Джоанна молча кивала, Эдуард поднял ее на руки и поцеловал.
— Мы никогда не забудем тебя, — сказал он, — и не дадим в обиду… Идем!
Филиппа долго смотрела вслед удаляющейся кавалькаде во главе с королем, навсегда увозившей от нее дочь.
Полная печали, она вернулась в Антверпен с отрядом рыцарей и придворными.
* * *
По малости лет Джоанна опять забыла, куда они держат путь и зачем, и наслаждалась путешествием, временами даже чувствуя себя счастливой. Разве не счастье скакать рядом с отцом, таким красивым, величественным, скакать на маленькой лошади и глядеть на прекрасные цветы, кусты и деревья, на поля и рощи? И разве не приятно видеть, с каким вниманием и почтением все относятся к ней только оттого, что она дочь этого человека? А как великолепно выглядят все шестьдесят шесть лучников, которые сопровождают их, не считая придворных и слуг!
Потом они поплыли по Рейну; на берегах стояло множество замков, и отец показал ей скалу, с которой, как рассказывают моряки, златоволосая девушка по имени Лорелея зазывает плывущих, и они перестают грести, теряют весла и тонут в волнах Рейна. Но Джоанну не пугала эта скала, повинная в гибели стольких людей, — ведь с ней рядом отец, он обещал, что никогда не даст ее в обиду, и она верила ему.
В Бонне они пристали к берегу и были гостями архиепископа Кельнского в его резиденции. Здесь их приветствовали и чествовали, и потом они по суше отправились дальше, пока не прибыли в город Кобленц, тоже на Рейне, где их ожидал сам глава Священной Римской империи, Людовик Баварский. Вместе с ним были многочисленные герцоги империи, среди них герцог Отто Австрийский, чей сын должен был стать супругом Джоанны.
Сразу же к девочке подошла женщина, чем-то похожая на ее мать, и сказала, что она тетя Маргарет и готова присмотреть за ней и сделать все, чтобы племяннице было хорошо.
Эти слова улучшили настроение бедняжки, которая последние дни находилась в угнетенном состоянии, так как уже поняла — час расставания с отцом неотвратимо приближается.
Да, тетя Маргарет напоминала ей мать, но ведь она не была ее матерью! Мать совсем-совсем другая! И все же хорошо, что эта женщина рядом, держит ее за руку, обнимает, целует, говорит ласковые слова.
Император Людовик велел соорудить два трона на базарной площади города, и там они восседали, он и Эдуард, во время долгих праздничных церемоний.
Все эти дни Эдуард почти не видел дочь, принимая участие в торжествах в свою честь, ведя беседы с императором и с герцогом Отто, которых пытался убедить принять участие в его борьбе за французскую корону.
И тот, и другой были предельно любезны, однако отвечали уклончиво. Но Эдуард не переставал надеяться, что помолвка дочери укрепит их дружбу и приведет к военному союзу.
Вскоре стало ясно, что, сколько бы он ни был при дворе императора, ничего больше не добьется, и решил готовиться к отъезду. Но перед этим сделал дорогие подарки Людовику, его супруге Маргарет и герцогу Отто. Скорее не подарки это были, а почти открытая попытка подкупа в надежде на главное — доброе отношение к его маленькой дочери и поддержку в войне с Францией.
Дары были с благодарностью приняты, уверения в дружбе рассыпались в немалом количестве, и у Эдуарда приподнялось настроение.
Герцог Отто Австрийский собрался отбыть к себе в Вену и забрать с собой Джоанну, но Маргарет воспротивилась:
— Девочка еще так мала, и моя сестра просила меня некоторое время подержать ее при себе, в чем я не могу ей отказать.
Герцог хотел было возразить, но быстро раздумал: ведь Маргарет супруга императора, а тот, судя по всему, находится под сильным ее влиянием. Эдуард был в восторге от такого поворота событий и предвкушал, как обрадуется Филиппа, когда узнает об этом.
Итак, Джоанна отправлялась с тетей Маргарет в Баварию, Эдуард — в Антверпен, где его ждала супруга, а герцог Австрийский — в Вену.
Расставание с дочерью было бурным — Джоанна не могла унять рыданий, отец тщетно пытался ее успокоить.
— Все будет хорошо, дитя мое, — говорил он. — Мы с матерью не забудем о тебе. Никто не причинит вреда нашей дорогой дочери. Твоя тетка, а также лорд Монтгомери будут смотреть за тобой… Успокойся, милая, я не хочу, чтобы твоя мать узнала про эти слезы и опечалилась. Ты ведь тоже не хочешь этого, верно?..
Джоанна цеплялась за него, и ему было трудно оторвать умоляющие детские руки. Он был почти готов увезти ее обратно, но ведь это означало бы полный разрыв намечающихся дружеских отношений с Людовиком Баварским и герцогом Австрийским. А оба эти человека необходимы ему!
На какое-то мгновение он пожалел, что принял в друзья Робера д'Артуа, который позволил себе слишком много вольностей и вынудил его дать нелепую клятву над блюдом с цаплей… Но он тут же оборвал эти мысли как недостойные. Жизнь короля не может и не должна быть подчинена интересам семьи, как бы он ни любил ее. Его цель — добиться, чтобы новая корона засверкала у него на голове, и он сделает все, что в его силах, для осуществления этого.
Он оторвал от себя Джоанну, поцеловал ее и тронулся в путь — в Антверпен, к Филиппе.
* * *
Король Эдуард благополучно добрался до Антверпена, где встретился с супругой и рассказал обо всем, что происходило во время его пребывания в германских землях. Филиппу обрадовало, что ее сестра сразу же взяла на себя заботы о племяннице.
Когда Эдуард сумел по зрелом размышлении взвесить и оценить успехи на политическом поприще, он не испытал особой радости. Никакой уверенности в том, что император Людовик поддержит его, не было. А значит, нельзя ожидать помощи германских герцогов, которые вряд ли осмелятся не последовать за императором. Герцог Австрийский тоже со дня на день может пересмотреть свою позицию.
Так кто же с ним? Гельдрес, муж его сестры Элинор. А кто еще?..
Зато у короля Франции полно союзников: Наварра, Сицилия, Люксембург… И наконец папа римский. Он уже писал Эдуарду, осуждал его за попытки сблизиться с императором Людовиком, который был не так давно отлучен от церкви за неповиновение святому престолу. А сам папа, вынужденный находиться теперь, после ссоры с Людовиком, не в Риме, а в Авиньоне, на земле Франции, никогда не поддержит Эдуарда.
О многом, и об этом тоже, беседовал Эдуард с Филиппой.
— Что мне нужно сейчас больше всего, — говорил он ей, — так это деньги. Союз с двумя такими людьми, как твой отец и Рейнольд из Гельдреса, может оказаться достаточным для военной победы, я убежден в этом. Мне не хватает денег. Я уже и так потратил немало из тех драгоценностей, что ты привезла с собой из дома, дорогая.
