— Вон туда, в лес он побежал! Скорее, да что ж вы стоите-то?! Бегите, догоните! Гусь мой, ой гусь! Ой, скорей.
Тетка тыкала пальцем в темную лощину между холмов, выла и едва не подпрыгивала на месте, требуя вернуть похищенного гуся.
Тем временем головная телега проехала около тридцати метров, прежде чем возница на ней остановил лошадку и обернулся поглядеть, что задержало товарищей… Потому он и не успел заметить, как из придорожных зарослей выскочил человек. Невысокий, черноволосый, гибкий, как кошка, он одним прыжком взлетел на облучок и спихнул зазевавшегося возницу наземь. Свистнул, махнул вожжами, понукая лошадь. Повозка рванулась, старый стражник, прижимавший к себе сундучок, завалился на спину.
Свен, призывая своих, побежал следом за угнанной телегой, позади загрохотали колеса. Позабыв о некстати подвернувшейся тетке, стражники устремились в погоню. Свен на ходу запрыгнул в повозку, вопя:
— Скорей! Скорей!
Телега со стражниками, кренясь, объехала медленно приходящего в себя возницу, влетела в лощину, с грохотом промчалась между пологих скатов… впереди мелькнула первая повозка — ага, значит, похититель не сбежал лесом и движется точно к тому месту, где ему и предполагалось угодить в засаду. Хотя во второй телеге ехало больше пассажиров, расстояние сокращалось, так как угнанная лошадь была старой.
Дорога здесь петляла между холмами, и преступник то показывался, то пропадал из виду. В месте, выбранном сержантом для засады, начинался длинный подъем, там беглеца — если он будет двигаться по тракту — непременно должны были нагнать.
Вот и последний поворот.
— За мной! — крикнул Свен, спрыгивая на землю.
Стражники посыпались следом, устремляясь пешком за сержантом. Но за поворотом оказалась брошенная телега и рядом — неподвижное тело старого солдата. Ларца, разумеется, не было.
— За мной, за мной! — снова приказал Свен, бросаясь в сторону сереющих за древесными стволами стен монастыря.
Теперь наконец-то все пошло по плану и преступник непременно должен был угодить в расставленную стражей ловушку. И точно — в кустах мелькнула темная одежда вора, он бежал к монастырю. Свен бросился следом, за спиной пыхтели соратники, но сержант на них не слишком рассчитывал. Изловить злодея он намеревался сам.
Поросший кустами склон закончился, теперь Свен бежал между деревьями. Он еще успел подумать: странно, что злодея не видать. Отягощенный ларцом вор не мог удирать с такой скоростью, чтобы скрыться из виду настолько быстро. Сержант бросился вдоль монастырской стены, петляя между стволами… вдруг в глазах потемнело, и на голову обрушился сильный удар. Или сперва обрушился удар, и от него потемнело в глазах? Все произошло настолько быстро, что сообразить он ничего не успел.
Из разбитой головы потекла кровь, обильно заливая лицо… Мелькнула темная спина — злодей, прижимая к себе массивный ларец, снова бросился прочь…
Свен, шатаясь и цепляясь руками за сучья, брел вдоль стены — следом за беглецом… Вот лес закончился, слева были ворота монастыря, а прямо перед ним — лужайка. С холма навстречу бежали солдаты, которым было велено ждать в засаде… Но вор с ларцом как будто сквозь землю провалился.
Глава 28
Тот злополучный день начался в монастыре совершенно обыкновенно. По крайней мере внешне все было абсолютно так же, как и всегда. Встали Гунгиллины сестры с первыми лучами солнца, собрались в небольшой примыкающей к монастырскому саду часовенке и, как велит устав, первым делом вознесли хвалу Гилфингу, затем — Гунгилле. В центре молитвенного зала на круглом подиуме стояла маленькая горбатая настоятельница Гана и неразборчиво гундосила высоким скрипучим голосом старинный текст. Рядом еле слышным шепотом повторяла молитву ее ближайшая приспешница — Марна, высокая, худощавая, закутанная с ног до головы в тяжелое темно-зеленое сукно. Остальные послушницы скромно жались у стен и кто во что горазд повторяли молитву за матушкой Ганой. Потом настоятельница, как обычно, напоследок окинула сестер колючим недобрым взглядом, и все отправились в трапезную.
После скудного завтрака настоятельница неспешно обошла монастырь, раздавая указания. Марна сперва следовала за ней, сложив ладони под накидкой, кивала каждому слову старухи, потом удалилась… Послушницы пошли работать — кто в монастырский сад, кто в мастерскую, кто на кухню. Словом, самое обычное утро.
То, что произошло затем, кто-то счел знамением, кто-то — Гилфинговой карой, а кто-то выдумкой…
Внезапно в обители стало темно как ночью. Над теми, кто трудился в саду, затмился солнечный свет, а сестры, что оказались в здании, твердили потом, что все свечи потухли разом, будто их задули. А минуту спустя покой и тишину святого места нарушил громкий визг Эльги, самой молодой монашки.
— A-а! Привидение! Вон там оно, только что видела! Из угловой кельи вдруг как выскочит!
Жизнь в монастыре скучна и однообразна. Любое событие тут же оказывается в центре внимания. Сестры сбежались на крик Эльги. Подоспела настоятельница, а следом за ней и сестра Марна. Кто-то из монашек наконец-то догадался зажечь свечи. И тут сразу же все заметили, что Эльга необычайно раскраснелась, глаза возбужденно блестят, а белые, как лен, волосы выбились из-под платка и в беспорядке падают на лицо.
— Это я, значит, на кухню шла и вдруг вижу, по коридору кто-то бежит… такой страшный, черный, на мужчину похож… и темно… — сбивчиво начала Эльга, но, заметив сердитый взгляд настоятельницы, потупилась и замолчала.
Эльга жила в монастыре немногим больше месяца и все никак не могла привыкнуть к строгим здешним распорядкам. Мирские соблазны продолжали кружить ее совсем еще юную головку. И этого обстоятельства никак не удавалось скрыть от строгих глаз монастырского начальства. Вот и сейчас лицо матушки Ганы стало чернее тучи.
— Чего орешь? Откуда тут взяться мужчине? Молитву против наваждений Гангмаровых тридцать три раза прочтешь, и две недели никаких прогулок. А вы, — строго обратилась она к остальным монашкам, — чего тут не видели? А ну-ка, марш на работу!
— Вот-вот, совершенно распустились, — прошипела Марна. — Все потому, что строгости нет никакой. Ишь, до чего дошло, мужчины мерещиться стали прямо среди бела дня!
Эльга вначале зашмыгала носом, потом из глаз в три ручья покатились слезы. Другие монашки, стараясь не смотреть в ее сторону, начали поспешно расходиться. Постепенно снова стало светло. Ненужные свечи погасили и убрали. Инцидент, казалось, был исчерпан.
Но тут раздался громоподобный стук. Сестры гурьбой двинулись к воротам. Живший в обители приблудный пес, давясь хрипом, принялся облаивать вход.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
