Лукас махнул пистолетом в сторону висевших на стене правил техники безопасности.
– Бластоциста не больше точки над той буквой «i».
– Это жизнь. – Мой голос звучал, словно в тумане.
– Отбросы после лечения бесплодия. Отходы прерванных беременностей.
Беспокойство Лукаса росло. Похоже, все шло не так, как мне хотелось бы.
– Сотни тысяч страдают от болезни Паркинсона, диабета, повреждений спинного мозга. Мы могли бы им помочь.
– Этого и хотела Цукерман?
– Да.
– А вы – набить бумажник.
– Почему бы и нет? – В уголках его рта блеснула слюна. – Механические сердца. Фармацевтические средства. Патенты на ортопедическое оборудование. Умный врач может заработать миллионы.
– Убивая или просто похищая эмбрионы?
Разве я об этом уже не спрашивала вечность назад?
– Цукерман могла годами смешивать в своих блюдцах яйцеклетки со спермой. Мой способ быстрее, и он сработает.
Хотелось закрыть глаза.
– Все кончено, вы знаете, – сказала я.
– Все будет кончено, когда я сам об этом скажу.
Хотелось перестать слышать и заснуть.
– Смерть Цукерман будет раскрыта. Ее лаборатория арестована.
– Вы лжете. – Его нижнее веко дернулось.
– Сюда едут двое детективов. Я собиралась их встретить.
Лукас облизнул губы.
– Правда о Чупан-Я выходит на свет, – продолжала я, едва сознавая, что говорю. – Мы намерены рассказать в прессе обо всем, что случилось с теми несчастными.
У меня начали подкашиваться ноги.
– И шантажу придет конец. Участие Диаса в резне раскрыто. Он больше не будет вашим козлом отпущения.
Пальцы Лукаса сжались на рукояти пистолета.
– Хорхе Серано взят под стражу. Ему сделают предложение, от которого невозможно отказаться, и он вас выдаст.
Доктор иронически рассмеялся:
– В чем он меня обвинит? В похищении нескольких мертвых зародышей?
– В убийстве Патрисии Эдуардо.
Лукас смотрел на меня не мигая.
– Того скелета давно нет. И кому он принадлежал, навсегда останется под вопросом.
– Вы забыли об одном, доктор Лукас. О неродившемся ребенке Патрисии. Ребенке, которому вы так и не дали сделать первый вдох.
Вдали послышался звук сирены. Взгляд Лукаса метнулся вправо, затем вернулся ко мне.
Продолжай говорить!
– Я нашла кости ребенка в одежде его убитой матери. В этих костях есть ДНК.
Мой голос с каждой секундой звучал все тише.
– Эта ДНК совпадет с образцом, предоставленным матерью Патрисии. Ребенок дотянется до вас с того света, навсегда решив вашу судьбу.
Костяшки пальцев Лукаса побелели, взгляд черных глаз стал жестким – взгляд снайпера или загнанного в угол террориста. Взгляд человека, понявшего, что выхода нет.
– В таком случае я могу убить и вас. Какая разница – одним больше, одним меньше?
В глазах помутилось. Я лишилась дара речи, способности двигаться. Мне предстояло умереть в гватемальском морге.
И вдруг:
– Вынужден признать – вы опытны и изобретательны, доктор Бреннан. Считайте, что это самый счастливый год в вашей жизни.
Сквозь черный туман я увидела, как Лукас отвел пистолет от моей груди, вложил ствол в рот и нажал на спусковой крючок.
30
На первые полосы газет эта история так и не попала – ни в Гватемале, ни в Канаде.
В Гватемале «Ла ора» поместила небольшую заметку об официальном обвинении Мигеля Анхеля Гутьереса в убийстве первой степени. Цитировались слова матери Клаудии де ла Альды о том, что она удовлетворена расследованием. Две маленьких колонки на семнадцатой странице.
В отдельных статьях убийства Патрисии Эдуардо и Марии Цукерман приписывались организованным преступным группировкам, а смерть Лукаса классифицировалась как самоубийство.
И ни слова о стволовых клетках.
В Монреале «Ля пресс» и «Газетт» поместили короткие статьи о перестрелке на улице Сент-Катрин. Вдобавок к Карлосу Висенте в Гватемале был опознан еще один подозреваемый, но тот умер раньше, чем его успели арестовать. Точка. Никаких рассуждений о том, зачем гватемалец мог убить американца в Монреале.
Антонио Диас, Алехандро Бастос или Андре Спектер нигде не упоминались. Диас остался судьей. Спектер – послом.
Бастос предположительно покойником.
Вряд ли я когда-нибудь узнаю, почему Гектор Лукас направил на себя собственное оружие. Полагаю, виной тому высокомерие вместе с отчаянием. Он считал себя высшим существом, а когда понял, что все кончено, выбрал такой финал. И вероятно, именно высокомерие побудило его пощадить меня. Доктор хотел, чтобы я знала: именно он решил, что я останусь в живых, и помнила об этом. Своего рода мемориал.
