class="p1">— Ну как же! Вспомнил! Ее вот, — ткнул он пальцем в сторону дочери, — спальня вся утыкана твоими фотографиями. Лет пятьдесят уже собирает и развешивает.
— Ну, пап! — негодующе воскликнула дочь, покрываясь алой краской до корней волос.
— Что, пап?! — ехидно осведомился отец. — Радоваться надо, а не возмущаться. Все фотки да фотки, а тут, понимаешь, натуральный образец. Герой, кавалер, без пяти минут генерал. Честь какая, нам с матерью.
— Пап, перестань! Вечно ты со своими насмешками, — перешла дочь в контратаку.
И тут Захария вспомнил этот чуть насмешливый взгляд светлых, как литовские озера глаз. Он несколько раз видел этого человека на форумах и заседаниях ангельских служб, требующих координации действий между полевыми агентами и ангельским спецназом. Помнится у обладателя этих глаз было звание подполковника и должность заместителя командира сил специального назначения Шестого Сектора. А еще ему вспомнился кровавый и страшный XIV век и юноша с тем же именем и теми же глазами, залитый кровью и с веревкой на шее. В постный день юный воин Великого князя литовского Ольгерда по имени Евстафий публично отказался оскоромиться за что жестокий правитель приказал своим палачам отрубить ему ноги и руки, но не добился от того даже стона. Вконец обозленный упорством юного воина, он приказал повесить его на нижних ветвях раскидистого дуба. «Теперь понятно, откуда у нее фамилия Литвинова» — пронеслось молнией у него в голове.
Не вникая в препирательства дочери и отца и игнорируя явную насмешку в свой адрес (спецназовцы всегда были слегка высокомерны к ангелам-хранителям, считая их всего лишь людскими советниками, а не настоящими защитниками, как они сами), Захария взял слово:
— Прошу простить меня великодушно, Евстафий Андреевич, за то, что не представился вам заранее. Поверьте, просто пока не нашел подходящего случаю повода. Мы с вашей замечательной дочерью знакомы всего три дня, и я теперь понимаю, откуда в ней столько хороших и достойных черт.
— Зачетно, — проговорил папаша, поднимая большой палец правой руки. — Ладно, полкан, не надо лишних суесловий. Мы взрослые люди и все понимаем. Единственное о чем прошу, так это сберечь честь моей дочери и моей семьи.
— В этом можете не сомневаться, — глядя прямо в глаза отцу, твердо сказал Захария и опять протянул руку.
Рука не повисла в воздухе. Ответное рукопожатие было таким же твердым и спокойно-уверенным, как и в прошлый раз.
— Сейчас в гости не зову. Вижу, что вам пока надо пообщаться в спокойной обстановке, побыть наедине, но в дальнейшем, милости просим. Двери нашего дома для вас открыты.
— Спасибо! — расчувствовался Захария. — Я обязательно воспользуюсь вашим приглашением, причем, в кратчайшее время.
— Мать дома? — спросил Евстафий у дочери.
— Да, — кивнула она, — утром пришла с дежурства. Спит.
— Ладно. Я тихонько тогда. А вы, — обратился он к Захарии, — надолго гулять собрались, молодежь?
Ирия не удержалась и прыснула от смеха. Улыбнулся и Захария. Поняв двусмысленность слова «молодежь», Евстафий тоже не смог скрыть улыбку.
— Я помню. Мне ваша дочь уже говорила, что позже одиннадцати задерживаться ей крайне не рекомендуется, поэтому следуя духу и букве вашего домашнего устава, обязуюсь уложиться в нормативные сроки, доставив ее к этому же самому месту в целости и полной сохранности, — на полном серьезе ответил он за себя и за свою спутницу.
— Одобряю, — поддерживая полуофициальный тон, коротко высказался отец. И еще немного подумав, добавил. — Вечером может быть прохладно, ты бы кофту взяла какую. И мороженого много не ешь. Не забывай, что у тебя — гланды. В общем, как-то так.
Он еще потоптался немного, и потом, неловко козырнув занятой ведерком рукой, направился к подъезду.
Захария еще некоторое время оставался под впечатлением от встречи с отцом Ирии. Провожая взглядом удаляющуюся фигуру Литвинова, он воскресил в памяти все, что знал до этого о специализированном воинском формировании, в котором тот служил. Выше уже сообщалось, что профессия «спецназовца» была из числа наиболее «героически» и в то же время являлась мельницей, зачастую перемалывающей судьбы своих служащих. Служить туда шли отчаянные «сорвиголовы», заранее поставившие крест на своем семейном будущем. Выходить замуж за ангела, который может окончательно погибнуть в любой момент, соглашались единицы, которых без труда можно было сосчитать по пальцам двух рук. Семья Ирии, судя по всему, как раз и была из их числа. Предназначение «спецназа» заключалось в оперативном и точечном вмешательстве в события, грозящие фатальными последствиями. Их, срочным образом, посылали туда, где по каким-то причинам возникала неожиданная угроза, а персонально закрепленных ангелов-хранителей, либо не хватало для ее купирования, либо их не было вовсе. Обычно, в место потенциальной угрозы посылали одного, редко — двоих «спецназовцев». (Захария не знал, что 26 апреля 1986 года на ликвидацию Чернобыльской аварии было брошено более ста «спецназовцев», так как уже находился в это время в теле Круглова). Количественный состав войск специального назначения по сравнению с общим числом ангелов было невелико. В Русском Секторе спецназовцев насчитывалось едва ли больше двух тысяч. Подготовка каждого бойца «спецназа» носила длительный, сложный и весьма затратный характер. Постоянные изнурительные тренировки и экзамены по широкому спектру дисциплин, начиная с физической подготовки с элементами рукопашного боя и заканчивая изучением устройства всех видов ядерных реакторов, оставляли в строю лишь единицы из числа желающих встать в их ряды. Эти немногочисленные воинские соединения присутствовали не во всех секторах Рая. Подобные подразделения базировались только в Европейском, Азиатском и Русском секторах в связи с тем, что основные трагические события на Земле происходили именно в этих регионах. Остальные сектора могли себе позволить не содержать столь затратные воинские формирования, уповая, в случае чего, на своих соседей, которые, впрочем, никогда им не отказывали в помощи.
Для лучшего уяснения сути работы воинов «спецназа» можно привести несколько достаточно красноречивых примеров. Представим на минуту поле боя. Бой еще идет, и нет ему конца, а на поле боя то там, то тут уже лежат раненые, многие из которых находятся в тяжелом состоянии. Юная санинструктор подползает к одному такому, нуждающемуся в срочной эвакуации. В ней самой, вместе с сумкой перевязочных материалов меньше пятидесяти килограмм, а в раненом бойце — около сотни. И вот эта малютка пытается вытащить его с поля боя. По всем известным канонам это абсолютно бесперспективное дело, если подходить с научной точки зрения. Но нет. Она взваливает на себя почти бездыханное тело в два раза превышающее ее по величине и массе и начинает медленно ползти со своей ношей до родных окопов. Невозможно? Да. Только никто не видит, что рядом с ней беря на себя
