мужчину напало племя злобных индейцев, пришедших из книг американских писателей.
Каски нет и в помине. На многих частях тела бойца виднелись глубокие рваные раны. Фаланги пальцев ободраны до самых костей. Большой клок кожи на черепе срезан, как скальп. Ярко-алая кровь заливала лицо.
— Могли бы и стрельнуть в проклятых фашистов! — возмутился какой-то боец: — Куда они так спешат, словно вшивые в баню?
— Да нет в их машинах сейчас ничего, ни экипажа, ни снарядов с патронами! — мрачно бросил наводчик: — Там лишь одни заводские водители. Вот перегонят машины в ближайший танковый полк. Там их снабдят боевыми припасами с топливом. Посадят командиров с людьми, и только тогда, они отправятся в бой. А пока это обычные тракторы с оружейными башнями.
— Хорошо, что фашисты об этом не знали. — облегчённо вздохнул незнакомый боец: — Не то, грохнули нас, как и всех остальных. — он кивнул на десятки мёртвых солдат, одетых в различную форму. Как в красноармейскую, так и в немецкую.
Погибшие люди вповалку лежали возле первой зенитки. Было трудно понять, где торчит голова, рука или нога одного, а где начинается тело другого покойника.
Вспомнив об отступивших фашистах, Яков рванулся к платформе. Лейтенант осмотрел свою пушку с разных сторон. Покрутил маховички один за другим и с облегчением понял, это орудие не пострадало в бою. Он вопросительно взглянул на наводчика, ранее сидевшего слева. Тот с пониманием кивнул. Мол, всё в полном порядке, ещё постреляем.
Зентчик вернулся к красноармейцам, пришедшим на выручку небольшому расчёту. Хорошо, что они появились удивительно вовремя. Яков чётко представился: — Командир третьей батареи зенитчиков! — и тут же спросил: — Откуда вы прибыли, и кто ваш начальник?
Вперёд вышел крепкий сержант с краповыми петлицами на гимнастёрке синего цвета и доложил: — Взвод полка МВД. Прибыл из штаба дивизии на двух автомашинах. Наш лейтенант сразу увидел, что здесь начался бой. Он приказал двум отделениям остановиться возле той пушки, что справа. — боец указал в сторону второго орудия и тотчас продолжил:
— Они сиганули из кузова и помчались на помощь зенитчикам. Мы подъехали к вам. Спешились и рванули в атаку. Офицер взбежал на откос вашей балки. Тут же поймал немецкую пулю и теперь лежит там в низине. — боец махнул рукой себе за спину. Туда, где находилась длинная балка.
Посмотрев в эту сторону, парень отметил, что там уже нет двух машин: — «Ушли, сразу после того, как ссадили пехоту». — расстроился Яков: — «Даже «тяжёлых» с собой не забрали».
— «Хотя,» — добавил он про себя: — «тут шла такая кровавая бойня, что ещё неизвестно, чем бы всё дело закончилось? То ли, мы всех фрицев побили? То ли, они нас погрызли в куски? Так что, водителям приходилось спасть свою технику. Да и некому было грузить наших раненых. Все дрались врукопашную».
Вслух он ответил сержанту: — Раз вашего лейтенанта убили, то вы поступаете под моё руководство. Этот солдат, является командиром орудия номер один. Всем выполнять команды бойца. Я пройду по позициям и осмотрю батарею.
Парень указал на наводчика, с которым стрелял по фашистам. Мужчина устало сидел возле раненого в ногу товарища и, довольно умело, накладывал ему перевязку на кровоточащую голень.
Яков предупредил пехотинцев, что в развалинах прячутся немецкие снайперы. Он посоветовал всем, ходить только низко пригнувшись, а не маячить во весь полный рост.
Затем, нашёл свою «халхинголку», слетевшую в драке с фашистами. Стряхнул с неё пыль и невольно отметил, что вмятин на каске стало значительно больше. Похоже, что за это короткое время, она спасла его голову несколько раз.
Парень надел старый увесистый шлем. Застегнул ремешок и, чуть склонившись вперёд, двинулся к соседней позиции. Он углубился в траншею, засыпанную до половины землёй, и прошёл несколько метров. Сзади послышались одиночные выстрелы из трёхлинеек.
— «Добивают тяжелораненых немцев!» — вскинулся Яков. Он хотел поскорее вернуться назад и отчитать своих подчинённых. Секунду спустя, парень вдруг вспомнил кошмар переправы через широкую Волгу. Тогда, вместе с солдатами, гибло большое число малолетних детей, их матерей и больных стариков и старух.
Перед глазами зенитчика всплыли проспекты и улицы. На них находилось великое множество сгоревших дотла жителей города. Яков сказал, словно сплюнул: — Фашисты тоже нас совсем не жалеют! — он сделал пару шагов и со злостью добавил: — Нам своих изувеченных негде лечить, а тут ещё с ними возись. Ни к чему на них тратить лекарства, бинты и еду.
Пройдя тридцать метров, Яков наткнулся на немного побитую зенитную пушку. Чуть покосившись, она стояла среди десятков мёртвых солдат. Картина ужасающей бойни мало чем отличалась от той, что он видел минуту назад. Между лежащими трупами бродили солдаты, одетые в разную форму. Все оказались измученны и сильно оборванны, до последних пределов.
Красноармейцы собирали оружие. Кто-то менял «трёхлинейки» с длинным стволом, на более короткие «маузеры». Кстати сказать, благодаря данной детали, они весили несколько меньше. Приблизительно на пол килограмма. Всё будет легче таскать на плече.
Некоторые из уцелевших счастливцев держали в руках пистолет-пулемёт «MP 40», или же «шмайсеры», как их называли на фронте. Правда, таких было всего два человека.
За длинный солнечный день, воздух и степь раскалились до нестерпимого зноя. Будь здесь поблизости градусник, он наверняка показал бы температуру «за тридцать», а то и «под сорок».
Поэтому, вторым самым важным трофеем, были фляги фашистов. Их тут же срывали с поясов мёртвых немцев. Снимали бакелитовые колпачки, сделанные в виде стаканчиков и закрывавшие пробки с винтом. Бойцы открывали баклажки и жадно глотали, что находилось внутри.
Бойцы не обращая внимания даже на то, что же сейчас попадало им в рот: простая вода, эрзац кофе или отвратительный шнапс? Лишь бы было чем утолить невыносимую жажду, возникшую после побоища. Покончив с питьём, бойцы лезли в подсумки, рюкзаки и карманы убитых.
Парень хотел приказать: — Прекратить мародёрство! — потом протяжно вздохнул и грустно подумал: — «Пусть себе роются. Всё равно, никто из них не протянет и суток, а так, глядишь, найдут какие-то документы фашистов. Вдруг попадётся, что-то действительно важное?»
Один из бойцов заметил подошедшего к ним лейтенанта. Окинул его цепким взглядом с головы и до ног. Протянул Якову шикарный хронометр, только что снятый с убитого «обера», и спокойно сказал: — Возьмите вместо своих.
Офицер поднял левую кисть на уровень середины груди и взглянул на запястье. Из наручных часов задорно торчал маленький острый осколок. Отметив, что новенькие, дорогие «котлы» безнадёжно испорчены, парень решил, что вряд ли удастся их здесь починить. Он снял погибший подарок отца и швырнул его в сторону.
