Опустив голову, Хоторн поцеловал ее. Осторожным, почти невинным поцелуем. Словно она была для него изысканным и редким деликатесом.
Она не должна печалиться. Нелепо целоваться, испытывая вселенскую тоску. Маргарет казалось, что чувства она испытывает не сердцем, а всей кожей, поэтому даже лег – кий ветерок причинял ей боль.
Дни летели словно мгновения. Еще миг – и неделя кончится.
Обхватив Монтрейна руками, Маргарет прижалась щекой к его груди и крепко зажмурилась. Она запомнит каждое мгновение этих объятий. Каждый звук. Шелест легкого ветерка в кронах деревьев, шепот листьев, потревоженных лесными обитателями. Далекий крик лодочника, чей-то смех. Плеск речных волн, бегущих совсем рядом с тем местом, где они стояли.
Для того чтобы получше запомнить этот момент, Маргарет даже дыхание задержала. А благоразумие нашептывало ей: «Не делай этого со мной. Не позволяй мне любить его».
Увы, для подобного предостережения, похоже, слишком поздно.
– Я не могу видеть тебя, не испытывая желания поцеловать, – хриплым, но при этом удивительно нежным голосом проговорил Монтрейн, касаясь губами ее виска. – А целуя тебя, я не могу сдержать желания прикоснуться к тебе. Но как только я притрагиваюсь к тебе, мне немедленно хочется овладеть тобой. Чувствовать, как ты обнимаешь меня, как обвивают меня твои ноги. Слышать, как в исступлении экстаза ты выкрикиваешь мое имя своим нежным мелодичным голоском. – Он крепче прижал ее к себе. – Если только ты скажешь, – резко добавил Хоторн, – я возьму тебя прямо здесь, на лесной земле. – Он горько рассмеялся. – Можешь не сомневаться в том, что я был бы готов заниматься с тобой любовью даже на дереве. – Он прижался щекой к ее голове, его руки крепко сжимали Маргарет.
Ей казалось, что биение его сердца эхом отражает ее печаль, переживания. Глаза Маргарет наполнились горючими слезами.
– Во имя Господа Бога, останься со мной, Маргарет, – хрипло прошептал Монтрейн.
Слеза покатилась по щеке Маргарет и упала на рубашку Хоторна, промочив ее.
Маргарет хотела его. Не на одно мгновение, не на один час. И даже не на неделю. Вот оно, признание. Терзание души. Она хотела заполучить его полностью, а не довольствоваться какими-то обрывками его жизни. Короткие мгновения, которые Монтрейн мог уделять Маргарет, ее не устраивали.
– Нет, Майкл, – проговорила она, медленно отстраняясь от него – медленно, потому что внезапно оказалось, что это движение стоитей больших усилий. Отвернувшись, Маргарет уронила голову и уставилась в землю. – Может быть, мне лучше уехать раньше, не дожидаясь конца недели? – предложила она.
– Это что, угроза? – недоуменно спросил Хоторн.
Маргарет посмотрела на него через плечо. Позади нее вновь стоял высокомерный, полный достоинства, недоступный граф.
– Нет, Майкл, не угроза, – покачала головой Маргарет. – Это всего лишь вопрос. Не проще ли нам обоим будет, если мы скажем друг другу «до свидания» прямо сейчас?
– Нет.
– Тогда прошу тебя, не усложняй ситуацию, нам обоим и без этого трудно, – вымолвила Маргарет. – Мы с самого начала договорились, что проведем вместе неделю, после которой ты меня забудешь.
– А если я не смогу этого сделать?
– Ты должен.
Не ответив на ее замечание, Хоторн быстрым шагом направился к берегу.
Маргарет молча последовала за ним.
Герцог Таррант остановился возле камина в своей библиотеке. Если кому-то из его слуг и показалось странным приказание герцога растопить камин в такую теплую погоду, то они о своих сомнениях помалкивали. К тому же Тарранту было наплевать на их мнение.
Раньше герцог часто думал о «Записках» Августина X и постоянно спрашивал себя о том, настанет ли когда-нибудь день, когда его внуки или, быть может, даже правнуки проведают о его тайне. Разумеется, это произойдет еще не скоро, в те времена страсти не будут полыхать так яростно, как ныне, а люди станут относиться к истории более бес – пристрастно. И вероятно, в те далекие годы его действия оценят по-другому, никому и в голову не придет обвинять его в чем-то. Более того, потомки поймут его и, возможно, даже вознесут ему хвалу за содеянное.
Потомки наверняка пожелали бы восхищаться отвагой двадцатого герцога Тарранта. А уж признали бы они его философию, согласились бы с ее положениями – это его сейчас не волновало. Без сомнения, они стали бы испытывать гордость за то, что их далекий предок так настойчиво следовал своим убеждениям. Точно так же, как поступали те, кто выходил на сцену жизни до него. Но из-за Джерома, а теперь вот еще и из-за его вдовы все переменилось.
Теперь ни одна живая душа не узнает ничего о том, что он когда-то сделал. Что ему удалось совершить без чьей-либо поддержки, лишь с помощью своего блестящего ума и денег.
Герцог открыл книгу, вырвал первую страницу, скомкал ее и бросил в огонь. Листок быстро потемнел, съежился и сгорел под пристальным взором Тарранта. Он слишком быстро обратился в пепел. За первой страницей последовали другие. Для того чтобы сжечь книгу, ему потребовалось не больше часа. И с каждой сгоревшей страницей горечь герцога Тарранта становилась все сильнее.
Глава 21
Настоящие любовники не боятся потерять себя.
Из «Записок» Августина X
Хоторн приказал, чтобы все свечи во всех канделябрах, висевших вдоль лестницы и в холле, были зажжены. Оделся Монтрейн заранее, затем он положил свои заметки, касающиеся взлома кириллического шифра, и разработанный им ключ к его решению в кожаную папку, чтобы отправиться завтра с ней к Роберту. Днем ему наконец-то удалось справиться с трудной загадкой.
Поначалу он считал, что отправитель служил какому-то известному человеку. Граф Иоаннис Антониас Капонистриас работал в русской дипломатической службе и был одним из главных советников царя Александра I. Но в последние годы его интересы изменились. Он стал прилагать все возможные усилия для того, чтобы Греция добилась независимости от Турции. Майклу удалось разгадать, что этого человека предала женщина, несомненно, очень близкая ему. Она умудрилась так ловко сплести интригу, разработала такие изощренные комбинации, что конфликт между Грецией и Турцией лишь усилился.
Уже не в первый раз граф Монтрейн раскрывал проделки женщин, замешанных в государственные дела. А ведь их считали нежными и слабыми, их способности было прямо-таки принято недооценивать. Но Хоторн придерживался иного, противоположного мнения, во всяком случае, это подсказывал ему опыт. Чаще всего женщины были наиболее успешными шпионками – именно по той причине, что их недооценивали.
Смайтон прошел через холл и исчез в темноте коридора.
