Ну да бог с ним. Скоро уже рассветет, пора вытаскивать мою русалку из воды.
– Алиса, ты скоро?
– Я уже здесь.
Она легко взлетела на борт и стояла рядом, во всем блеске своего неземного очарования. Я как всегда почувствовал желание, смотреть на нее и не хотеть было невозможно.
– Я жду тебя в каюте, – сказал я внезапно охрипшим голосом и протянул ей полотенце.
– Конечно мой господин. Всегда к вашим услугам. – Кокетливо улыбнулась она, и я поспешил в себе, так как не мог больше ждать и хотел, чтобы когда она через минуту появиться, быть уже во все оружии к очередной любовной битве.
5 губернатор
Жара стояла страшная. Даже здесь на реке, каждый день путешествия для престарелого сира Бариджа был просто пыткой. Слава богу, что они все-таки решили плыть, а не ехать верхом, как предлагали некоторые его советники. Хотя на коне добраться до Арата можно было и быстрее, но он просто не пережил бы этого путешествия. И чего его потянуло в эту поездку. Наедине сам с собой он мог признаться, что объективно никакой нужды в его присутствии в Арате нет, но ни одна сволочь ему этого не сказала. Наоборот все кинулись убеждать его, что мудрое и единственно правильное решение. Но как ловко этот пройдоха Берндот свел их ничего не значащую светскую болтовню, на приеме в его резиденции, по поводу именин его дочери, к этому чертовому флоту. Тогда он даже и не заметил, что идея посетить Аратские верфи и проинспектировать строительство флота была ему внушена графом. Казалось она внезапно озарила губернатора и сразу нашлась масса значимых аргументов в ее пользу. Уже потом, жаркими душными ночами, когда несмотря на убаюкивающий плеск воды за бортом, ему не спалось и в голову лезли всякие мысли, он понял, что тогда, легкая светская беседа была только с его стороны. Граф Берндот работал. Он хотел казаться подвыпившим, раскованным, немного утратившим контроль. Жаль, что тогда он не обратил внимания на холодный блеск его спокойных и абсолютно трезвых глаз. Это сейчас он все видит в новом свете, а тогда ему было просто хорошо. Граф тонко, на грани приличия и неприличия высмеивал нравы большого света, так, что по неволе начинаешь думать, какие тупицы и глупцы окружают нашего короля. Как-то само собой подразумевалось, что в их провинции все гораздо лучше и из всех региональных правителей, он, губернатор Байской провинции, самый умный и прогрессивный. До прямой лести граф конечно же не опускался, слишком он для этого умен и хитер, просто из его анекдотов о дворе этот вывод напрашивался сам собой. Именно по этому, такой важный заказ, королевское адмиралтейство разместило именно в их провинции, что их губернатор не допустит срыва работ. Надо отдать должное графу, льстил он тонко. Губернатору было приятно слушать его разглагольствования. Приятен был и интерес окружающих к их разговору, в который граф ловко включал различных собеседников, будто ненароком добиваясь от них нужных ему фраз. В какой-то момент, он старый, прожженный интриган Баридж, вдруг решил, что пост губернатора не является вершиной его карьеры, что он может рассчитывать на что-то большее в правительстве Ариана Второго. На гребне этих мыслей и прорезавшегося вдруг служебного рвения, его неожиданно и потянуло в Арат, лично порадеть о наиважнейших делах королевства. Ну если бы хоть кто ни будь, намекнул ему тогда: «Что ты там старый забыл, на своем месте ты сидишь крепко, а поста премьер-министра тебе не видать как своих ушей». Ну нет, кто же рискнет сказать такое губернатору, сам виноват, окружил себя подхалимами, теперь парься на этой чертовой посудине вместо того, что переждать самую жару на своей чудесной загородной вилле, наслаждаясь прохладой горного воздуха и целебной свежестью ледниковой воды.
Ну ладно, что сделано, того уж не вернешь. Отказаться от поездки, не говоря о том что бы прервать ее, он, после того как публично заявил об этом, мог только в случае своей смерти, иначе при дворе действительно могли начать копать под него. Вопрос в другом – зачем Берндоту было нужно что бы он покинул Байск.
