуратной бородой, небольшим брюшком, сединой в редеющей шевелюре и чуть лучшей чем у прочих одеждой, первым на колени бухнулся и заголосил на тему попутавших бесов и прочих «невиноватая я». Народ не столько оперативно сообразивший, в чем дело, сколько привычно за лидером последовавший присоединился к концерту. Разве что голосил не особо громко, без надрыва, ну и правильно, солиста оттенять и поддерживать надо, а не затмевать.
— Красота, так бы всех и расцеловала, — умилилась Чикахуа.
— Какая-то ты у меня любвеобильная, — усмехнулся на подобное заявления.
— Развиваю таланты, владыка, — ответила банши, изобразив нечто вроде смайлика на месте лица.
— Хватит, — остановил местную самодеятельность. — У вас есть приказ, да и дела хозяйственные не ждут. Приступайте.
Пока деревенские суетились, а Дубровский командовал новое выдвижение, бегло глянул информацию по банши. Удивительно, но у нее действительно каким-то образом чуть-чуть подросли навыки дипломата и интеллект. Рост второй характеристики и у других юнитов обнаружился. Если за рядовых и даже собственных телохранителей ничего определенного сказать не могу, просто не считал нужным запоминать конкретные цифры, то вот Ксипил и Дубровский — совсем другое дело. Опять же Оу с Таеном инициативу проявили, додумавшись моментом воспользоваться и, превратив птенца Рух в зомби, наладить связь. «Зато я сам что-то не совсем адекватен», — фыркнул, вновь плеская в лицо студеной воды. Грум-грум, раздалось за спиной — первые десятки войска потопали на выход из деревни. Нас ждала новая цель.
* * *
— Ну что, как он там?
— Держится скотина, похоже адаптировался уже. Пик всего ничего был, а потом ритм на спад пошел. К утру совсем стабилизируется.
— Значит его время еще не пришло.
— Видимо, — скривился от слов подельника тощий человек с водянистыми глазами навыкат. — Заказчик опять орать будет.
— Мы не убийцы, — отмахнулся перебирающий четки человек.
«Сектант», — раздраженно подумал пучеглазый, но вслух сказал иное:
— Пищевой картридж заканчивается.
— Прогуляюсь, — кивнул, убирая четки в карман и поднимаясь, ответил подельник.
— Возьми хотя бы А-класса, — бросил без особой надежды пучеглазый.
— Плоть херня, — гоготнул сектант из прихожей жилого бокса.
Подельник промолчал. Трусость не позволяла ему настаивать на своем. «Ничего, вот получу денег, сам в игру уйду, буду випом с замком, землями, властью и сразу в клане, тогда и поживу», — думал пучеглазый мстительно, торопливо меняя настройки инъектора. «Мы не убийцы», — передразнил он подельника. «Сектант гребанный», — скрипнул пучеглазый зубами и наградил ненавидящим взглядом исхудавшее тело в капсуле. «Сдохни уже, тварь», — пожелал он жертве, но все же его природная трусость не позволила изменить настройки на летальные. Боялся он убивать своими руками, боялся.
Глава 18
Мы шагали, шагали и до села в итоге дошагали. Позади осталась последняя деревенька, ничем не примечательная. Вода из колодцев, беленые домики из саманного кирпича с черепичной крышей и хлипким забором-частоколом в качестве оборонительного сооружения. Расслабилось местное крестьянство, давно бед не знало, что мне, в принципе, только на руку сыграло. Согнали мои бойцы деревенских на площадь перед воротами, народ из толпы старосту выпихнул — объемистого такого мужика в фартуке. Он в той деревне главный хлебопек и по совместительству — держатель небольшой корчмы или чего-то вроде нее.
