Его голова была откинута, большое тело напряжено, как тетива.
С силой вжав ее в матрас, он вошел еще глубже. Они двигались вместе в идеальном ритме, спеша к безумному завершению.
Когда он, наконец, обмяк на ней, все еще стискивая упругие ягодицы и стараясь отдышаться, она улыбнулась:
– Тебе лучше?
Он перекатился на спину, так, что теперь уже она оседлала его.
– Почти, но не совсем.
Прошло немало времени, прежде чем постель превратилась в мешанину сбившихся влажных простынь, а они окончательно обессилели. Грейс не смогла бы пошевелиться даже ради спасения жизни.
Наконец Джош притянул ее к себе, обнял и довольно вздохнул. Похоже, он расслабился весь, до последней клеточки. Приятно думать, что это она довела его до такого состояния и сейчас улыбается во весь рот.
– Хм-м, – сказал он так тихо, что она едва расслышала. – Я бы стер эту улыбку с твоего лица, только рука не хочет подняться.
– Позже, – пообещала она, чувствуя, как он устал. Приникла к нему и стала гладить по спине.
– Джош?
– Что?
– Когда я сегодня смотрела, как ты спасаешь Андерсона…
Она вздохнула и поцеловала его в уголок губ:
– Это было потрясающе! Я так горжусь тобой!
Слова, казалось, влили в него новые силы. Он стянул с нее простыню, словно заряжая энергией, и в мгновение ока снова оказался на ней. Тяжесть его тела была такой же сладкой, как и возбуждающей.
И почему-то была уверенность в том, что она все делает правильно. И он создан для нее.
Джош приподнялся и, глядя в глаза, медленно вошел в нее. Она с тихим вздохом выгнулась и обняла его ногами.
– Так хорошо, – пробормотал он, вновь притягивая ее к себе. – С тобой всегда так чертовски хорошо.
Он провел по ее щеке губами и стал двигаться. Сначала медленно. Она смело отвечала, пытаясь ускорить темп, покусывая его нижнюю губу. Из его груди вырвалось свистящее дыхание. Он крепко держал ее, вынуждая мучительно неспешно подниматься к завершению, ощущать каждый дюйм своей плоти.
И она ощущала, ощущала все, а когда чистейшие эмоции одолели ее, почувствовала, как сжимается горло, как слезы жгут веки.
Грейс всхлипнула, когда взорвалась, и его разрядка ударила в нее.
После он притянул ее к себе и обнял. Убаюканная ощущением его теплой силы и запахом мужчины, она задремала, хотя он так и не вышел из нее.
Джош сознавал, что должен подняться. Но лежать с Грейс было так приятно.
Он появился ночью и получил от нее все, что хотел, не думая о том, что будет после. Этого вообще не должно было произойти, и все же произошло. И с каждым разом чувства становились все глубже. Он понятия не имел, что все это для него значит, и вовсе не стремился понять, изменилось ли что-то между ними. Конечно, изменилось, потому что, по его опыту, прямо сейчас все покатится ко всем чертям.
– Эй, – пробормотала Грейс, лежа головой на его груди и обводя пальчиком мышцу за мышцей. – Все хорошо?
– Я собирался задать тебе тот же вопрос.
Она подняла голову и всмотрелась в него.
– Прекрасный способ уклониться от ответа, доктор Скотт.
Он выдохнул и уставился в потолок, чувствуя себя неуверенно: абсолютно новое и неприятное ощущение.
– Задыхаешься? Как при клаустрофобии? – вежливо продолжала она. – Может, собираешься заняться серфингом в Австралии?
Он приподнялся и покачал головой.
– Не все мужчины такие мерзавцы, как твои бывшие, Грейс.
– Туше. И вернемся к тебе.
– А при чем тут я?
– Ты знаешь.
– Вовсе нет.
– Это означает, – пояснила она, приподнявшись на локте и сверкая глазами, – что я могу называть это обычным развлечением, но не сбегу, если дела пойдут не так.
Боже, она просто великолепна, когда злится.
– Так это не просто перепих из жалости?
Она посмотрела на него и рассмеялась, уронив голову ему на грудь.
– Как раз то, что обожают мужчины. Когда над ними смеются в постели.
– Я ни с кем не трахаюсь из жалости, – ухмыльнулась она, разозлив его. – Особенно с докторами. Доктора не нуждаются в сексе из жалости.
Часть раздражения каким-то образом испарилась.
– А в чем нуждаются доктора?
Она снова оседлала его, эффективно расправившись с остатками раздражения.
– Сейчас покажу, – пообещала она.
Было три часа ночи, когда Джош обрел способность снова двигаться, и его «одеяло», теплая, обессиленная, сонная Грейс что-то едва слышно пробормотала. Он погладил ее по спине.
Она чувственно замурлыкала и снова заснула. Он сумел кое-как выпутаться из объятий и отодвинуться, не разбудив ее.
Шаря по комнате в поисках беззаботно сброшенной одежды, он все время посматривал на кровать. На женщину, лежавшую там.
Беспробудно спавшую.
Одевшись, он нагнулся, поцеловал ее в губы и прошептал:
– Спокойной ночи.
Она чуть всхрапнула, что заставило его улыбнуться.
Джош вышел и запер за собой дверь. Направился к большому дому и зашагал по коридору. Дверь спальни Тоби была открыта: сегодня он ночевал у своего друга Коннора. Дверь комнаты Анны тоже была открыта. Сестра сидела в кресле у окна, глядя в темную ночь. Джош вздрогнул от неожиданности. Последние дни она старалась избегать его: еще одно дело, которое нужно уладить в появившееся свободное время, которого у него еще не было.
– Никаких приключений сегодня? – осторожно спросил он. Что-то явно было неладно. Впрочем, она все равно не скажет.
– Трудно пускаться в приключения в инвалидном кресле.
Джош с трудом выдохнул: сильно сжалось сердце.
– А каких приключений ты хочешь?
Она резко развернулась.
– Неужели никогда не устаешь от попыток управлять моей жизнью?
– Нет.
Анна покачала головой.
– А я устаю. И ненавижу сознавать себя жалким бременем.
– Анна, ты умная, упрямая и чертовски меня пугаешь. В тебе есть много и других качеств. Но ты никогда не была и не будешь жалким бременем.
Анна пожала плечами.
– А если бы это был я? – тихо спросил он. – Если бы я попал в аварию? Ты считала бы меня бременем?
– То есть вытирала бы тебе слюни?
Джош вздохнул. Это не девушка, а ад на колесах. В буквальном смысле. Иногда казалось, что в ней проглядывало нечто вроде доброты, мягкости, что было в той девочке Анне, которой она была когда-то. Но сейчас, видно, не тот момент.
– Прекрасно, – сдалась она. – Я бы пинала тебя в зад каждый день, пока не перестал бы себя жалеть.
