Итан подошел ближе, поднял свечу, и золотистый свет окутал спящего ребенка.
Марианна лежала на животе, прижавшись щечкой к подушке, упершись крошечными коленками в матрас и выставив кругленькую попку. Черные реснички отбрасывали на пухлые щечки темные тени, крошечный кулачок лежал возле рта.
Вдруг она выпятила губки и зачмокала. Похоже, малышке снилось сладкое молочко.
Итан почувствовал, как сердце его сжалось от нежности.
Он и представить себе не мог, что мужчина способен настолько привязаться к ребенку. Ведь Марианна еще младенец. Она пока не умеет ни ходить, ни разговаривать. Большую часть времени она или ест, или спит, или плачет. Таких детей, как она, каждый день рождаются сотни.
Таких, да не таких. Марианна — его ребенок, и он должен ее оберегать, должен как следует воспитать, должен окружить заботой и любовью.
Мысль эта потрясла Итана. Для него уже не имело значения, является ли он отцом Марианны, и не волновало, что женщина, родившая ее, испарилась, даже не оста вив ему записки. Не имело значения, кто она — Серена Бэдрик или какая-то другая, безымянная, давно позабытая женщина, с которой он развлекался в пьяном угаре. Не имело значения, что Марианна усложнит его безалаберную жизнь.
Он твердо намерен ее вырастить.
Полюбит ли она его когда-нибудь? А что, если он не сумеет завоевать ее любовь, как не сумел завоевать любовь своего отца?
Итана охватила паника. Захотелось опрометью выскочить из детской и бежать куда глаза глядят. Он еще раз взглянул на спящего ребенка, и — о чудо! Все страхи исчезли, в душе воцарился мир и покой.
«Марианне нужна мать», — подумал Итан.
Эта мысль заставила его отшатнуться, словно перед ним стояла Джейн, готовая бранить его за малейший промах. В памяти отчетливо всплыло ее искаженное болью лицо, каким он видел его в тот день, когда сообщил ей о своем решении самому заняться воспитанием Марианны. Она тогда спорила с ним до хрипоты, приводя многочисленные веские доводы, по которым он не сможет этого сделать. Однако он отмел все ее возражения, заявив, что она печется лишь о своих интересах, что желает заполучить ребенка, чтобы скрасить тоскливое, заполненное пустотой существование старой девы. Он не отдаст своего ребенка и не станет возвращаться к беспечной жизни. Равно как и не последует нелепому совету своей матушки. Нужно быть круглым идиотом, чтобы навек соединиться с занудой и придирой, способной превратить его жизнь в сущий ад.
Итан вдруг вспомнил Джейн в саду. Какой же она была тогда милой, очаровательной, желанной. А он повел себя как мальчишка. Словно и не было у него вереницы многоопытных женщин, словно Джейн — его первая девушка. «Мне хотелось узнать, какие чувства испытываешь, когда тебя обнимают, когда к тебе прикасаются, когда тебя любя-то, — вспомнил он.
Что-то теплое капнуло ему на руку, вернув из сладких грез в суровую реальность. Сняв мягкую каплю воска с руки, Итан принялся катать его между пальцев. Что, черт побери, с ним происходит? Вообразил себе Джейн этакой богиней страсти.
Никакая она не богиня, а унылая старая дева, перепившая шампанского.
Итан раздраженно кинул комочек в камин. Странно, что он вообще воспылал к ней страстью. Что ж, скоро она уедет, и слава Богу, скатертью дорожка! Надоела уже со своими дурацкими наставлениями и обвинениями!
Протянув руку, Итан коснулся щечки Марианны, розовой и мягкой, как пух. Она вздохнула, но не проснулась. И вновь Итан почувствовал, как сердце его затрепетало от нежности.
Марианна — единственное существо, которое для него что-то значит.
И никакая Джейн ему не нужна.
— Я говорил вам о своих псах? — спросил Джейн сидевший рядом пылкий молодой джентльмен.
«Уже по крайней мере раза три», — подумала она, а вслух сказала:
— По-моему, вы о них упоминали.
— У меня самая великолепная свора гончих во всем графстве Лестершир. Еще ни одной лисице не удалось от нее улизнуть.
И он разразился очередным монологом о том, как это здорово — нестись по полям верхом за своими любимыми собаками ясным морозным утром, перепрыгивая через рытвины и канавы. Его веснушчатое лицо раскраснелось от восторга. Глаза радостно сверкали.
Джейн слушала его вполуха. Губы уже болели от того, что приходилось постоянно улыбаться. Она сидела, сложив руки на коленях, прислушиваясь к звучавшим вокруг разговорам: веселому щебету леди Розалинды, сидевшей в компании пэров, приглушенным голосам тети Вилли и какой-то пожилой сутулой матроны, которые, похоже, обменивались светскими сплетнями.
В гостиной сегодня было полным-полно визитеров. Некоторые из них — джентльмены, с которыми Джейн танцевала на балу. Лорд Эвери, любитель псовой охоты на лис, был достаточно богат, и у него поэтому не было нужды жениться ради денег. Этот милый юноша со всклокоченными рыжеватыми волосами и дружелюбным лицом мог бы стать отличным мужем для какой-нибудь любительницы собак.
Но не для Джейн.
Она украдкой бросила взгляд сквозь распахнутые двери гостиной в коридор. В проеме показался высокий мужчина. Джейн поспешно выпрямилась, но тут же снова откинулась на спинку кресла. Всего лишь лакей…
В последние три дня она практически не видела Итана. Каждое утро он вставал спозаранку и уезжал кататься верхом в Гайд-парк. Джейн не умела ездить верхом — у отца никогда не хватало денег на покупку лошади, — так что не могла навязаться ему в компанию. Каждый день он уходил бог знает куда и каждый вечер настойчиво отклонял просьбы матери проводить ее с Джейн на вечеринку или на бал, в театр или оперу. Вместо этого он уходил к себе и больше не показывался до утра.
Ну как тут вскружишь ему голову! Однако Джейн была твердо намерена это сделать. Особенно с тех пор, как он перестал бывать у Марианны.
— Вы не против? — вывел, ее, из задумчивости голос лорда Эвери.
Джейн взглянула на него. Лицо лорда выражало надежду.
Интересно, что он ей такое говорил?
— Простите, я не слышала, что вы сказали. Должно быть, отвлеклась.
Лорд Эвери вспыхнул.
— Это я виноват. Наверное, тараторил, по своему обыкновению. Мама меня всегда за это ругает. Я спросил вас, не желаете ли вы с вашей тетушкой нанести мне визит? Я выгуливаю своих псов четыре раза в день и подумал, может быть, вы захотите составить мне компанию?
— Спасибо за любезное приглашение, — вежливо поблагодарила Джейн, — но, к сожалению, тетушка сейчас уже практически никуда не выезжает.
— Понятно… Ну что ж, тогда я вам сам опишу свое поместье. У нас отличные леса и поля для охоты…
Больше Джейн не слышала ни слова. Она поспешно выпрямилась и напряглась. В гостиную вошел Итан.
Одет он был не для светского визита: великолепно начищенные черные сапоги, панталоны для верховой езды, простая белая рубашка, серый жилет и темно-синий сюртук. В затянутой в перчатку руке — хлыст. Не замечая Джейн, он направился к матери.
