Плавко обвинили в спекуляции произведениями искусства и, пока велось следствие, «Афродита» уже перекочевала в музей. Самое интересное, что спекуляцию Плавко все-таки не пришили, в дело вмешался первый секретарь горкома, которому в свое время старик давал рекомендацию для освобожденной партийной работы. Видимо, секретарь не хотел, чтобы кто-то мог узнать: гнусный спекулянт в свое время наставлял его на путь истинный. Но все-таки тверд был секретарь горкома и компромиссов не признавал. Даже когда речь зашла о другом партийном вожаке.
Секретарь парткома нашего порта коллекционировал старинные монеты. И как-то продал двум деятелям два серебряных полтинника за двадцать пять рублей, строго по цене каталога, ни копейки больше. А покупателями этими были до того хорошие ребята, что менты тут же стали шить коллекционеру спекуляцию. Правильно, а кому ее еще шить, мне что ли? Только когда менты заглянули в каталог, поняли, что ошиблись, нужно было зафиксировать цену на монеты рублей, этак, тридцать. Всего пятерка, мелочь какая, а дело о спекуляции прошло бы.
Когда это дошло до первого секретаря горкома, он тут же поступил, как требовала партийная принципиальность — приказал выгнать коллегу с освобожденной партийной работы. Потому что, хотя спекуляция не доказана, вожак коммунистов не имеет морального права продавать старинные монеты, пусть по государственным расценкам.
Так что, хотя эти два дела не прошли, бывший секретарь парткома порта получил уникальную возможность быть еще ближе к народу и вернуться к профессии грузчика, а старик Плавко — любоваться своей собственностью исключительно в стенах музея. Старику пояснили, чтобы он не трепыхался, иначе тут же почувствует справедливость поговорки — был бы человек, а статья найдется.
Чтобы реабилитироваться по части произведений, искусства менты блестяще раскрыли одну из самых дерзких краж в Южноморске. Операция по изъятию коллекции старинных монет была проведена безукоризненно. Коллекционер Ци-киновский вместе с женой отсутствовал в квартире полтора часа. За это время было разобрано чердачное перекрытие и из трех комнат, набитых всевозможным антиквариатом, со вкусом отобрана самая дорогая коллекция. Это же надо, столько ценностей на виду, картин дорогих, статуэток небольших, а тут такое рвение к старинным монетам, лежавшим в тайнике, известном, как казалось хозяину, только ему одному.
Я думал, эта операция по силам только многочисленной и хорошо подготовленной группе. Сколько времени нужно было затратить только на изучение привычек хозяев дома, предварительную подготовку чердачного перекрытия. Да и не сомневаюсь, что во время прогулки хозяев квартиры без наблюдения не оставили — вдруг им захочется пораньше домой вернуться?
Следствие показало, насколько я был наивен в своих предположениях. Потому что кражу совершил вор-одиночка, старый бомж с трясущимися от пьянства руками. Неудивительно, что он потолок разбирал, с такими руками бомж в замочную скважину часа два бы ключ вставлял, не меньше. Так что отправился этот ворюга в места лишения свободы, чистосердечно сознавшись в содеянном, а также в том, что продал он монеты неустановленному следствием лицу.
И самое интересное, что кражу эту расследовал один из партнеров ожившего покойничка. Вот об этом-то Сережа не знает даже при наличии раздобытой информации. Он наверняка старинный пистолет у Ляхова в доме видел, только не догадывается Рябов, кому это оружие раньше принадлежало. Хотя знает мой коммерческий директор, что наш новый прокурор, ставший на путь борьбы с мафией в лице покойного Градуса, с Ляховым не просто знаком, предупреждал меня о их союзе. А я и без подсказок Сережи все понял еще тогда, когда коллекцию Ляхова разглядывал.
Спаровались эти деятели — дальше некуда. Вокруг Ляхова все гибнут при невыясненных обстоятельствах, так это, в общем-то, уже неудивительно. Потому что Ляхов сам по себе — явление с того света, наглядное подтверждение реализма в шедевре киноискусства «Гость с кладбища». Зато у прокурора этих невыясненных обстоятельств никогда не было. Напрасно, что ли, на такой ответственный пост назначили, ни одного нераскрытого дела в его практике, не человек, а наглядное пособие по передовому опыту. Помнится, он одного деятеля, который попытался языком своим длинным не по делу полоскать, на его же даче повесил. Да так здорово, что этот длинный язык чуть ли не до пола свисал. А потом самостоятельно это дело расследовал и убедительно доказал — чистой воды самоубийство.
