Она воочию убедилась, что все наговоры врагов ее знаменитого избранника и ученика были черной клеветою.
Положительным триумфатором ехал на «Буге» сам «маг и волшебник» Потемкин.
Он совершенно переродился.
Во время остановки в Киеве на него было нашла обычная хандра.
На этот раз припадок его был страшен и продолжителен.
Он уехал из дворца и нашел себе временный приют под тихою сенью Печерского монастыря.
Здесь, в обширной келье, немытый, нечесанный, в одном халате, без всяких признаков белья, лежал он на низенькой койке, окруженный толпою льстецов, жаждавших милостей.
Суровый, грубый, он не стеснялся в обращении с этой толпой.
Даже относительно таких лиц, как граф Румянцев-Задунайский, он оказывал полное пренебрежение.
Ему было не до них, ни до устроенного им грандиозного шествия по России императрицы, ни до самой императрицы.
Картины далекого прошлого неотступно стояли перед духовным взором несчастного «баловня счастья» и за возвращение хотя на мгновение пережитых им сладких минут свиданья с княжною Несвицкою в доме графини Нелидовой он готов был отдать свое могущество, власть, свое историческое имя и целый рой окружавших его красавиц.
Но, увы, прошлое было невозвратимо.
Оно дразнило его из своего заманчивого далека и указывало, что его могущество имеет границы.
Это доводило его до бешенства — он рвался и метался и как буря налетал на окружающих.
Все кругом трепетало.
«Светлейший хандрит» — это была одна из самых страшных фраз того времени.
Хандра прошла только за несколько дней перед отъездом из Киева, и ею, по счастью, не омрачилось ни на один день дальнейшее путешествие.
В особенно населенных местах путники останавливались и выходили на берег.
Торжественная встреча ликующего, одетого в праздничные платья народа, пальба из пушек и фейерверки ознаменовывали эти кратковременные остановки.
Что бы ни писали современники, а за ними и потомки, о будто бы непроизводительно истраченных громадных суммах на это путешествие государыни, тяжелым бременем упавших на состояние русских финансов, путешествие это несомненно послужило ко благу всех губерний и областей, через которые проезжала императрица, потому что обогатило их. Оно показало, насколько эти земли плодородны по самой природе своей и как мало нуждаются в обработке. Наконец, оно обратило внимание правительства на новоприобретенные земли, ободрило жителей и, так сказать, подготовило то блистательное и непоколебимое положение, которым эти страны пользуются в настоящее время.
Путешественники приближались к месту, где должна была состояться встреча русской императрицы с облагодетельствованным ею польским королем Станиславом-Августом Понятовским.
XX. Путь в Византию
В Каневе государыня пробыла менее суток.
Встреча ее с польским королем Станиславом-Августом Понятовским состоялась по заранее установленному церемониалу.
Современники отметили одну подробность, относящуюся к Потемкину.
При встрече с королем князь поцеловал у него руку.
Объяснялось это тем, что будто бы у светлейшего было желание получить польскую корону, а по польским законам королем мог быть гражданин и подданный этого государства.
Целованием королевской руки Григорий Александрович торжественно засвидетельствовал свои чувства к Польше.
Императрица приняла короля очень любезно, хотя и спешно, так как австрийский посланник торопил государыню, заявляя, что его император уже выехал из Леопольдштата.
Императрица и без того опоздала к назначенному времени свидания.
Польский король, впрочем, был очень доволен и расстался с Потемкиным в самых дружеских отношениях.
Императрица после свидания послала королю орден Святого Андрея Первозванного.
Этот орден получил и король шведский в бытность свою в Петербурге.
От Канева берега Днепра становятся дики и скалисты. Русло реки невозможно было совершенно освободить от множества подводных камней, и некоторые из них там и сям еще торчали из воды.
С величайшею осторожностью плыли между ними суда императорской флотилии.
Утро 5 мая было великолепно, но с полудня небо стало покрываться тучами, которые делались все чернее и чернее, подул сильный ветер и волны сердито бурлили и с силою разбивались о борта галер, сильно накреняя их то в ту, то в другую сторону.
Гребцы выбивались из сил, чтобы поскорее выбраться из опасного места, но усилия их оставались тщетными. С минуты на минуту усиливавшийся ветер, дувший навстречу судам, мешал им подвигаться вперед.
