— Что ты бормочешь?.. — Из темноты, озираясь и зевая, вышел писатель.
— Мне кажется, я умер… я стал воспоминанием… мифической личностью…
— Подожди умирать, проклятие еще не исполнилось… — Писатель сел на обломок капители.
Внизу лежал город, похожий на некое чешуйчатое чудовище с крыльями, уползающее в море и озирающееся.
Артист обратил внимание на подозрительного незнакомца в плаще, который стоял на углу улицы у афишной тумбы. Он подошел слишком близко к афише, и ему пришлось слегка откинуть голову, чтобы рассмотреть ее. Незнакомец был высокий, худощавый, немного сутулый, с бледным лицом в ореоле рыжих волос.
— Где-то я уже видел его… — заговорил артист. — Вспомнил… давно это было, но как будто вчера… я сидел в кресле еврея, когда он появился… над руинами женского монастыря летали вороны… а ночью совы, я не мог заснуть от их криков… незнакомец обернулся, глянул на руины, потом на меня и исчез… и той же ночью сгорел мой театр… говорили, что театр подожгла одна сумасшедшая… потом появилась эта проклятая книга, из-за которой город превратился в воспоминание… все эти ужасные вещи: затмение, землетрясение и другие несчастья произошли из-за одного человека, если вообще его можно назвать человеком… чего только о нем не говорили… он описал яркую и полную драматизма жизнь и смерть города… не многие его поняли… многозначность его высказываний заставляла их не понимать, а догадываться… и эти догадки воспринимались как озарения свыше… увы, не бывает пророков в своем отечестве, да и врач не лечит, знающих его… этот человек был поэтом… он много страдал… говорили, что он был гением или почти гением… но страдал в нем человек, соблазненный лукавым змеем… и не стало его, потому что преисподняя взяла его… об этом мне рассказала примадонна… она жила на вилле в окружении прислуги и мопсиков… помню, она позвала меня, и я пошел за ней, сам не зная, куда иду и что меня ждет… я пропадал почти 7 дней… и никто меня не искал… очнулся я на ложе в ее объятиях… с ней я испытал негу, сладость, наслаждение… и все потерял… я увидел день, ставший вдруг ночью, падающие с неба камни и огонь… — в глазах артиста блеснули слезы…
— Вы плачете?.. — спросила девочка 13 лет.
— Нет, я смеюсь…
— Что это за история с примадонной?.. — спросил писатель.
— Это слишком запутанная история, чтобы ее вспоминать…
— И все же…
— Это не моя история… это история одного поэта… он жил в провинции, но случай сделал так, что он переселился в город и стал весьма известным и почитаемым человеком… в одной из своих поэм он описал смерть города… как будто земля заколебалась, и в разверзлась Яма… она была глубже всякой глубины, куда и провалился город… над этой ямой еще долго клубились облака дыма, в которых вспыхивали молнии… многие в тот день умерли, поглощенные землей, водой и огнем, так что даже тел их не нашли…
— Но ведь проклятие еще не исполнилось… — сказала девочка.
— Бессмысленно рассуждать о превратностях судьбы… — заговорил старик в очках. — Я тоже кое-что слышал об этой проклятой книге, и об ее авторе… чего только о нем не говорили… на самом деле его никогда не было в действительности… он миф, вымышленный персонаж истории…
Возникла пауза.
— Я бы никогда не поверил, что такое может случиться, но это случилось… — заговорил артист. — Я как все бежал из города и в толпе бежавших я видел и умерших, и живых, чего раньше никогда не видел…
— Вы в своем уме?.. — старик в очках вскользь глянул на артиста. — Боже мой, и вы жертва этой мистификации, испытавший на себе все ее прелести, все ее противоречия и весь драматизм…
— Не понимаю… о какой мистификации вы говорите?..
— Все было подстроено…
— Кем?..
Дверь сама собой заскрипела, приоткрылась.
— Мне кажется, я схожу с ума… — пробормотал артист и побледнел.
— Кого ты увидел?.. — спросил писатель.
— Еврея, умершего от желтухи… я познакомился с ним на пожаре, когда от театра остались одни дымящиеся руины… многие артисты тогда погибли, а я выжил… я играл роль Мефистофеля… и меня обвиняли в преднамеренном поджоге… а потом выяснилось, что пожар возник из-за ветхости здания… расследование не выявило никаких фактов уголовного характера… к тому же нужно учесть, что следствие имело дело с анонимным доносом… доносы, поданные без подписи, не должны иметь места в уголовном деле… это очень дурной пример…
— Я помню этот жуткий пожар…
— С твоего разрешения я продолжу…
— Да, конечно… — сказал писатель и взглянул на артиста. Лицо у него было бледное, вытянутое, волосы рыжие волнистые, кудрявые, нос с небольшой горбинкой, глаза как будто разного цвета.
