— Я немедленно начну расследование, — пообещала майор Да Сильва. Я не знал, приходилось ли ей и раньше сталкиваться с норниками, но за все время, пока она находилась в операционной, женщина ни разу не опустила и не отвела взгляда. Норники продолжали размахивать руками, и я решил, что так они выражают гнев.
— И если окажется, что виновен кто-то из моих подчиненных, — добавила Да Сильва, — этот человек очень пожалеет о своем поступке.
Как объяснить это норникам, я не знал. Ждать, пока подойдет кто-то из наших лингвистов, я тоже не мог; впрочем, вряд ли они сумеют мне помочь. Поэтому я согнулся в три погибели и горестно замычал, стараясь показать норникам, что приношу им самые глубокие извинения и скорблю вместе с ними.
Трое черных внимательно следили за моей пантомимой. Когда я закончил, они дружно повернулись к двери, но на пороге снова остановились. Один из них с гневом взмахнул в воздухе сжатым кулаком, а затем все трое исчезли.
— Я еще никогда не видел их такими, — сказал я Да Сильве. — Похоже, они не на шутку рассержены.
Майор Да Сильва потирала лоб с таким видом, словно у нее вдруг разболелась голова.
— Пожалуй, нам повезло, что норники вооружены только камнями и палками, — проговорила она.
— Вы ведь собираетесь расследовать этот случай, не так ли, мэм?
— Хорошо же вы обо мне думаете! Или, может быть, вам кажется — я была рада узнать, что мои люди стреляют по аборигенам просто для забавы?
— Простите, мэм, но это именно ваши люди — больше некому. Только как узнать, кто именно?.. Скажите, на базе есть оборудование для проведения баллистической экспертизы или нам придется обращаться в штаб?
Темные с проседью волосы надо лбом Да Сильвы — там, где она их терла — встали дыбом, как у сердитого ежа.
— Думаю, справимся своими силами. Большинство личного состава попало на базу из инженерных подразделений: эти парни способны собрать любую установку. Впрочем, я и без всякой экспертизы вижу: норника застрелили из снайперской винтовки. В моем подразделении одна такая винтовка приходится на пятьдесят солдат — это не слишком много. Думаю, военная полиция сумеет быстро выяснить, кто стрелял — у них есть свои методы.
— Надеюсь, солдаты не начали охотиться на норников от скуки. Для боевых частей здешняя служба весьма однообразна.
— Может быть, аборигены пытались напасть на посевы? — проговорила Да Сильва, но тут же покачала головой. — Нет, им это ни к чему. Они никогда нам не досаждали.
— Вы будете держать меня в курсе?
— Разумеется.
Я знал — Да Сильва сдержит слово. Многие уверены, что под внешним лоском и вежливостью военных скрывается дикарь, которому не терпится выбраться наружу, но это не так. Напротив, часто военные проявляют порядочность и выдержку там, где гражданский давно бы начал рвать своих соседей в клочья.
Три дня спустя Да Сильва действительно прислала мне сообщение. Один из пехотинцев за бутылку самогона дал свою винтовку на прокат семнадцатилетнему колонисту. Убийство норника, таким образом, переходило в компетенцию гражданских властей. Солдат уже сидел на гауптвахте, ожидая отправки в штаб — ему предстояло отвечать перед военным судом.
Солдату грозило пять лет тюрьмы. Колонисты же решили не наказывать подростка, так как были уверены, что инцидент не повторится.
Скоро я заметил, что норники перестали обращаться ко мне за медицинской помощью, и это меня серьезно встревожило. Однажды в обеденный перерыв я специально отправился в степь и долго бродил в высокой траве, высматривая аборигенов. Мне пришлось отойти довольно далеко, прежде чем я увидел группу примерно из двух десятков взрослых норников. Они не собирали семена трав, а просто сидели на земле небольшими группами — серые и черные вперемежку — и как будто о чем-то беседовали. Заметив меня, они поглядели в мою сторону, а потом вернулись к прерванному разговору. Только двое встали и несколько раз резко запрокинули головы назад, приветствуя меня.
Сейчас мне кажется, что, когда на следующее утро раздался сигнал тревоги, я даже не очень удивился, словно подсознательно ожидал чего-то подобного. Меня он застал в моей крошечной ванной комнатке, куда каким-то чудом втиснулись душевая кабина, раковина и унитаз. Как ни странно, в санузлах не было выводов системы оповещения, зато они имелись во всех коридорах базы, так что не услышать эти резкие, короткие звонки было просто невозможно.
Одеться я еще не успел. Накинув на плечи халат, я выглянул в коридор и увидел там нескольких моих коллег — тоже более или менее раздетых; они прервали утренний туалет и вышли из кают, чтобы выяснить, что происходит. Люди взволнованно переговаривались, но никто пока не знал ничего конкретного.
Потом кто-то крикнул, что норники убили фермера по фамилии Мур, когда тот проверял влагосодержание на экспериментальном поле, засеянном новым сортом пшеницы. Мура я не знал, даже никогда не слышал о нем.