Губернатор четко осознавал, что граф самый сильный вельможа провинции, и именно по этому ему не светит занять его место, даже в случае его смерти. Он никогда не мог понять до конца, зачем ему, такому блестящему аристократу, хоронить себя в их глухой провинции. С его-то способностями, он мог сделать отличную карьеру хоть в армии, хоть при дворе. Но нет, он занял теплый, но бесперспективный пост в глухой отдаленной провинции. Сначала губернатор сильно опасался, что граф метит на его место, но он всегда был к нему лоялен и реально поддержал его несколько раз в сложных моментах, когда казалось бы мог воспользоваться случаем и попытаться стать во главе провинции. Сперва это его настораживало, затем один знакомый, имевший свои источники в канцелярии премьера, по секрету поведал ему, что если молодой Берндот и метит в губернаторы, то пока у власти лорд Раис, ему это не светит ни при каких условиях. На этот счет есть даже тайное распоряжение подписанное королем и хранящееся у премьера. Конечно граф может и не знать об этом, но за те два года, что он в провинции он даже не пытался как-то интриговать против губернатора. Напротив, он был самым деятельным и полезным чиновником провинции. Даже имей губернатор такое желание, он не видел в его деятельности никаких недостатков.
Когда, скоро уже почти три года назад, он узнал, что освободившееся место командира байского гарнизона хочет и наверное получит граф Берндот, то был сильно встревожен. Долетавшие до ушей губернатора слухи о молодом аристократе ничего хорошего ему не обещали. Специально за одним из знатнейших вельмож провинции он не следил. В родовых владениях он появлялся не часто, а когда появлялся, то это всегда было связано с дикими кутежами, дуэлями, иногда и со смертельным исходом, кучей совращенных девиц и толпой их негодующих родственников, которые не решаясь требовать ответа у графа, обивали пороги местной власти. А о скольких случаях, когда толстый кошелек графа, по горячим следам, решал все проблемы с претензиями сир Баридж и не знал. Губернатор часто стоял перед дилеммой, карать или не карать графа, за поступки, которые простому смертному точно бы стоили головы. Но граф есть граф, и то, что вызывало гнев и негодование у обывателей, в армейских казармах, у молодых дворян, а особенно в офицерской среде считалось чуть ли не подвигом. У заносчивых молодых волчат из аристократических логовищ слюнки текли при разговорах об очередных «подвигах» Берндота. А юные барышни в салонах только и говорили с придыханием о том, каков, однако, наглец этот граф, но какой же он красавец и душка. Осуждая на словах его последнее романтическое приключение с очередной юной особой, в тайне ей завидовали и сами мечтали упасть в крепкие объятия мужественного красавца. Граф был кумиром золотой молодежи провинции. Ему завидовали и стремились подражать, копируя стиль одежды, поведение, манеру вести разговор и платить в тавернах. Он был своеобразной гордостью провинции и самым известным ее жителем. Тронь его и хлопот не оберешься. Тем более, что старая родовая аристократия могла бешено грызться и интриговать против друг друга, но только в своей среде, если же кто-то покушался на их представителей со стороны, они быстро отложив на время внутренние распри наваливались скопом на наглеца. Тронуть потомственного аристократа мог только король, да и то, при очень большой необходимости и будучи готовым отстаивать свои решения силой оружия. Губернатор такой силой тогда не обладал. К тому же не известно, как отнесутся к наезду на графа при дворе, где у него тоже хватает влиятельных друзей, а выходить на короля с делом об избиении какого-нибудь купчишки или изнасиловании его дочки или жены, которые поди и сами об этом мечтали, нет боже упаси забивать царственные уши подобным вздором. Губернатор предпочитал уходить в тину. Отсиживался в загородных имениях, не принимал просителей, спускал на тормозах, заведенные в полиции дела, и с нетерпением ждал, когда его головная боль покинет родную провинцию и улетит в свое блистательное гнездо в столице. К счастью граф в Байске не задерживался, и его, хоть и регулярные, наезды были всегда достаточно кратки.
