Попробовав пошевелить руками, Борланд поднес их к лицу и внимательно рассмотрел. Кто-то не только сменил ему повязку, наложив другую, более профессиональную, но и, судя по запаху медикаментов, обработал ладони должным образом. Сталкер удивился тому, что все еще способен шевелить пальцами. Когда он попробовал погладить кота, тот с удовольствием зевнул и свернулся в клубочек, после чего замурлыкал еще громче.
Следующей вещью, о которой вспомнил сталкер, был нож. Борланд попытался сесть, удерживая при этом кота, с которым не хотел расставаться. И понял, что переоценил свои силы. Мощный импульс боли пронзил его подобно удару электрического тока, и Борланд снова лег, предварительно убедившись, что кинжал Сенатора надежно укрыт в горизонтальных ножнах на поясе. Только сейчас он заметил, что находится на белом столе, напоминающем операционный. Ожидая, пока боль утихнет, сталкер оглядывал комнату со своего места.
Конечно, дом Доктора. Он уже бывал здесь раньше.
На столе, рядом с головой сталкера, покоился спиралевидный объект, напоминающий маленькую змейку. От него шло слабое излучение, как от старого кинескопа. Борланд распознал один из артефактов Доктора, который уже видел пару лет назад, да так и не удосужился рассмотреть поближе. Теперь этот "особо ценный ресурс" из арсенала болотного целителя старательно поддерживал нормальное функционирование организма самого Борланда. Сталкер попытался понять, живое это создание или нет, и в конце концов, не придя ни к какому выводу, бросил это занятие.
Он лежал тихо, не поднимая шума. Борланд прекрасно знал, что Доктор сам подойдет к нему, когда сочтет нужным. Знал он и то, что его друзья сейчас за дверью, беседуют с Доктором о нем. Почесывая кота за ухом, Борланд думал, что, вероятно, во всем мире никто сейчас не беспокоится за него так, как трое малознакомых людей, неизвестно зачем вызвавшихся ему помогать. Сталкер вспоминал все, что случилось с ним с момента аварии. Собирал воедино все части головоломки. Анубис, Геворг, Тигран, Ровер, Клинч.
И Литера.
Самой загадочной частью была Литера.
Загадочной и непостижимой.
Борланд не заметил, когда начался этот шум за противоположной стеной. Он отвлекся от мыслей только тогда, когда стоявшая в углу печка издала посторонние звуки, напоминающие уханье. По стене пробежали тонкие трещины, на пол стала оседать известковая пыль. Задвижка дымохода зашаталась и вылетела, упав на ковер. Кот дернулся в руках Борланда, настороженно подняв хвост. Немного попрыгала крышка духовки. Затем, придя к выводу, что таким образом из печки не выбраться, таинственный гость выбил обе круглые плиты, закрывавшие дровяной отсек сверху.
Полтергейст застыл перед Борландом. Апельсин вернулся к своему первозданному облику — электрически мерцающая сфера с множеством мелких шарообразных комочков, летающих вокруг него по разнообразным орбитам.
Кот прыгнул на полтергейст, пролетел насквозь и шлепнулся на ковер. Перекувыркнувшись, он деловито побрел в угол, где и принялся чесать ухо, словно ничего не произошло.
Борланд снова попытался подняться, глядя на подлетающий полтергейст, медленно расплывающийся в нечто, напоминающее гондолу дирижабля.
— Что ты хочешь? — спросил он, невольно отстраняясь на край стола. — Ты что задумал?
Апельсин подобрался к ногам сталкера и окутал их своей массой. Борланд почувствовал давление и от неожиданности снова упал на стол, сбросив вниз артефакт. Полтергейст обволакивал его с ног до головы, вытягиваясь в длину человеческого тела, Он уже мерцал не только искрами, но и небольшими молниями, его оранжевый оттенок менял яркость, вспыхивая и снова угасая.
Борланд почувствовал приступ паники, его сердце быстро забилось, еще сильнее напугав сталкера. Он попытался высвободиться, но части тела, оказавшиеся внутри полтергейста, уже не слушались его. Борланд почувствовал сильное тепло, его пульс участился, голова начала кружиться, и перед глазами поплыли концентрические круги.
— Перестань, — прокашлялся он. — Апельсин… перестань! Чего ты…
Человек не договорил — полтергейст добрался до его живота, перехватив дыхание. Борланд инстинктивно попытался оттолкнуть его, и руки оказались поглощенными наступающим сгустком энергии. Скривившись, сталкер дернулся в последний раз перед тем, как мерцающий кокон плотно его сдавил.
