— Мы понимаем, реклюзиарх. Но всё равно будем очень благодарны.
Это величественный и смелый поступок, и если я соглашусь, то для меня это будет большей честью, чем для них. Проведение молитвы среди братьев из другого ордена — не просто редкость. Это почти неслыханно. Я могу вспомнить только единственный случай, и тот был вместе с нашими генетическими братьями и сынами Дорна, Багровыми Кулаками, когда пылала система Деклат.
— Вспомни битву прошлой ночью, — отвечаю я. — Вспомни битву на крыше в районе Нергал. В эту секунду, укрощённые эмоции вторгаются в мои мысли. Словно занесённое врагом копьё они бросают на нас тень.
В’рет медлит. Он точно не такой ответ ожидал на просьбу. — Какой момент битвы тревожит тебя, реклюзиарх?
Трудный вопрос.
Тварь падает от моих рук, её череп разбит, зелёнокожий умирает у моих ног.
Я слышу, как со жгучим шипением клинок Приама рассекает инопланетную плоть. Я слышу напряжённый рёв забитых мясом цепных мечей. Слышу вопли напуганных людей, которые прячутся в противопогодном убежище, я ощущаю их страх даже сквозь бронированные стены.
Другая тварь рычит мне в лицо, брызгая мутной слюной на лицевую пластину шлема. Зелёнокожий умирает, когда выстрел болтера Артариона с расстояния в несколько метров срезает уродливую голову с плеч в фонтане крови.
— Сконцентрируйся, — ворчит знаменосец в вокс.
Я вернул долг мгновение спустя, крозиус обрушился на орка, который собрался напасть на рыцаря сзади.
Рукопашная, дошло до пистолетов, клинков и сокрушительных ударов кулаками по мордам. Хорошо бронированное противопогодное укрытие в центре обширной площади осаждают примерно две сотни орков.
Поверхность скользкая. Наши сапоги топчут лужи остывающей крови и тела мёртвых докеров. А Саламандры…
Будь они все прокляты…
Приам парировал удар ближайшего орка, после непродолжительного соприкосновения клинков, отклонив тесак твари в сторону в дожде искр.
Он заколол ксеноса ответным ударом — грубым, не вызывающим гордости выпадом, который прошёл сквозь несуществующую защиту орка — погрузил кончик клинка в открытую шею.
Жестокий топор ксеноса сокрушительно ударил сбоку в шлем, и визуальные рецепторы в течение двух секунд показывали только сердитые помехи.
Не достаточно глубоко. Мечник выдернул клинок и вторым ударом до рукояти вонзил оружие в ключицу. Тварь замертво рухнула подёргивая конечностями.
Приам подавил желание рассмеяться.
Следующий орк бросился на него вместе с двумя сородичами. Первый пал от меча рыцаря, рассёкшего торс — активированный клинок прошёл через мясо и кости, как сквозь масло. У второго и третьего были реальные шансы победить Храмовника, но их поверг на землю удар булавы реклюзиарха.
— Где Саламандры? — произнёс в вокс Приам, хрипло дыша.
— Они удерживают позиции.
— Что они делают?
Кулак Бастилана вздрагивал от сокрушительной отдачи болтера. Брызги инопланетной крови вновь испачкали потрёпанный доспех сержанта.
Взаимные обвинения раздавались в воксе. Саламандры не наступали вслед за Храмовниками. Рыцари пробивались вперёд слишком далеко и слишком быстро.
— Во имя Трона, следуйте за нами! — вклинился в вокс-перепалку Бастилан.
— Отступать, — донёсся размеренный голос В’рета. — Отступать к восточной платформе и приготовиться вступить в бой со второй волной.
— Атакуем! Если мы ударим сейчас, не будет никакой второй волны. Мы почти у глотки воеводы!
— Саламандры, — спокойно продолжил В’рет. — Удерживайте позиции и будьте наготове. Убивайте всех отставших ксеносов, которые попытаются прорваться в убежище.
Бастилан ударил ногой в грудь горбатого орка, круша то, что у твари было на месте рёбер. В миг передышки рыцарь выбросил пустой магазин болтера и вставил новый.
Храмовники наступали без поддержки, и удалились от убежища, преследуя бегущих зелёнокожих. Впереди, среди толпы паникующих тварей, был виден облачённый в броню вожак этого жалкого племени, он буквально шатался под тяжестью абляционной брони, которая была похожа на прибитые к нечувствительной плоти листы металла.
С рёвом вырываясь из стволов Храмовников, болты полосовали бегущих за предводителем, прорываясь через арьергард свирепых тварей. Несколько снарядов взорвались на броне лидера орков, другие врезались в спины и плечи бегущих вокруг вожака зелёнокожих.