— Извините, что вмешиваюсь… — заговорил старик в очках. — Должен вам сказать, что проклятие не во всем полно описано поэтом… в ином оно подложно, а в ином усечено… однако мне пора… кстати, ваши стихи были весьма не дурны…
— Мои стихи?.. не понимаю, о чем вы?.. — артист изобразил недлумение…
* * *
Писатель сидел на обломке пилястры и правил свои заметки, появление которых было связано с проклятием и ожиданием конца света.
— Ты все пишешь?.. — артист потянулся, зевнул.
— Не пишу, а дописываю книгу без начала и конца…
— Говорят, ты слышишь голоса и видишь видения…
— И в одном из видений мне был голос, что я избран для особой миссии… чего только люди не говорят…говорят, я был на небе, потом вернулся на землю, чтобы разрешать трудности горожан, касающиеся жизненных обстоятельств посредством прорицаний…
Дверь кельи сама собой заскрипела, приоткрылась.
Писатель увидел на ложе блаженной венки из роз, и гирлянды из фиалок. На полу ворохи миртовых листьев.
— Что с тобой?.. ты побледнел…
— Тебе показалось…
— Нет, ты что-то там увидел… — артист заглянул в келью. — Странно… откуда здесь столько миртовых листьев?..
— Ты удивлен?.. это подношения моих жен и поклонниц… я же стал мифической личностью… время на самом деле смутное… все заняты только предсказаниями, будто их профессия — провидцы и пророки… я на самом деле слышу голоса и вижу видения и всякие жуткие зрелища… нет, я не боюсь смерти… за каждым из нас следует смерть и тьма… смерть неизбежна… она подкрадывается к нам отовсюду… можно сколько угодно оборачиваться во все стороны, как мы это делаем в подозрительных местах, но встреча со смертью всегда неожиданна… переложив свои стихи в прозу и предсказав гибель городу, поэт приобрел скандальную славу… некоторые воспринимали происходящее как бедствие, предшествующее концу света и второму пришествию… всем необходимо было смириться и принять искушение смертью… никто не достигнет царства божия, кто не пройдет через искушение смертью… чтобы попасть в царство божие требуется особая стойкость… надо быть опытным, подвергать себя испытаниям и уметь распознавать ложные искушения… помню, Пан говорил, что если ты знаешь, что делаешь — делай это, но если ты не знаешь, что делаешь и делаешь — будь проклят… поэта не убили, не распяли за описание смерти города… хотя однажды я видел эту казнь… возможно, распяли другого человека, похожего на поэта… и он был упокоен не на небе, а на земле… и воскреснет он вместе со всеми усопшими в последний день суда… странный это был сон, помню, несколько дней и ночей я шел за звездой, которая вела меня… придя в одно место, звезда остановилась и не двигалась… глянув по сторонам, я увидел щель в скале… это был вход в пещеру Пана… когда-то я жил с ним в этой пещере, пас коз и сочинял канцоны, пел их птицам… птицы слушали, били крыльями, радовались как дети и подпевали, каждая своим голосом… я пел, даже когда лицо у меня было унылое и мрачное, и мне не хотелось петь… птицы и Пана отпевали, когда он умер… они же сопровождали и меня до края неба, а потом исчезли и больше я их не видел… я остался один на краю бездны… и вдруг я почувствовал, что уже лечу… полет был прерван странным подземным гулом, напоминающим глухое рычание…
Писатель умолк, услышав шаги.
Подняв голову, он увидел прохожего.
— Я присяду?..
— Садитесь… — сказал писатель. Он сидел на камне в окружении коз, как ему мнилось, и созерцал происходящее. Вечерние тени исполняли траурный танец. Они сходили со стены и превращались в фигуры мужчин и женщин.
— Вы кто?..
— Я художник…
— Непохожее делаете похожим… а я писатель…
— И о чем вы пишите?..
— О том, что одним путем мы приходим в этот мир, а другим — уходим… все временное преходяще и смертно, полно тоски, печали и страха… — писатель умолк, что-то переживая.
— Я узнал вас… а говорили, что вы умерли…
— Я умер и ожил, чтобы увидеть исполнение проклятия и дописать свою книгу… в ней уже немало историй… однако, необходимо добавить и вашу историю…
