Ну да, сейчас он залечит все мои болечи. Черничным листом, черемуховым цветом.
Коровин накрыл котел с пираньями крышкой, потряс его. Достал из рубища деревянную плошку, наклонил котел и наполнил плошку нездорового вида слизью.
– Раздевайся, – велел Коровин.
Я стал послушно раздеваться. Походная аптечка улетела куда-то вместе с рюкзаком, пренебрегать народными средствами не стоило.
– Слизь пираньи содержит дезинфицирующие вещества, заражения не будет, – объяснил Коровин. – И заживет быстрее. Как на сотруднике лодочной станции.
Я поглядел на Коровина. С побитой мордой, но с юмором. Это мне нравилось.
Куклачев с Планеты Х швырнул мне миску. Я оторвал от лохмотьев комбинезона полосу, намотал ее на длинную палочку, палочку обмакнул в слизь и стал замазывать свои повсеместные язвы.
Не могу сказать, что это было приятно. Слизь сама по себе отвратительная субстанция, слизь пираний тем более. Она воняла рыбой, к тому же оказалась еще и чрезвычайно жгучей. Но я терпел. Терпел и думал, что потом, когда заживут все эти прокусы, я останусь покрыт многочисленными шрамами. Причем шрамами позорно-мелкопоместными, будто меня побило крупной, с горох, ветрянкой. Другое дело шрамы колюще-рубленые, а тут…
Выбирать было не из чего, и скоро я оказался обмазан слизью с ног до головы.
– Не бойся, скоро засохнет, – успокоил Коровин. – Нормально будет.
В правом моем ухе засвистело, глаз задергался.
– Что? – заботливо спросил Коровин. – Что опять?
– Свистит в ушах, – сказал я. – В правом. А может, в голове…
– Не расстраивайся, – успокоил Коровин. – Тут у всех в голове свистит. У некоторых даже голоса в голове. Даже у Доминикуса и то чердак не в порядке. Представь, ему кажется, что он изюбрь.
– Изюбрь? – По виду Доминикус на изюбря совсем не походил, походил на жертву фальсификаторов лисьих шуб.
– Изюбрь. Самый настоящий изюбрь. Ему кажется, что он в Беловежской Пуще обитает, пьет ключевую воду и кормится корой с дуба. Я одного гипнотизера встретил, и он мне про это рассказал.
При слове «изюбрь» Доминикус приосанился, выставил хвост и наполнился внутренним благородством. Будто он действительно пил ключевую воду и кормился корой с дуба.
Говорит «мама» и считает себя изюбрем. Круто.
– У меня, – рассказывал Коровин, – как я сюда попал, в голове вообще полгода свистело. Будто Соловей Разбойник поселился… Слушай, а ты вообще понимаешь, куда ты угодил?
– В болото, – сказал я.
– Это точно. Я видел, там у тебя парашют, кажется, был… Ты, вообще, кто? Парашютист?
Я пожал плечами.
– Так ты что, сюда случайно попал? – удивился Коровин. – И на парашюте… Первый раз вижу, чтобы сюда на парашютах попадали…
– Я? – покачал головой. – Не знаю… Может, и случайно…
– Погоди, погоди. – Коровин даже схватил меня за руку. – Так ты что, сюда не хотел?
– Куда «сюда»? – спросил я.
– Ну да… память отшибло, – пробормотал Коровин. – Ладно, подождем, когда ты вспомнишь, времени у нас три вагона. Однако если ты сюда попал – то, значит, хотел. Поэтому ничему не удивляйся. И не спрашивай каждую минуту, где ты. Очень скоро сам поймешь. А пока надо решить насущные проблемы, костер-то, кажется, разгорелся. У тебя нет случайно горстки фасоли?
– Нет, – ответил я.
– Жалко. – Коровин подбросил в огонь хворостин. – Я так по фасоли соскучился… Жалко, что Доминикус не собака…
Коровин потрепал своего кошака за шею.
– Почему? – удивился я.
– Во-первых, он мог бы искать трюфели, а это вкусно. А во-вторых, он мог бы зализывать раны. Собаки отлично зализывают раны, у них слюна бактерицидная. Доминикус бы тебя отлично зализал, даже без слизи обошлись бы…
Доминикус бросил на меня плотоядный взгляд, и я подумал, что, если бы Доминикус был собакой, я бы не стал записываться к нему на зализывание.
– Но собак тут, к сожалению, нет, – вздохнул Коровин. – Живых.
– Мертвые только? – спросил я.
– Электрические только.
– Электрические собаки? – Я вспомнил железную голову странной твари на полу в ангаре Ван Холла.
– Электрические, – кивнул Коровин. – Железные, роботы, короче. Но это в пустынях, а пустынь сейчас мало осталось. Почти не осталось. И лесов тоже. Влажность повысилась. Я думаю, электрические собаки сейчас тоже все повымерли. Коррозия их сожрала, тут коррозия очень сильная, влажность повысилась, говорю же.
Коровин постучал грязным ногтем по котлу, на котле действительно была маленькая коррозия. С копейку.
Коровин поежился. Доминикус тоже поежился.
– Почему? – спросил я. – Почему влажность повысилась?
– Потоп был, – ответил Коровин. – Это ответ на твой вопрос.
– Какой потоп?
– Всемирный, само собой.
Коровин был совершенно серьезен. Он подкинул в огонь еще дровишек, затем поставил туда котел с пираньями и облизнулся. И Доминикус облизнулся. К вареным пираньям Доминикус был тоже неравнодушен.
– Потоп – это что, – я ткнул в низкие облака, – типа, разверзлись хляби небесные?
– Ну да, – Коровин кивнул. – Только не хляби, все было гораздо хуже. Нашлись тут придурки, решили нефть добывать… Раньше ведь как все было – нужен бензин, приличные люди идут к эльфам…
– К эльфам? – спросил я.
– Угу. К эльфам.
– Эльфы – это такие маленькие человечки в зеленых курточках? – спросил я. – Ирландская мифология?
Коровин помотал головой.
– Эльфы, они… – Он пошевелил пальцами в воздухе. – Эльфы, они, как мы. Умеют разное…
Я вспомнил, как Коровин стрельнул молниями в воду, и спросил:
– Ты что, тоже из них, что ли?
– Я? – Коровин усмехнулся. – Не, ну что ты… Это так, один чувак научил. Четыре месяца тренировки – и ты тоже так сможешь. А эльфы… Обычные простые ребята. Могли всякую ерунду осуществлять. В смысле, материализовывать… Так вот. Нужен бензин – идут к эльфам. А потом эльфы переводиться стали. Вырождаться.
– Почему?
– А кто его знает… Ну, так вот, все меньше и меньше эльфов стало, а бензин-то нужен. Вот некоторые придурки и решили нефти подразыскать. Стали бурить. Бурили, бурили, и как-то ночью из скважины ударила вода. Вода текла и текла, и никак ее не могли остановить, вот все и заболотилось. А потом и пираньи завелись, и вообще…
Он плюнул.
– И вообще история темная. Никто ничего не знает. Я тоже не знаю, и лучше ко мне не приставай.
Мне и не хотелось приставать. Во всяком случае пока.
– Тут что, везде вода? – поинтересовался я. – И вообще, где мы?
– Воды много, а везде ли она, я не могу сказать. Во многих местах. Раньше все пустыни больше были, леса большие, теперь вот все изменилось. Ни тебе лесов, ни тебе пустынь. Болото, бобры разные…
Коровин поворошил в костре палкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
