самые любимые.
– Неть. Кэп Балнакл любти бутебот, не любти липкий тост.
Я сдаюсь. Я сама в ходе этих переговоров проголодалась так, что уже не хотела спорить. Просто сделала Эдварду то, что он просил.
– Неть, угольник! Хачу угольник!
Я так поняла (надеюсь, что правильно), что сыр должен быть плавленный из треугольной упаковки, бутерброд тоже должен быть треугольной формы, а не прямоугольной. Пришлось переделывать, нарезать треугольником.
– Держи! – вяло сказала я.
– Спасибо, Эллен! – мило улыбнулся Эдвард.
Только я хотела откусить от своего окаменевшего тоста, как до меня стал доходить странный запашок.
Эдвард радостно посмотрел на меня и объявил: «Я покакал! Эллен! Я покакал, помой попу!»
Боже. Пришлось вынимать его из стульчика, нести наверх в ванную на вытянутых руках, в ванной я старалась не дышать, а то меня бы вырвало. Почему у чужих детей говно так воняет, а у своих – нет? Разумеется, у своих детей какашки тоже не розами благоухают – помнится, меня рвало не один раз. А однажды Питер просидел в грязном подгузнике довольно долго, потому что мы были в дороге и мне негде было остановиться, чтобы его поменять, так у него даже попа окрасилась в тыквенный цвет от того токсичного пюре, в котором он просидел пару часов. Но я не о том, какашки своих детей, конечно, пахнут, но вот у чужих так просто воняют. Может, по той же самой причине и свой пук не воспринимается таким зловонным по сравнению с чужим? Один только Джаджи пустит газы и с оскорбленным видом выходит из комнаты, будучи не в состоянии дышать воздухом, который сам же испортил.
Подгузник пришлось выносить в мусорный бак на улице (а то Барри к моему ужасу стал проявлять интерес и к этому пахучему объекту, думал, может, что вкусное дают), открыла окна в доме, чтобы проветрить, без всякого аппетита доела свой тост. Эдвард откусил кусочек из центра угольника и заявил: «Я все!»
Вытерла ему рот (как они умудряются так измараться, ничего при этом не съев?), беспрекословно согласилась с правомочностью требований «еще мультики», оставила его смотреть «Сара и Утка», а сама поплелась убирать на кухне. С удивлением отметила, что не заметила, как переключилась на режим мамаши, у которой маленький ребенок, а именно: безотчетно стала отправлять себе в рот все недоеденные куски от бутербродов Эдварда, доела все. Что это со мной творится? Это ведь не мой ребенок! Я же не могу воспользоваться отговоркой, что те крохи, что я подбираю за Питером и Джейн, это вся еда, которая попадет мне в рот за день, и что я вынуждена питаться таким подножным кормом, чтобы выжить.
Это еще одно из множества открытий, которыми никто не торопится делиться с самодовольными и образцовыми беременными женщинами, которые намерены делать все по правилам – например, однажды, когда ваш ребенок выплюнет вам в руку обслюнявленный пожеванный кусок мармеладки, потому что он не того цвета, какой он любит, вы, вместо того чтобы выбросить в отвращении замусоленный зеленый кусок непонятно чего, просто положите его себе в рот и съедите, потому что:
а) так проще всего от него избавиться, и
б) а четакова?
Более того, никто из окружающих вас в этот момент даже не поморщится, потому как все родители так делают, а некоторые даже порадуются за вас, что вам хоть что-то перепало из еды за день.
Справедливости ради надо сказать, что собаки здорово выручили меня и вылизали пол в кухне до блеска (совет от гуру: все, у кого появился маленький ребенок, должны завести себе еще и собаку; будет собака – будет чистым пол), но на других горизонтальных поверхностях все же было очень грязно, столешницы и шкафы были заляпаны сыром (как? КАК сыр оказался на шкафах?). Убирая на кухне, я продолжала громко говорить, обращаясь к Эдварду, поддерживала звуковой и зрительный контроль, чтобы этот камикадзе не затеял втихаря еще какую-нибудь разрушительную операцию. Поэтому на уборку кухни ушло раз в пять больше времени, а я и забыла совсем, насколько все затягивается, когда одновременно с выполнением задач ты еще должна приглядывать за малышом, который так и норовит убить себя / своих братьев или сестер / поджечь дом / замучить рыбку. Такие простые и сами собой разумеющиеся действия, как выйти из дома, в компании ребенка сродни военной операции. Для начала необходимо упаковать запасы съестного на целый день, включая смену одежды на случай «аварий» – берем в расчет не только физиологические отправления, но, как было с Питером, и несчастные случаи, потому что у него внутри встроенный магнит на воду, его притягивает любая лужа, в которую он нырял с головой, а уж если это водоем побольше, типа озера Уиндермир, то и топил там свою обувь и игрушки.
Как только со сборами провианта покончено, рано еще покидать дом, потому что предстоит поймать и одеть детей, которые именно в этот момент считают, что обувь – это страшный зверь, и они начнут лягаться и бить пятками тебе в нос, пока ты пытаешься натянуть им на ноги ботинки. При этом приходится напоминать, что не стоит лезть в лужи, ходить по битому стеклу и лезть в сугроб, а то «промочишь ноги и простудишься». Затем, погрузив сумки в машину или же в детскую коляску, стараясь равномерно распределить груз так, чтобы коляска не переворачивалась на поворотах, или же втиснув детей в автокресла, ты отправляешься с ними в путь, сопрев от натуги и злости, но тем не менее громко напевая песенку «Веселый паровозик» в надежде, что может быть, а вдруг, хотя бы сегодня, все сложится удачно и именно этот день станет для вашей семьи одним из тех #СчастливыхПамятныхДнейДетства.
Остается надеяться, что дети не запомнят, как ты чертыхалась и едва слышно называла их маленькими уродами, или что ты не удержала и уронила их самую любимую, бесценную, никогда не выпускаемую из рук даже во время купания игрушку в общественном туалете, потому что сама отняла у ребенка, который сидел в это время на унитазе, и сказала, что подержишь. Питер все время напоминает про тот случай, ведь его любимый гиппопотамчик упал в унитаз и с тех пор потерял всякий вид и форму, потому что пришлось его кипятить и стирать. Питер часто вспоминает этот инцидент и приговаривает, что родители часто виновны больше, чем сами дети, хотя я уже устала повторять, что тогда все вышло случайно и я уже устала извиняться за тот промах на протяжении вот уже двенадцати лет.
Наконец все столешницы были
