— Да как-как, — я плеснул ногой по воде, — пойдём и посмотрим. Мы-то как раз эти. Романтики.
«Високосный Год»
Вот вам весёлый декабрь —Из огоньков витрин,Из проводов и камня,Из гололёда шин,Из опозданий девочек,Из огорчений мам,Неровных тетрадных клеточек,Не выспавшихся по утрам…
Если я правильно помню,И моя память не спит с другим —Авторство этого мираПринадлежит им.Они ни во что не верятИ никогда не плачут —Бог, открывающий двериИ Ангел, приносящий удачу!
Вон она ждёт, волнуясь.Вот закипает чайник.И на перекрёстках улицМеня выходи встречать!Мне бы антиударное сердце,Мне бы солнцезащитный взгляд,Мне бы ключик от этой дверцы,В ампуле быстрый яд!
Похоже, забили на всёКапитаны небесных сфер…Курят в открытую форточкуИ дурной подают пример…И ни в кого не верятИ никогда не плачут —Бог, открывающий двериИ Ангел, приносящий удачу!
Вот вам заветная тайна.Вот отчего и зачемИз городов случайных мы не случайны здесь всем.Время неведомой силойКрутит с лёгкостью стрелки лет —И с лёгкостью невыразимойОпускается снег в снег…
Промокшие в этом снеге,Но довольные собой,Незамеченные никем,Возвращаются они домой —И ни в кого не верятИ никогда не плачут —Бог, открывающий двериИ Ангел, приносящий удачу…
* * *
— Уезжаю на войну
В горную Абхазию
И поэтому сейчас
На тебя залазию… — бухтел Сергей. И снова, снова, снова. Я наконец не выдержал:
— Что за ерунду ты поёшь?!
— От Кольки слышал, — не смутился Сергей. — Интересно, как они там?
— Хорошо, — слегка раздражённо ответил я, останавливаясь и переводя дух. Мы карабкались в горы по тропинкам уже три часа.
Американцы нас проводили, находясь в слегка пришибленном состоянии. Они не отговаривали, но явно считали, что нам хана, и я мысленно согласился с Йенсом: в неведомого Вакатанку-Вендихо американцы все верили. Только делали вид, что не верят, потому что так спокойнее. А это наводило на грустные мысли. Трусами американцы, конечно, не были. Так что же такое страшное таилось за перевалом, которому мы сейчас шли, отчего они об этом предпочитали просто не говорить?
Впрочем, никто из наших даже не подумал внести предложение идти тем же путём, который сначала нам предложили хозяева…
…А с этим Бертом я всё-таки поговорил по душам, нас Йенс свёл. Тем же вечером. Американец пришёл неохотно… и охотно. Я не оговорился, именно как-то неохотно-охотно, иначе не скажешь.
— Рассказывай, — предложил я без предисловий. Йенс отступил куда-то в сторону и слился с вечерней тенью.
Американец подошёл ближе и прислонился к дубу лопатками. Покусал губы…
…Их было четверо. Он, Берт — старший. Джесс и Макс тоже были американцами, Джанни — итальянец (я не очень понял, зачем они попёрлись на охоту за Аппалачи — что там, олени не такие, как на побережье? И у меня создалось впечатление, что это была просто разведка с некими непонятные мне целями, но это ничего не пеняло — в конце концов, я сам десятки раз посылал подобным образом своих…) Раньше в тех местах они не бывали, но не особо волновались — таких мест на свете, в конце концов, немало. Джанни, натура впечатлительная. Впрочем в первый же день начал утверждать, что ему не по себе. Но первые несколько дней прошли абсолютно спокойно — если не считать того, что в окрестностях (а они были богатыми и красивыми) в разгар лета не было ни единого отряда. И не было негров (я отметил, что Берт упирает на последний факт, и отметил ещё, что, пожалуй, искали они именно негров). А на пятые сутки пропал Макс, и в этом было несколько странностей. Во-первых, Макс был не из тех, кого можно украсть или даже убить без шума — совершенно бесстрашный, умелый и сильный боец. Во-вторых, Макс пропал именно странно — под утро вышел «по делам» из-под навеса и не вернулся. В третьих, когда товарищи начали обшаривать окрестности, то не смогли установить даже просто где пропал Макс. Исчез, и всё. Джанни внезапно впал в истерику и потребовал немедленного возвращения на восток, мотивируя это неясными пронзительными воплями и хаотичными телодвижениями. Джесс, который был хорошим другом Макса, порывался вновь бегать искать его. Берт думал, он недаром был старшим группы. Наиболее логичным вариантом были бы опять-таки негры, но что-то не связывалось. А решить что-то более внятно Берт не смог, потому что буквально через полчаса после этого разговора, среди бела дня, на них напали. Американец не мог последовательно и логично рассказать, кто именно это был, и дело тут явно не в страхе. Он просто не понял, что и как произошло. Не было разных там слюнявых пастей, воя, жутких монстров… Из леса вышел Макс — весело улыбался и махал рукой. Все радостно вскочили, бросились навстречу вернувшемуся другу… и почти тут же Джесса и Джанни, оказавшихся впереди, охватило белое пламя, похожее на вспышку магния. Они не успели ни закричать, ни остановиться — только остались на траве выжженные круги. А «Макс» двинулся к Берту. Неизвестно по какому наитию мальчишка — он совершенно ни о чём не думал, мозги отказали — схватил из костра, сжигая руки, полыхающую головню и в один мах начертил вокруг себя линию. Круг. И «Макс» его… потерял. Прошёл мимо, скрылся в чаще, а Берт тут же рванул бегом на восток и до темноты не останавливался, нёсся, хотя больше всего желал упасть…
Английская баллада XIII века. (отрывок)
Много в Англии проклятых мест,Много дремучих чащ.Здесь не помогут верный лукИ зелёный плащ.Тёмные силы только и ждут,Ищут удобный час.Стоит поддаться — они придутИ разорвут нас.
* * *
— Олег! — и резкий свист, как умел свистеть только Сергей. Я перестал созерцать тропу, по которой подтягивался остальной отряд и, повернувшись, увидел, что Сергей — а вместе с ним Игорь и Ингрид, шедшие в передовом патруле — стоят на гребне, возле мощного дуба, который странно обрамлён у корней каменными плитами, выстроившимися кольцом. Сергей снова свистнул: — Олег!
— Иду! — сердито рявкнул я, ускоряя шаг. — Что там у тебя?!
— Смотри, — Сергей свёл светлые брови, — что тут.
— Это руны, — Басс провёл ладонью по камню. — Да, Олег?