Гребцами овладел ужас, который скоро сообщился и всем путешественникам.
Одна императрица была спокойна.
Наконец разразилась настоящая буря. Ветер злобно завывал между ущельями береговых скал.
Галеры как щепки бросало из стороны в сторону, грозя ежеминутно разбить в дребезги о подводные камни.
На судах, следовавших за императорскими, наступила общая паника.
Женщины молились и плакали. Мужчины бросились на помощь выбившимся из сил гребцам.
В галере, на которой находилась императрица, оказалась течь.
Опасность была еще сильнее, а между тем все окружающие императрицу, ободренные ее присутствием духа, были почти спокойны.
Не слышно было ни жалоб, не видно было суматохи, царившей на прочих галерах.
Спустились густые сумерки. Все окуталось непроницаемым мраком.
Вдруг столб синеватого пламени вспыхнул вблизи императорской галеры и осветил картину общего смятения.
Крик ужаса вырвался из сотни грудей. Многим показалось, что настала минута окончательной гибели.
Сразу не могли даже сообразить причины этого огненного грозного призрака.
Лишь через несколько времени дело объяснилось.
Оказалось, что загорелось судно, нагруженное вином и шедшее навстречу императорской флотилии.
Воспламенившееся вино кипело как огненная лава, вода клубилась, как будто в адском котле, и обгорелые обломки судна погружались со страшным шипением в клокочущие волны.
Картина была ужасна и поразительна.
Лишь к рассвету ветер утих и тучи рассеялись. Опасность миновала.
Оригинальная флотилия прибыла в Кременчуг.
Императрица со всею свитой вышла на берег и в экипаже проследовала в выстроенный для нее великолепный дворец, окруженный роскошным садом.
Письма Екатерины к невестке и другим лицам были восторженны: государыня была положительно очарована всем виденным уже ею по дороге, а между тем в Крыму ее ожидали еще большие чудеса.
С Кременчуга началось полное торжество князя Потемкина. С этого города сразу бросилась в глаза разница с только что оставленным малоросским наместничеством, особенно в устройстве военной части.
Под городом, на другой день по приезде туда государыни, были устроены маневры двенадцатитысячного корпуса.
Маневры удались на славу.
Особенно отличился кирасирский полк, названный полком князя Потемкина-Таврического.
Сомнения, внушенные императрице насчет «легкоконных» полков, сформированных светлейшим, сразу распались.
— О, как люди злы! — сказала она принцу Карлу Иосифу де Линь, сопровождавшему, в числе других дипломатов, государыню, указывая на бравую конницу. — Как им хотелось обмануть меня!
Екатерина была так довольна всем, что, желая пристыдить и наказать доносчиков, послала санкт-петербургскому губернатору следующий высочайший рескрипт:
«Я приехала сюда и нашла третью часть той превосходной конницы, коей существование многие зломыслящие люди отвергали; но я видела сие войско и видела его в таком совершенстве, до какого никакой корпус не достигал. Прошу вас сказать всем людям, не верующим оному, и истину сию утвердить моим письмом, и таким образом посрамить ложное суждение неблагонамеренных господ. Наконец, надлежит воздать должную справедливость и похвалу людям, посвящающим себя с полной ревностью и успехом на службу своей государыни и отечеству».
Из Кременчуга императрица направилась далее в Крым.
В нескольких верстах от этого города, в степи, состоялась встреча государыни с графом Фалькенштейном.
Под этим именем путешествовал австрийский император Иосиф II.
Свидание произошло в уединенной хижине казака, в присутствии Потемкина, графа Ксаверия Браницкого и принца Карла-Генриха Нассау-Зигена.
После свиданья император поехал сопровождать императрицу в путешествии по Крыму.
В Херсон Екатерина въехала в великолепной колеснице. С ней сидели Иосиф II и Потемкин.
Перед изумленными путешественниками на месте, где за семьдесят лет перед тем была лишь пустынная степь и развалины, предстала крепость, арсенал со множеством пушек, три готовых на верфях корабля, несколько церквей, красивые здания, купеческие суда в прекрасном порту, словно как из земли выросший новый город, богатый и многолюдный.
