Я допила кока-колу. На улице продолжали грохотать отбойные молотки.
На третьей папке была знакомая надпись – «СКЛЕТ». Я просмотрела папку до половины, когда увидела заголовок:
«Стволовые клетки, выращенные из трупов».
Начала читать, и сердце сжалось в груди.
Исследовательская группа в Институте имени Солка в Ла-Джолле, Калифорния, разработала технологию получения стволовых клеток из посмертных образцов человеческих тканей. Об открытии сообщалось в журнале «Nature».
– Господи, – вслух проговорила я в пустом номере.
И продолжила читать.
Из тканей одиннадцатинедельного младенца и двадцатисемилетнего мужчины удалось выделить незрелые мозговые клетки. Команда из Института Солка использовала эту технологию и на других людях разного возраста, а также на образцах, полученных в течение двух дней после смерти.
В сноске отмечалось, что отчет загружен с сайта «Би-би-си ньюс». Рядом со ссылкой кто-то написал фамилию Цукерман.
Меня бросило в жар, руки дрожали.
Опять начинается. Пора принять еще «Имодиум».
Вернувшись из ванной, я заметила странную тень на ковре перед дверью. Подойдя ближе, увидела, что щеколда не закрыта.
Неужели я оставила дверь открытой, кинувшись в ванную сразу же по приходу? Да, чувствовала я себя хреново, но подобная беспечность мне несвойственна.
Я закрыла и заперла дверь, ощущая, как к прочим болезненным симптомам прибавляется неосознанный страх.
Телефоны Галиано и Райана не отвечали. Судорожно сглотнув, я оставила сообщение.
Черт побери, нельзя сейчас болеть! Никак нельзя!
Собрав папки Нордстерна, я сложила их рядом с креслом и, взяв с кровати стеганое одеяло, закуталась в него, забравшись в кресло с ногами. С каждой минутой я чувствовала себя все хуже.
Значительно хуже.
Открыла одну из папок. Заметки, сделанные во время интервью. Читая, я то и дело стирала стекавшие по лицу капли пота, чувствуя, как его ручейки текут по телу под спортивным костюмом.
Через несколько минут я ощутила резкую боль в животе, затем дрожь под языком. К горлу подкатила горячая волна.
Бросившись в ванную, я извергала содержимое желудка, пока не заболели бока, затем вернулась в кресло и вновь закуталась в одеяло. Каждые несколько минут процедура повторялась, и с каждым разом я все больше слабела.
Упав в кресло в четвертый раз, я закрыла глаза и натянула одеяло до подбородка, ощущая прикосновение грубой ткани и свой собственный запах. Голова кружилась, перед зажмуренными глазами вспыхивали крошечные созвездия.
Грохот отбойных молотков стих, превратившись в подобие треска лопающегося попкорна. Я видела цикад летним вечером, их тонкие крылья и красные выпученные глаза, чувствуя жужжание насекомых в своей крови.
А потом появилась Кэти – маленькая, лет трех-четырех. Мы читали книгу с детскими стишками. Солнце просвечивало сквозь белые волосы девочки, словно луна сквозь туман. На дочке было платьице, которое я купила, когда мы ездили в Нантакет.
«Давай помогу, милая».
«Я и сама могу».
«Конечно можешь».
«Я знаю буквы, просто иногда не получается их сложить».
«Это и есть самое сложное. Не спеши.
Гектор-Протектор во всем был зеленом,
Гектор-Протектор предстал перед троном.
Увы, королю не понравился он,
И Гектор-Протектор отправился вон».
«А почему не понравился, мама?»
«Не знаю».
«Он был плохой?»
«Не думаю».
«Как звали короля?»
«Чарли Оливер».
Кэти хихикнула.
«А королеву?»
«Арабелла».
Она снова хихикнула.
«Ты всегда говоришь смешные имена, мама».
«Мне нравится, когда ты смеешься».
«А как была фамилия Гектора-Протектора?»
«Лукас».
«Тогда, может, он вовсе и не Протектор?»
«Может, и нет».
«А кто тогда?»
«Коллектор?»
Смех.
«Эректор.
Детектор.
Прозектор.
Инспектор…»
Я очнулась в ванной. Стояла, прижавшись ладонями и лбом к зеркалу.
Может, Молли услышала именно это? Не «инспектор». И не «Спектер».
«Гектор».
Гектор Лукас.
Неужели все было наоборот: доктор полностью контролировал окружного прокурора? И он же организовал нападение на Молли и Карлоса? Как он был связан с нашей работой в Чупан-Я? Этого я понять не могла. Неужели это он приказал убить Нордстерна, когда репортер подобрался к правде слишком близко? И Патрисию Эдуардо тоже? Не собирался ли Лукас поступить так же с Цукерман и Хорхе Серано?
И не попытается ли он убить Галиано и Райана?
Я наклонилась к прикроватной тумбочке и нашарила мобильный телефон.