Борланд опустил веки и понял, что не может дышать. Апельсин прогревал его множеством источников тепла, облетающих тело по сложной траектории. Скоро на их движение откликнулось сердце, прогоняющее кровь синхронно с командами Апельсина и начавшее стучать, как молот. Кончики пальцев сталкера ужасно зудели, волосы встали дыбом, а зубы невыносимо сводило от леденящего холода. Борланд провалился во тьму, но ее быстро разогнали мириады белых звездочек, рассыпавшихся на облачко кружащихся мотыльков. Капитан подогнал ему "Ламборджини-Ревентон", бросил ключи, поднял два больших пальца и ободряюще подмигнул. Со стороны пассажирского кресла вылезла Литера, которая изящно уселась на капот, разметав волосы по лобовому стеклу. И засмеялась. Звонко, громко, но одновременно нежно и ласково. Кто-то похлопал его по плечу, Борланд обернулся и увидел, как Технарь показывает ему перевернутую флягу, из которой льется горячий шоколад. "Я не смогу научить тебя этому, — говорит инструктор, показывая на Литеру. — Эту битву ты должен выиграть сам…" Черный вертолет подлетает со стороны, опускается, и из него выходит Сенатор. Он протягивает нож и говорит: "Всего один удар, мой друг. Ты поймешь, когда наступит время. Один удар — и Сенатор сгорает в охватившем его адском пламени. "Меня не интересует Зона, — произносит сидящий в стороне Марк и стучит себя по лбу. — Мне нужна только Полина". Новые и новые люди появляются со всех сторон, но Борланд их уже не слышит — все перекрывает чистый смех Литеры…
Комната поплыла перед сталкером. Борланд свалился со стола и упал на четвереньки, после чего надрывно раскашлялся. За собой он стянул темный плед, которым был покрыт стол. Кое-как поднявшись на ноги, Борланд вцепился в край столешницы и подождал, пока дыхание восстановится. Кот подозрительно смотрел на него из своего угла.
Борланд перевел дух, прислушиваясь к ощущениям. Что-то было не так.
Или наоборот — все так.
Он мотнул головой, расправляя шею. Сжал руку, посмотрел на кулак, налитый кровью. Развязал узел и размотал бинт.
Ладонь была чистой. Естественного телесного цвета, без единого пореза.
Борланд в смятении оглядел операционную. Обнаружил маленькую мойку в углу стола, в которой лежали использованные иглы и осколки стекла, явно остатки разбившихся пробирок. Подскочив к шкафчику, Борланд открыл его, перебрал различные медикаменты и нашел то, что ему было нужно, — маленькое лезвие в герметичной упаковке.
Усевшись на стол, сталкер долго не мог собраться с духом. Затем он одним движением всадил кончик лезвия в безымянный палец левой руки. Глядя на окровавленную поверхность металла в свете лампы, Борланд ждал наступления торжественного момента, после которого сможет ликовать, а затем позволить себе безмятежность. Затем понял, чего ему не хватает для этого. Нужно, чтобы об изменении его состояния узнала Литера.
Сталкер не удивился, что дверь распахнулась именно в этот момент. Он медленно опустил лезвие на стол, глядя в глаза вошедшей девушки. От изумления они казались еще большими. Фармер и Уотсон стояли за ее спиной, храня напускную серьезность. Болотный Доктор как-то поместился в проеме, удерживая дверь открытой.
Борланд показал им кисти обеих рук.
— Я исцелился, — сказал он. — Апельсин вылечил меня. Полностью.
Литера подошла к нему, и он заключил ее в объятия.
— Чего только не увидишь в моем доме. — Доктор улыбнулся. — Что за апельсин?
Полтергейст отыскался в духовке.
Фармер и Уотсон перебирали и чистили снаряжение и оружие в прихожей, готовясь к выходу в любой момент. Борланд сидел у кухонного стола, постукивая пальцами по скатерти и время от времени отвечая на вопросы Доктора, в деталях расписывающего пользу для развития медицины, которую мог бы оказать Борланд, согласись навсегда поселиться у Доктора и предоставить свое тело для опытов. Сталкер отвечал уклончиво, в глубине души понимая, что Доктор не всерьез, что хозяин дома всего лишь подначивает его.
Борланд видел только Литеру, сидящую рядом, полностью забравшуюся в кресло, как и положено девушке.
Он понимал, что именно такой запомнит ее: освобожденную от грязного комбинезона, в рваном махровом халате Доктора, с причудливо переплетенными ногами, с грустной улыбкой помешивающую зеленый чай, уже не вызывающий у нее отторжения. С уставшим и бледным лицом, которое она пыталась спрятать волосами, с подпирающей голову рукой, поставленной на столешницу для упора. Борланду очень хотелось прижать Литеру к себе и не отпускать, и он видел, что ей хочется того же. И все же кое-что удерживало сталкера.