Впрочем, методы работы они тоже меняли. К чему коллекционеров постоянно подвергать ограблениям, если их просто можно посадить? А собрание уникальных произведений искусства — конфисковать. Может быть, именно с этой целью в свое время в Южноморске и открыли магазин, занимавшийся реализацией конфискованных товаров. Через него ничего не стоило для пущей конспирации самому себе продать картину Ван Гога по цене утюга. Хотя на такой высокий уровень конспирации они не замахивались, потому что всегда умели правильно работать с протоколами об изъятии.
Исключительно полезные вещественные доказательства тоже не оставались без внимания. В свое время в городе произошло очередное ограбление. У собирателя Щелкова украли всего-навсего одну книжонку из обширного собрания. И, как оказалось, эту кражу совершил не какой-нибудь рецидивист со сроками за бродяжничество, а сын коллекционера. Ему, видите ли, книг не хватало. Может быть, тридцатилетний ребенок свой общеобразовательный уровень хотел повысить, а его папа родной тут же ментам заложил. Иначе хрен бы они эту дешевую книжонку отыскали. А так добрались аж до Москвы, где сынок уже собирался продать ставшую ненужной книжку — видимо, прочитать успел, а перечитывать не собирался.
Эта литература в серебряном окладе, щедро украшенном камушками, стала вещественным доказательством в уголовном деле. Сколько бы собиратель не пыхтел — отдайте книжульку, мне, кроме нее, читать нечего, об этом и речи не могло быть до окончания судебного процесса. А когда суд закончился, книгу погрузили в самолет и отправили хозяину. Только напрасно коллекционер нервничал, меряя шагами здание аэропорта в ожидании своего бестселлера. К чему такие предварительные переживания, если книги в самолете вовсе не оказалось. Наверное, она по дороге выпала. Как бы то ни было, эту книжонку не смог разыскать ни «Аэрофлот», ни Министерство внутренних дел СССР.
А потом Щелкову не до чтения стало, потому что менты сообразили — такой образованный человек в доме не только редкие книжки держит. И будущий прокурор снова отличился, хотя заслуг своих из скромности не выпячивал.
Так что налицо, учитывая сегодняшнюю ситуацию, прямо-таки международное преступное сообщество. Отчего, интересно, Ляхов мне ловушку готовит? Знает ли об этом его приятель из прокуратуры? Тот ведь понимает, положение в городе у меня твердое и брать на себя даже кражу носового платка в трамвае я не стану. Впрочем, к чему гадать, ситуация пока под контролем, а действия Ляхова дадут ответ на этот вопрос.
Пока мне ясно одно — ловушка открыта. Однако я не собираюсь посылать янтарь в Германию, чтобы она захлопнулась. И с этой компанией, решившей почему-то подставить меня, разберусь самостоятельно. А если возникнет чрезмерное напряжение — мне есть к кому обратиться за помощью. Начальник Управления по борьбе с организованной преступностью сделал немало, чтобы очистить наш город от уголовников. И я не могу сказать, что после появления в Южноморске Ляхова воздух здесь стал чище.
Так что при пиковом раскладе судьбы постараюсь соорудить сценарий для основного персонажа пьесы с классическим названием «Живой труп». Не зря генерал Вершигора всегда представлялся мне местным прообразом легендарного комиссара из итальянского «Спрута». Этакий комиссар Какашкин южноморского масштаба, нагадивший многим мафиозным структурам, в том числе — ив собственном ментовском доме.
Только лично к нему я обращаться не стану. У Вершигоры было какое-то предложение, однако я от него отказался. Пусть с ним и дальше Рябов сотрудничает. Это у Сережи хорошо получается, а долг всегда платежом красен. И в последнее время у меня появилось столько забот, что для полного счастья только не хватает платить долги генералу, взяв на себя часть его проблем.
Что-то я слишком часто о киноискусстве стал размышлять. Наверное, только потому, что среди материалов, раздобытых Рябовым, есть и видеокассета. Ее тоже нужно успеть посмотреть до начала рабочего дня, хотя утро надвигается стремительно.
А с утра — дел невпроворот. Чего только стоит окончательная беседа со Снежаной, она, в отличие от ляховских потуг, может добавить седых волос.
33
После того, как я наложил устное взыскание на бухгалтера поверх еще заметных синяков, наставленных главным инженером в пылу полемики о путях развития современного искусства в районе городской свалки, этот козлобородый специалист принял наказание как должное. Он вскользь брякнул, мол, исправлюсь, начальник, и тут же попытался выяснить: как мне удалось собрать под одной крышей такое количество придурков. Я хотел было выдвинуть встречный вопрос — причисляет ли он себя к этому неограниченному контингенту, однако после того, как взглянул на бумажку бухгалтерии, промолчал. Оказывается, главбух от истины недалеко ушел, пусть даже сейчас он имел ввиду не главного инженера, а генерального менеджера.