— Он уходит, — проворчал Бастилан. Сержанту было стыдно даже просто произнести подобное.
— Отступаем, — донёсся рык реклюзиарха.
— Сэр… — начал было Бастилан, ему вторил гораздо более раздражённый Приам. — Нет!
— Отступаем. Ради этого не стоит умирать. Сейчас нас слишком мало, чтобы пустить кровь вожаку.
В’рет, надо отдать ему должное, кивнул.
— Понимаю. Вы считаете это пятном на вашей чести.
Он не понимал.
— Нет, брат. Я считаю это напрасной тратой времени, боеприпасов и жизней. При следующих волнах погибли двое из твоего собственного отделения. Из моих рыцарей пали брат Каэд и брат Мэдок. Если бы мы атаковали вместе, то смогли бы пробиться к предводителю ксеносов и взять его голову. Остальные твари разбежались бы, и большинство из них стало бы лёгкой добычей для истребительных команд.
— Это тактически ошибочно, реклюзиарх. Преследование могло оставить укрытие беззащитным и уязвимым перед перегруппировавшимися волнами тварей из других кварталов. Своим сопротивлением мы спасли три тысячи жизней.
— Не было никаких атак из соседних кварталов.
— Но они могли бы быть в случае погони. И даже при этом не было гарантии, что мы смогли бы уничтожить арьергард достаточно быстро, чтобы догнать вожака.
— Мы пережили ещё шесть штурмов, впустую потратили семь часов, погибло четыре воина и мы израсходовали кучу боеприпасов, которые мои рыцари не могут позволить зря тратить.
— Это лишь одна из точек зрения на окончательную цену. Я вижу всё проще: мы победили.
— Я закончил с этой… дискуссией, Саламандра. Я снова вспоминаю, как скрежетала врезаясь в плоть хирургическая пила Неро, как вонзались и извлекались назад резцы, доставая блестящее геносемя из груди убитых.
— Мне жаль слышать, что вы так говорите, реклюзиарх.
Послушайте его. Так терпелив. Так невозмутим.
Так слеп.
— Пошёл вон из моего города.
Глава девятнадцатая
Судьба
Безмолвный гигант возвышался над верующими.
Его шкура и кости были собраны из разбившихся и трофейных судов, каждая колонна, шестерня, пилон, балка и пластина брони, которые применялись при постройке, были украдены. И пускай гигант не был живым — живые существа заменяли ему кровь и внутренние органы. Они карабкались внутри защищённого бронёй тела бога, висели на металлических костях, двигались подобно кровяным клеткам в застоявшихся артериях.
Больше месяца две тысячи рабочих трудились над исполином. И наконец, он пробудился три дня назад у стен улья Стигия под огромный хвалебный рёв преданных верующих.
И затем в первые же часы жизни он стёр город-улей с лица планеты. Стигия был небольшим промышленным городом, который защищали Стальной легион и местное ополчение при незначительной поддержке астартес и механикус. Со времени пробуждения гиганта до момента, когда пали последние организованные очаги сопротивления, в общей сложности прошло пять часов тридцать две минуты.
И теперь исполин стоял безмолвно и неподвижно, готовясь к путешествию на юг.
Его физиономия была свиноподобной, с широко распахнутыми глазами, зубастой пастью и красными металлическими клыками. За разбитыми окнами, которые заменяли глаза, в зверином подражании команде имперского титана сгорбившиеся члены экипажа почти бегом прислуживали гиганту.
Именем исполина, которое намалевали грубыми инопланетными письменами на уродливом корпусе с жирным животом, было ”Сокрушитель Богов”.
Медленно, сотрясая землю, ”Сокрушитель Богов” направился к побережью на юг.
К Хельсричу.
Если бы он мог двигаться без остановок и поломок, что было весьма трудно, учитывая мастерство его создателей, гигант достиг бы прибрежного улья к рассвету следующего дня.
Символично, что к Хельсричу приближался единственный кто мог противостоять ”Сокрушителю Богов” — другая могучая военная машина. Это путешествие длилось гораздо дольше, а кортеж был жалким подобием того, что могло бы быть в лучшие времена.
Волны пепельной почвы поднимались позади транспортёра — антигравитационное поле взаимодействовало с землёй под грохочущим змееподобным Ординатусом. Юрисиан ощущал сопротивление при каждом прикосновении к системам управления. Дух-машины пробуждался от дремоты, ощущая себя оскорблённым и находясь на грани нападения на ответственное за всё это живое существо.