— Вот бы не подумал, что норники способны на такое! — сказал мой сосед Мартин Сенгупта, инженер-гидравлик. — После стольких спокойных лет!..
Я закрыл дверь и стал одеваться. Да, после стольких спокойных лет…
Утренний инцидент широко освещался в электронной Сети, объединявшей базу и поселение колонистов. Несколько человек на базе и в поселке были заняты исключительно тем, что поддерживали Сеть в рабочем состоянии, хотя, учитывая, что людей на Гере было всего немногим больше двух с половиной тысяч, встретиться с нужным человеком лично по-прежнему было проще и удобней. Впрочем, кое-какие преимущества у Сети имелись. Боб, например, покрыл стены своей каюты специальной краской-люминофором, обладающей свойствами видеоэкрана, на который он мог вызывать любые ландшафты. Было время и я подумывал о чем-то подобном, но в конце концов ограничился небольшим экраном площадью около одного квадратного метра.
ВОЙСКА ПРЕСЛЕДУЮТ НОРНИКОВ, — гласило первое сообщение колонистов, и я прокрутил текст дальше. — АБОРИГЕНЫ СКРЫЛИСЬ В ЛЕСАХ. КОЛОНИЯ ОРГАНИЗУЕТ СОБСТВЕННОЕ ПАТРУЛИРОВАНИЕ. ПОЧЕМУ АБОРИГЕНЫ НАПАЛИ ПОСЛЕ ДВАДЦАТИ ШЕСТИ ЛЕТ МИРНОГО СОСУЩЕСТВОВАНИЯ?
ПОТОМУ ЧТО ВЫ УБИЛИ ОДНОГО ИЗ НИХ, БОЛВАНЫ! — таков был ответ с базы. Как ни странно, он меня немного успокоил.
Официальное сообщение базы, подписанное майором Да Сильвой, подвело итог обмену электронными посланиями. Текст был такой:
НАЧИНАЯ С ЭТОГО МОМЕНТА, В КОЛОНИИ ВВОДЯТСЯ ЗАКОНЫ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ. ВСЕ ГРАЖДАНСКИЕ ПАТРУЛИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НЕМЕДЛЕННО ОТОЗВАНЫ. МИРОТВОРЧЕСКИЕ СИЛЫ ПОЛУЧИЛИ ПРИКАЗ ДЕЙСТВОВАТЬ В СООТВЕТСТВИИ С ОБСТАНОВКОЙ. КАЖДЫЙ КОЛОНИСТ, ЗАДЕРЖАННЫЙ С ОРУЖИЕМ В РУКАХ, БУДЕТ ВЗЯТ ПОД СТРАЖУ. ЛИЦАМ, ЗАНЯТЫМ НА ПОЛЕВЫХ РАБОТАХ, БУДЕТ ВЫДЕЛЕНА ВООРУЖЕННАЯ ОХРАНА. ОСТАЛЬНЫЕ КОЛОНИСТЫ НЕ ДОЛЖНЫ ПОКИДАТЬ ДОМА ВПЛОТЬ ДО ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ.
Что и говорить, Анну Да Сильву не зря назначили командиром базы.
Но уже на следующий день, несмотря на усиленное патрулирование, на центральной площади поселка колонистов было найдено тело восемнадцатилетнего юноши, покрытое ранами от копий и дубинок. Я не сомневался: норники решили взяться за колонистов всерьез.
Чем все это кончится, сомневаться не приходилось. В поселке насчитывалось около двух тысяч жителей; персонал базы составлял шестьсот человек, а аборигенов — если верить сообщениям, полученным от первых разведывательных партий — было никак не меньше нескольких миллионов. Чтобы расправиться с нами, норникам требовалось только время. Они быстры, проворны и прекрасно организованы, к тому же это их планета. Факты выглядели настолько очевидными, что мне даже захотелось поместить в Сети несколько похожих примеров из недавней истории, но очень скоро вся тщетность затеи стала для меня очевидной. Поступив так, я лишь почувствовал бы себя умнее. Но существовал и другой, гораздо лучший способ проявить свой ум, а именно — не выходить за пределы базы на случай, если не все норники считают меня своим другом. Так я и сделал.
Всю следующую неделю Боб был не в самом питейном настроении. Вместе со своей секцией он укреплял внешний периметр базы, проверял системы охранного наблюдения и был занят по горло. Частенько его присутствие требовалось в нескольких местах одновременно, и Боб отчаянно потел и отдувался, стараясь поспеть всюду. Я ему сочувствовал, но помочь ничем не мог, к тому же Бобу давно следовало сбросить лишний вес.
В конце концов я отправился в бар для военных без Боба. Здесь стояли платный автомат для разлива слабоалкогольного пива и буфет, на полках которого лежали так называемые практические игры, заключенные в прозрачные пластиковые шары. Игры меня безмерно раздражали; особенно не нравились мне их самодовольные голоса, сообщавшие, что игра окончена, и я должен начать сначала.
