– Копии их торговых записей, э? И что с ними не так?
На этот раз говорил другой человек. Он был тощ, кожа да кости, и, казалось, всех подозревал. Он говорил таким тоном, будто уже устал от происходящего. Вокруг унылых глаз собралось множество морщинок – так много, что веки казались чешуйчатыми. Остальные трое были на вид не менее усталыми; бегло оглядев бумаги, они положили их обратно на стол.
– Мы обнаружили платеж за несуществующие ящики, а также несколько покупок товара по слишком высокой цене.
Четверо даже не переглянулись; один из них ответил Пиаски от имени всех:
– Подобные вещи трудно счесть необычными для организаций, пытающихся изыскать способы вырваться из когтей сборщиков налогов.
– Да, это так.
– Тогда что ты пытаешься доказать нам?
Пиаски под пристальным взглядом спросившего сделал короткий вдох. Пришла очередь Лоуренса.
– Мы предполагаем, что траты монастыря призваны скрыть некоторые предметы, а не доходы.
Вся четверка сосредоточила взгляды на заговорившем чужаке. Лоуренс был не вполне уверен, что наполняло эти взгляды – интерес или гнев.
– Траты?
– Именно.
Тут один из четверки перебил:
– Ты сказал, что принадлежишь к Ровену… ты сейчас говоришь от имени сэра Гольденса?
Гольденс был тем, кто управлял всей Гильдией Ровена. Существо далеко за пределами мира Лоуренса. Его круглый стол вполне мог бы посоперничать по влиятельности с тем, перед которым сейчас стоял Лоуренс.
– Нет.
– Тогда от чьего-то еще?
Взгляды четверки стали ощутимо жестче; вполне ожидаемая реакция, когда люди подозревают вмешательство чужой гильдии. Их флаг несет на себе изображение луны и щита; и никто здесь не смеет ходить под иным флагом, если только за ним не стоит его гильдия.
– Позвольте мне поправиться: я всего лишь одинокий бродячий торговец.
– Слова дешевы.
Вполне справедливо. Извинившись, Лоуренс достал с пояса маленький кинжал. Без тени колебаний извлек из ножен и вонзил себе в ладонь.
– Если мне дадут пергамент, я готов расписаться кровью.
С того момента, как бродячий торговец покидает свою гильдию, ему некуда податься. Из четверых мужчин трое отвернулись, потеряв интерес.
– Ты!
Четвертый движением подбородка подал знак стоящему у стены слуге, и тот выбежал из комнаты. Лоуренс решил, что он отправился за тряпицей, чтобы перевязать рану.
– Да, пока ты молод, надобно помнить, что уметь рисковать очень важно. Я на этот раз не обращу внимания на произнесенное тобой имя «Ровен» и окажу тебе честь, выслушав объяснение от твоего собственного имени.
Было бы ложью сказать, что Лоуренс не улыбнулся при этих словах.
– Крафт Лоуренс.
Слуга быстро вернулся с тряпицей; Хоро тотчас отобрала ее и принялась перевязывать руку Лоуренса. По ее поведению Лоуренс сделал вывод, что его лицедейство прошло приемлемо.
– Крафт Лоуренс, к какому выводу ты пришел вместе с Лаго Пиаски из Альянса? Ты утверждаешь, что монастырь своими тратами пытается что-то прикрыть? Если принять во внимание королевские налоги, покупка пустых ящиков и переплата за товары выглядят не настолько необычно, чтобы привлечь наше внимание.
– Это было бы так, если бы они делали все это ради уклонения от налогов.
– И какой же другой резон у них может быть?
Хоро закончила перевязывать рану и мягко похлопала Лоуренса по руке, приободряя его. Воодушевленный поддержкой, он ответил:
– Желание купить нечто дорогое так, чтобы никто не знал, что это у них есть.
Четверо тут же переглянулись.
– Нечто? Какого рода «нечто»?
Наконец-то они проявили интерес. Невольно Лоуренс сжал в кулак перевязанную правую руку.
– Кости волка. По сути – священную реликвию, которая свидетельствует, что на севере, кишащем язычниками, жил некогда так называемый «бог».
Это были ключевые слова. Лоуренс вдохнул и, сказав себе, что его не примут всерьез, если он не продолжит давить, тут же добавил:
– И это не пустой слух. Через пролив отсюда лежит портовый город Кербе, там есть Торговый дом Джин. Уверен, вы уже знаете о событиях вокруг нарвала, которые там недавно произошли. В этом водовороте исчезли полторы тысячи румионов Дома Джин.
Четверка хранила молчание. Лоуренс сделал еще один вдох и продолжил:
– В истоках реки Роеф есть деревня Леско; там находится компания Дива – они и давали деньги Дому Джин. Их цель была – купить эти волчьи кости.
Лоуренс чувствовал, что пока что справляется неплохо. Ну, может, он говорил чуть быстровато, но в самих словах он был уверен. Он не сомневался, что в верхах Альянса Рувика слышали и о костях, и о компании Дива, управляющей тамошними шахтами. Даже если ему не поверят сразу же, они по крайней мере поймут, что в его расследование было вложено немало сил. В этом Лоуренс был убежден.
– Что вы об этом думаете?
И все же ответа не последовало. В комнате царила атмосфера расслабленности, почти что усталости. Пиаски взглядом умолял Лоуренса предложить какой-то более убедительный аргумент, иначе их план обречен на провал. Лоуренс был в замешательстве; он уже почти что открыл рот, когда вмешалась Хоро.
– Если у вас есть какие-то мысли, пожалуйста, поделитесь с нами.
Все пораженно уставились на нее, однако Мудрую волчицу это нисколько не смутило.
– Господь учит, что не следует притворяться, что вам неинтересно, если вам интересно.
Любой, кто шутит в подобной ситуации, – либо скоморох, либо дурак; ведь надменные позы сидящей за столом четверки – грудь колесом, носы вверх – были отнюдь не наигранными. Однако их высокое положение ценилось лишь в мире людей, и это следовало помнить с учетом того, где именно они находились сейчас. В монастыре, где монахи молятся существу, более высокому даже, чем Хаскинс и Хоро, – Единому богу.
– Госпожа… прошу прощения, дева веры, молящаяся денно и нощно, но не пояснишь ли нам свою мысль?
– Господь непостижим для смертного человека. Стоит мне положиться на его силу, даже спрятав глаза под капюшоном и опустив голову, как самые мелкие подробности становятся как на ладони.
Аура исключительности – источник силы и власти. От четверки за столом исходило невидимое глазу нечто, что лишало воли противиться им. Чтобы такая атмосфера могла установиться, от Лоуренса и его спутников требовалось не только признание власти за этими людьми, но и убеждение, что они действительно выдающиеся. И если кто-то не способен осознать такую атмосферу, этот человек либо непроходимо глуп, либо просто живет с совершенно иной философией.