На следующее утро после ночи в морге, в семь часов, в больницу приехал Райан – с цветами.
– Спасибо, Райан. Очень красивые.
– Как и ты. – Он глуповато улыбнулся.
– У меня синяк под глазом, щека цвета баклажана, в руке торчит иголка, а сестра Кеворкян только что сунула свечу мне в задницу.
– Для меня ты все равно хорошо выглядишь.
Волосы его были растрепаны, на щеках – двухдневная щетина, пиджак присыпан пеплом. Но для меня этот парень тоже хорошо выглядел.
– Ладно, – сказала я. – Выкладывай.
Спать не хотелось, но слабость все равно чувствовалась. Вся отрава куда-то ушла – то ли ее изгнали лекарства, то ли просто рассосалась от времени.
– Мы с Галиано звонили тебе на мобильный, когда судья подписывал бумаги касательно клиники Цукерман. Никто не отвечал. Потом, когда копы изловили Хорхе Серано, мы пытались еще раз.
– Я либо была в душе, либо уже ушла и забыла телефон.
– Мы решили, что ты отключила трубку, чтобы поспать. Когда вернулся в отель, я постучал в дверь, подергал за ручку.
– На что ты рассчитывал?
– Просто хотел справиться о здоровье подруги.
Я ткнула его в живот. Он отскочил назад.
– Та такерия – твоя идея.
– Это ты выбрала рыбу.
– Я четко помню, что ботулизм в дополнение к ней не заказывала.
– Видимо, он включен бесплатно, хотя, возможно, ты зря винишь рыбу. Так или иначе, твоя дверь не была заперта, в номере царил беспорядок, – продолжал Райан. – Я заметил статью об извлечении стволовых клеток из трупов и подумал: не пришла ли тебе в голову какая-нибудь столь же дурацкая мысль?
– Спасибо.
– Пожалуйста. Вытащил Галиано из постели, чтобы попробовать тебя разыскать.
– Уверена, он был в восторге.
– Бэт весьма покладист. Мы позвонили во ФСАГ. Там еще кое-кто работал допоздна, но тебя не видели. Я упомянул о том, что ты говорила про связь между Цукерман и Лукасом, и Бэт решил потрясти Лукаса. Доктора дома не оказалось, и мы решили заглянуть в морг. На парковке заметили «вольво» Цукерман, а потом частично открытую дверь гаража.
– Где была охрана?
– Лукас отправил их домой. Вероятно, собирался срочно провести вскрытие Марии Цукерман.
– Движимый невыносимым горем по погибшей коллеге.
Райан кивнул:
– Когда мы вошли в прозекторскую, мозги Лукаса украшали стену. Ты была без сознания, так что мы загрузили твой симпатичный зад в «скорую», а потом поехали выбивать показания из Серано.
Райан откинул волосы с моего лба, глядя на меня с непонятным выражением.
– Лукас приказал Серано избавиться от тебя. Задушить. Ему повезло – ты принимала душ столетия, а отбойные молотки обеспечивали звуковое прикрытие. Юный коммандо подмешал какую-то дрянь тебе в кока-колу, намереваясь дождаться в шкафу, пока ты свалишься без чувств, а потом придушить тебя подушкой. Вот только возникла проблема – появилась горничная, и Серано muy pronto[85] сбежал.
– Ты разговаривал с обслугой?
– Да, – кивнул Райан. – Горничная думала, что это был я.
– Что, черт побери, подсыпал мне Серано?
– Кто знает? Парень не сказал. Врачам мы сообщили, что у тебя пищевое отравление. Тебе промыли желудок, а прислуга в отеле банку выбросила.
– В общем, свалил меня с ног.
– Так и задумывали. Врачи считают, что «Имодиум» и таблетки от поноса притупили эффект и не дали тебе потерять сознание. К тому же тебя стошнило.
Он пощекотал меня под подбородком. Я оттолкнула его руку и поморщилась.
– Как запястье?
– Просто растяжение.
Райан взял меня за руку и поцеловал кончики пальцев.
– Ты заставила нас поволноваться, милая.
Я в замешательстве сменила тему:
– Это Лукас приказал убить Нордстерна?
– Похоже, Нордстерн действительно приехал сюда писать о Клайде Сноу и его правозащитной деятельности. Раскапывая материал о Чупан-Я и подобных зверствах, Олаф обнаружил старые армейские документы, где упоминались Алехандро Бастос и Антонио Диас. В какой-то момент репортер раскрыл бы Диаса – и Лукас лишился бы рычагов давления. Возможно, за это он и приказал его убить. Но куда вероятнее, все это связано с Патрисией Эдуардо. Приехав в Гватемалу, журналист прочитал или услышал о пропавших девушках и начал расследование. Выяснив, что одна из четырех – дочь посла, двинулся по этому следу, а когда обнаружил, что у Шанталь проблемы, а посол – аморальный тип, захотелось подробностей.
