Покрытый плотным слоем мусора, смердящий человеческими экскрементами и экскрементами механизмов, стиснутый в узком лабиринте пирсов и доков, крохотный клочок океана, раскинувшегося в конечную бесконечность за пределами цитадели, приносил, тем не менее, какое-то необъяснимое облегчение.
— Вам плохо, господин крюс кафер?
Открывать глаза не хотелось. Но надоедливый голос продолжал:
— Я могу чем-то вам помочь, господин крюс кафер?
Господин Ферц внезапно вспомнил, что именно с такой интонацией господин Зевзер интересовался самочувствием у распятого на пыточной машине испытуемого. Крюс кафер вздрогнул и открыл глаза.
Он действительно сидел на лавочке в центральном доке. Перед ним навытяжку стояло нечто в промасленном комбинезоне не по размеру. Тощее сероватое личико, гноящиеся глаза, жесткие патлы, обильно пересыпанные насекомыми и собранные во множество косичек, выдавали крысу, неведомо какими путями выползшую на верхнюю палубу из мерзкой трюмной норы.
От подобной наглости господин Ферц несколько остолбенел. Начало текущего дня выбивалось, конечно, из привычной колеи скромного служащего контрразведки группы флотов «Ц», но если явление полуголого здоровяка еще можно объяснить последствиями чрезмерного употребления психокорректоров, то теперешний случай ни на видение, ни на сновидение списать невозможно.
Крыса была реальна, как только может быть реален отвратный слизняк, ползущий по влажной стене, оставляя бурую полосу смердящей слизи. И нет ни сил, ни желания придавить склизкое порождение трюма, и остается лишь сидеть и оцепенело взирать на его медленное перемещение от пола до потолка и обратно.
Грохот дока заглушил верещание крысы. Громадный ковш с лежащим на ржавом основании дасбутом заполнял обозримое пространство. Гигантские водопады обрушивались из дренажа, отчего в воздухе повисла мутная взвесь. По белесой туше бродили фигуры в плащах до пят. А сверху, навстречу доку, спускался ремонтный такелаж, похожий на вынутые из корпуса узлы и агрегаты пыточной машины.
Крыса сделала шажок вперед, вытянула длинную тощую шею и наклонилась к господину Ферцу, словно собираясь сообщить нечто конфиденциальное. Хотя, в таком грохоте и реве сложно представить себе, что кто-то как-то ухитрится подслушать — какую общую тему для беседы нашли крюс кафер и зачуханный выродок.
Замерев в полупоклоне, расставив мосластые руки и неестественно вывернув шею, крыса продолжала пристально смотреть на господина Ферца и шевелить губами. Крюс кафер вместо того, чтобы полоснуть наглое животное кортиком по горлу, попытался понять ее бормотание, но крыса говорила на неизвестном ему варианте трюмного арго.
Туша дасбута в сухом доке и разделочные механизмы ремонтного такелажа сомкнулись с таким грохотом, что заложило уши.
Сверкнули молнии, вспыхнули факелы резаков, взвыли пилы, разбрасывая жмени разноцветных искр, заухали копры, вбивая в корпус блестящие колы.
Люди на палубе засуетились, вцепились в свисающие с платформы кольчатые заиндевелые трубы, потянули их туда, где ремонтная механика с голодным урчанием вгрызалась в тело дасбута.
Откуда-то из-за плеча господина Ферца высунулся брусок игломета, в ухо выдохнули: «Не шевелись», оружие дернулось, и крюс кафер увидел как остановившийся мир пронзают черные дротики, буравя в тягучем мареве сходящую к обвисшей нелепой куклой крысе спираль траекторий.
Когда стрелам оставалось навылет пробить впалую грудь трюмной твари, та вдруг задергалась в припадке наркотической ломки, руки зашлись в уродливой пляске, вовлекая за собой все тело, которое даже не изогнулось, а обломилось перегруженным рангоутом, с неимоверной скоростью, но все той же неуклюжей трясучкой уводя крысу от смертельной дозы стального противоядия.
С двух сторон в мир, начавший потихоньку — со скрипом и искрами — набирать обороты, протиснулись тени, похожие на бесформенные клубы дыма, щетинясь все теми же брусками иглометов, что пялились на невозможно ловкую тварь восемью сверкающими жерлами, сыто отрыгнувшими очередную порцию снадобья, затем еще и еще.
У крысы не оставалось никаких шансов. Плотно нашпигованное иглами пространство сжималось вокруг нее без единой щели, сквозь которую она могла бы просочиться.
Работали профессионалы — не те липовые охотники за липовыми шпионами, что бултыхаясь в трюмной грязи строчат липовые доносы на опоенных ими же самими крыс, а точнее и не на крыс даже, а на распухшие, ревматические и подагрические полутрупы, догнивающие в сырых лабиринтах цитадели. Здесь и сейчас на охоту вышли настоящие гончие, что намертво вгрызаются в смертельно опасную добычу, а значит и сама добыча лишь прикидывалась жалкой крысой.
Волны сомкнулись на пустом месте, прокатились друг сквозь друга и с нерастраченным упрямством обрушились на гончих. Звякнули металлизированные плащи, скрывая охотников от пронзающего ливня своих же дротиков, один из которых повис у самого лица господина Ферца, и тот осторожно взял его двумя пальцами из воздуха и вонзил в обтянутую черной перчаткой руку, державшую игломет у самого уха крюс кафера.
Сверху пала тень, грязные пальцы сомкнулись там, где мгновение назад находилась шея господина Ферца, а сам он, вырвав игломет из омертвевших рук гончей, ткнул бруском в патлатую голову крысы и вдавил спуск.
Такого не могло произойти, но как в дурном сне чудовищно медлительный игломет чудовищно медленно выдавил из себя дротик, и тот чудовищно медленно скользнул сквозь пряди растрепавшихся волос оскалившейся крысы.
— Dummkopf! Rotzanse!
А дальше тело господина Ферца превратилось в огромный надувной баллон — такое же упруго-звенящее, неповоротливое, удивительно легкое — чуточку толкни, и крюс кафер воспарит — мимо револьверного механизма сухих доков с различной степенью препарирования бледных туш дасбутов, мимо встречных спиралей галерей, идущих от палубы к палубе, с короткими отростками стыковочных узлов, отдувающихся паром при каждом соединении с доком, мимо бесконечного потока машин и людей, везущих, тянущих, несущих контейнеры, ящики, тюки, сквозь плотную сеть такелажа, где сотни и сотни кранов поднимали и опускали лоснящиеся веретена торпед, угрюмые обрубки баллистических ракет и упрятанные в шестигранные корпуса хищные тела ракет крылатых, все выше и выше — к дырчатому куполу цитадели.
Но подобное воспарение духа господина Ферца к загадочным высотам оказалось прерванным самым грубым способом — вцепившись в крюс кафера обеими руками, крыса с неимоверной силой сдернула его с лавки, подтащила неповоротливое и непослушное тело к поручням, вскочила на них, развернулась, ловко взвалив добычу к себе на плечо, и сиганула вниз — в тухлую бездну трюма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