Ни тот ни другой коп не отвечал.
Утерла пот со лба. Куда они поехали? В клинику Цукерман? В морг?
Думай!
Глубоко вздохнув, я открыла и закрыла глаза. Голова закружилась, перед глазами вспыхнули звезды.
Что делать?
Выдох, потом еще раз.
Если Лукас действительно опасен, Райан и Галиано об этом понятия не имеют. Возможно, Цукерман уже связалась с Лукасом, и тот, подумав, что они приехали его арестовать, начнет стрелять.
Надев туфли, я схватила сумочку и пошла вниз.
Чтобы поймать такси, потребовалось двадцать минут.
– ¿Dónde?
Куда?
Куда поехали Райан и Галиано? Явно не в «Параисо» и не в клинику Цукерман – там посты уже выставлены.
Водитель постукивал пальцами по рулю.
Где мог быть Лукас?
Или мне нужен Диас? Возможно, доктор Ферейра подскажет.
Я вся дрожала, зубы стучали, словно у дешевой игрушки.
– ¿Dónde, Señora?
Сосредоточься!
– Morgue del Organismo Judicial.
– Zona Tres?
– Oui.
Ответила не на том языке. Почему?
Такси ехало через город, а я смотрела на мелькавшее за окном разнообразие цветов и форм: рекламные баннеры, натянутые над улицами; объявления, расклеенные на заборах, стенах и досках. Я даже не пыталась их прочесть – просто не могла. Голова кружилась, как в те времена, когда я еще пила и порой засыпала, не успев добраться до постели.
Поняла, что переплатила водителю за его улыбку и скорость. Неважно.
Огляделась вокруг. Окрестности – такие же унылые, какими я их помнила, кладбище казалось больше и мрачнее. Машины Галиано нигде не было видно.
Уставилась на здание морга. Ферейра. Нужно увидеться с Ферейрой. Двинулась по дорожке вдоль левой стороны здания. Хруст гравия под ногами грохотом отдавался в ушах.
Дорожка вела к парковке, где стояли два фургона, белый «вольво» и черный «универсал». Никакого «Бэт-мобиля».
Вытерла рукавом скатившуюся в глаз каплю пота. Что дальше? Не предполагала, что придется идти туда без Райана или Галиано. Искать Ферейру?
Толкнула дверь для персонала с задней стороны здания. Закрыто. Дверь гаража, через которую принимали трупы, тоже оказалась заперта.
Стараясь успокоиться, я подошла к первому фургону и заглянула в окно. Ничего.
Поспешила ко второй машине.
К третьей.
На сиденье – ключи!
Сердце отчаянно билось. Я завладела добычей и, спотыкаясь, вернулась к зданию. К двери для персонала ни один ключ не подошел.
Черт.
Дрожащими руками начала вставлять ключи один за другим в дверь гаража.
Нет.
Нет.
Нет.
Выронила связку. Казалось, целую вечность ползала на четвереньках в темноте, прежде чем ладонь вновь сомкнулась на ней.
Поднявшись, я возобновила попытки.
Пятый или шестой ключ скользнул в скважину и повернулся. Я приподняла дверь на дюйм и замерла.
Никаких сирен. Никаких вооруженных охранников.
Я приподняла дверь еще на два фута. Ее скрежет казался громче отбойных молотков в отеле.
Никто не появился. Никто меня не окликнул.
Едва дыша, я пригнулась и на подкашивающихся ногах вошла в морг. Зачем? Ах да. Доктор Ферейра, Райан или Галиано.
Меня окутала знакомая смесь запахов смерти и дезинфекции. Этот аромат я узнала бы где угодно.
Прижавшись спиной к стене, я прошла по коридору мимо раскладной каталки, кабинета и маленькой комнатки с занавешенным окном.
В моей лаборатории в Монреале тоже есть такая комнатка. Мертвецов вкатывают в нее по другую сторону стекла и открывают занавески, чтобы близкие могли выразить свои чувства – облегчение или горе. Самое душераздирающее место во всем здании.
Дальше коридор упирался в другой. Я посмотрела налево, потом направо.
Перед глазами вновь поплыли цветные пятна. Зажмурившись, я глубоко вздохнула и снова открыла глаза. Стало лучше.
По обе стороны было темно, но я поняла, где нахожусь. Слева я узнала прозекторские, справа – коридор, по которому Ангелина Ферейра вела меня к себе в кабинет.
Сколько времени прошло с тех пор, как она дала мне компьютерные томограммы Эдуардо? Неделя? Месяц? Жизнь? Не помню.
Я посмотрела направо. Возможно, она там и сможет рассказать про Лукаса.
Резкая боль в животе заставила согнуться пополам. Судорожно дыша, я дождалась, когда боль пройдет, но, выпрямившись, почувствовала, как перед глазами вспыхивают молнии и голова будто разрывается. Тошнить начало неудержимо.
