А вечером мы с Марго болтали в ванной о Браме и Трейс.
Утром произошел неприятный эпизод. После завтрака Петер жестом позвал меня наверх. "Ты, однако, сыграла со мной злую шутку, — сказал он, — я слышал, как ты вчера секретничала с Марго. Почему бы не развлечь ее тем, что ты узнала от Петера!".
Я была потрясена и всеми силами попыталась убедить его, что он заблуждается. Его можно понять: откровенность далась ему, конечно, нелегко, а теперь он решил, что я ею так воспользовалась…
"О нет, Петер, — сказала я, — так низко я бы никогда не поступила. Я пообещала молчать об этом и сдержу обещание. Притворяться, разыгрывать доверие, а потом предавать — это совсем не смешно, а просто скверно. Я ничего не рассказала, веришь мне?".
Он убедил меня, что верит, но я должна еще раз поговорить с ним. Целый день только об этом и думаю. Хорошо хоть, что он сразу выложил, что у него на душе, представляю, каково было бы терзаться подозрениями и молчать. Милый Петер!
Теперь я должна и буду все ему рассказывать!
Анна.
Пятница, 24 марта 1944 г.
Дорогая Китти,
Часто по вечерам я поднимаюсь наверх, чтобы в комнатке Петера вдохнуть свежего вечернего воздуха. В темноте гораздо легче начинаешь серьезный разговор, чем когда солнце светит тебе в лицо. Уютно сидеть рядом с ним на стуле и смотреть в окно. Ван Дааны и Дюссель изощрятся в колкостях, когда видят, что я собираюсь на чердак. Например, "Аннина вторая родина", "Будь осторожна с мужчинами" или "Вечером в темноте принимать юную даму?". Петеру на удивление удается сохранять присутствие духа при подобных замечаниях.
Маму, кстати, тоже мучает любопытство, и она непременно спросила бы, о чем же мы с Петером беседуем, если бы не боялась, что я решительно откажусь отвечать. Петер уверяет, что взрослые просто нам завидуют, потому что мы молоды и игнорируем их мнение.
Иногда Петер приходит за мной вниз, но мне тогда всегда неловко: он, хоть и настроен твердо, но ужасно краснеет и путается в словах. Как я рада, что почти никогда не краснею: это, по-моему, приносит кучу неудобств.
Очень жаль, что Марго сидит внизу, в то время как я у Петера. Но поделать с этим ничего нельзя. Конечно, она может подняться к нам наверх, но непременно почувствует себя лишней — пятым колесом в телеге. Все только и говорят, что о нашей внезапной дружбе. Уж не знаю, сколько раз за столом обсуждались возможные свадьбы в Убежище на тот случай, если война продлится еще пять лет. Ну, а как мы относимся к этому пустословию?
Нас оно мало трогает, ведь все это чепуха. Неужели мои родители забыли свою собственную юность? Вероятно, да, поскольку они всегда серьезно воспринимают наши шутки, и смеются, когда мы серьезны.
Как будет дальше, не знаю, а пока мы не можем наговориться. Но если между нами все будет хорошо, то говорить не обязательно. Только бы верхние не мешали! Ко мне они и так относятся с предубеждением. Конечно, мы с Петером никогда не расскажем, о чем мы говорим. Представь себе, что они узнают, какие интимные темы мы затрагиваем.
Мне бы очень хотелось спросить Петера, знает ли он, как устроены девочки. По-моему, у мальчиков все гораздо проще. На фотографиях и скульптурах обнаженных мужчин можно все хорошо рассмотреть, а у женщин — нет. У них половые органы (так, кажется, они называются) располагаются между ног. Я думаю, что он еще никогда не видел девочку вблизи и я, честно говоря, тоже нет. В самом деле, мальчики устроены проще. Но как же разъяснить ему?
То, что он не имеет ясного представления об этом, я заключила из его слов.
Он говорил что-то о шейке матки, но ведь это находится внутри, а снаружи совсем не видно. Все-таки жизнь — штука странная. Когда я была маленькой, то ничего не знала о внутренних половых губах, ведь и они не заметны. И я думала, что моча выходит из клитора — вот смешно! А когда я у мамы спросила, для чего нужен клитор, она ответила, что не знает. Глупо, как всегда.
Но вернусь к сути дела. Как же объяснить ему, в конце концов, не имея наглядного примера? Что ж — была не была — попробую сейчас на бумаге!
Если девочка стоит, то спереди у нее что-то разглядеть невозможно. Между ног находятся своего рода подушечки: мягкие, покрыты волосами и плотно примыкающие друг к другу, поэтому они закрывают то, что за ними. Но если сесть то между ними образуется щель и можно увидеть, что внутри красно, склизко и довольно противно. Сверху между большими половыми губами находится как бы складочка, похожая на пузырек — это клитор. Потом следуют малые половые губы, которые тоже близко прилегают друг к другу, а за ними — снова участочек кожи, размером примерно с большой палец руки. В верхней части есть дырочка, из которой выходит моча.
Ниже только кожа, но, если ее слегка раздвинуть, то увидишь влагалище.
Оно почти не заметно, такая крошечная дырочка. Не могу представить, как в нее может войти мужчина, и как оттуда рождаются дети. Туда даже непросто засунуть указательный палец. Вот и весь рассказ, но все это очень важно.
Анна.
Суббота, 25 марта 1944 г.
Дорогая Китти,
Если ты меняешься, то замечаешь это, когда изменения уже произошли. Я изменилась совершенно, во всем: в моих воззрениях, взглядах на жизнь, внешности, мыслях… И могу уверено сказать: в лучшую сторону. Я тебе уже рассказывала, как труден был для меня переход от беззаботной жизни, в которой все мной восхищались, в безжалостную действительность с взрослыми и их упреками. Мама и папа во многом виноваты. Дома они меня баловали, и это было, конечно, очень приятно. А здесь они не пытались понять меня, и в ссорах никогда не вставали на мою сторону. Прошло значительное время, пока мне не стало ясно, что и им здесь непросто ладить с другими. Сейчас я поняла, сколько мы все — и старые, и молодые — совершили промахов. Самая большая ошибка папы и мамы по отношению к ван Даанам в том, что они никогда не говорили с ними открыто, по-дружески, пусть и настоящими друзьями их не назовешь. Мне бы очень хотелось жить здесь в мире, без ссор и сплетен. С папой и Марго это нетрудно, а с мамой другое дело, поэтому хорошо, что она меня нередко ставит на место. Можно заручиться расположением господина ван Даана, если внимательно слушать его, не возражать и главное… на все его шутки и подвохи отвечать новой шуткой. С госпожой ван Даан вполне можно сладить, если быть с ней откровенной и признавать свои ошибки. Ведь она прямодушно раскаивается в собственных и весьма многочисленных погрешностях.
Я точно знаю, что уже давно она не так плохо думает обо мне, как в начале. И это благодаря моей правдивости и отсутствию привычки льстить другим. Будучи честной, можно многого достичь, сохранив при этом достоинство.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
