Другие акрай восходного войска часто уединялись с двумя или тремя своими мужчинами сразу, и Сайам и другие прежние ее спутники часто делили Шерберу на пятерых. Они тащили ее в ближайшую палатку, срывали одежду и овладевали ей по очереди или по двое, не обращая внимания на кровь и боль, они брызгали семенем ей на лицо и на волосы, не позволяя отвернуться, а потом брезгливо вышвыривали ее прочь и продолжали совокупляться уже с постельными девками, пришедшими на ее крики и ждущими своей очереди.
— Фир. — Это был бы самый худший ее кошмар, но она должна была спросить. — Номариам. Олдин. Вы хотите, чтобы я… вы хотели бы, чтобы…
Они сначала не поняли этого колебания и смущения, но совсем скоро до них дошел смысл ее слов. Щеки Олдина залила краска, Номариам почти выплюнул на холодную землю твердое «нет», а Фир…
— Шербера, никогда не проси меня об этом, во имя Инифри!
— Нет, Фир, нет! — Ее голос сорвался от облегчения. — Сегодня я хотела остаться с тобой. Только с тобой. Я не хочу… делить никого из вас с другими.
Ей показалось, что она нашла правильные слова. Слова, прикосновения, поцелуи, момент единения и падения к звездам — все должно было принадлежать только ей и тому одному, кто был с ней в постели здесь и сейчас.
— Не подходи к Шербере завтра, Фир, — сказал Номариам насмешливо, помогая ей подняться на ноги. — Иначе из-за твоей пустынной зверушки ей все время придется выбирать тебя.
Зверь Фира свирепо зарычал, его грудь завибрировала под ее руками и Шербера испуганно растопырила пальцы, пытаясь его успокоить, но Номариам только рассмеялся, как и Олдин — рассмеялись, глядя в лицо тому, кто мог убить их обоих быстрее, чем они сделают следующий вдох.
Но Фир даже не попытался.
— Моя пустынная зверушка уж всяко лучше твоего зеленого червяка, маг, — сказал он, перехватывая руку Шерберы своей, и она потеряла дар речи, когда услышала и в его голосе насмешку.
Фир, который еще луну Ширу назад приходил в ярость при мысли о том, что она свяжется с постельным мальчишкой Олдином, и едва не убил Номариама за то, что его змея укусила ее, смеялся над собой вместе с ними.
Клятва Инифри меняла не только ее.
Она меняла и их тоже.
Глава 26
Шербера тяжело дышала, хватая ртом воздух. Ее лицо горело от притока крови, сердце стучало где-то в голове, а руки казались двумя кусками окаменевшей плоти.
Прэйир с мечом в руках стоял напротив, ожидая, пока она отдышится, и говорил, спокойно, размеренно, объясняя ей то, что объясняет учитель ученику-мальчишке, только начавшему свой путь к тому, чтобы стать славным воином.
— Ты слабее меня и любого мужчины в войске, акрай, но у тебя есть преимущество, которого нет у нас. Ты меньше, а значит, в тебя труднее попасть. Не позволяй врагу тебя достать, спрячься и нанеси удар, когда этого не ждут. Обмани врага — и выживешь. Будешь самонадеянной в своей честности — умрешь. Ты усвоила, акрай?
Она оттерла пот со лба краем рукава и кивнула.
— Быть быстрее. Обманывать. Уклоняться. Я поняла.
— Тогда поднимай меч.
Металлический клинок отразил лучи заходящего солнца, когда она поудобнее схватилась за рукоятку двумя руками. Вот уже пару дней, как Шербера приходила на урок, держа в руках не каменный афатр, а меч, найденный ими в ущелье в тот день, когда она открыла Прэйиру свое сердце. Тэррик отдал ей этот меч, заметив, что он весит меньше, а значит, ей будет легче им сражаться.
Так и было.
Она увернулась от удара, как и наказал Прэйир, и его афатр со свистом рассек воздух в шаге от нее.
— Не останавливайся, акрай!
Мечи ударили друг о друга, и боль была такая, словно руки припечатали со всей силы огромным камнем, но Шербера уже знала ее — и училась использовать, как говорил ей Фир, когда рассказывал о боевой ярости каросов.
Сделай боль не врагом, а союзником, акрай. Заставь ее стать твоим источником силы, а не поводом для слабости.
Еще удар — Шербера позволила ярости захлестнуть себя с головой. Она перестала бояться ранить Прэйира, а просто била, пытаясь его достать, и он отступил, позволяя ей почувствовать успех, и еще и еще, пока кровь не затуманила ей голову и не заставила забыть обо всем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В какой-то момент она потеряла ощущение реальности. Был только враг, которого нужно было убить, и был только бой, который она должна была выиграть, пусть даже ценой собственной жизни.
Удар, еще удар.
Ценой собственной жизни.
Выпад, поворот, прыжок.
Бой. Цена. Жизнь…
Слова пробились сквозь кровавую завесу, застившую ее разум, и вернули ее обратно в мир, где еще один бой велся не мечом, а магией, и наполнили ее сердце звуком имени, которое она на мгновение позабыла.
Тэррик.
Шербера отбросила меч в сторону и отскочила, когда Прэйир сделал шаг вперед.
— Мы еще не закончили! — рявкнул он, занося меч. — Поднимай меч! Защищайся!
— Нет! — Она закрылась руками, съежилась, не пытаясь защититься, и он все-таки остановился и с неудовольствием опустил афатр. — Мне нужно идти. Сегодня мы начали позже, я знаю, но… мне нужно.
Шербера несколько раз глубоко вдохнула ртом, чтобы отдышаться.
— Я приду завтра. Я обязательно приду завтра, Прэйир и…
— Это я выбираю время, когда учить тебя, а не наоборот, акрай, — напомнил он ей. — Быть может, ты заставила кароса каросе и фрейле есть у тебя с руки, но со мной это не пройдет. Ты или остаешься, или с уроками покончено. Бегать за тобой я не стану.
— Но мне нужно уйти, — умоляюще сказала она. — Пожалуйста, Прэйир, я должна.
Ей нужно было дать Тэррику лекарство в определенное время, до появления Белой Матери на северной части небосклона. Ее более светлые и маленькие Белые Дети уже сияли на небе, а это значило, что времени было мало. И они сегодня действительно начали позже — Прэйир был в дневном карауле, и только после ужина повел Шерберу за лагерь, — но позже дать лекарство Тэррику она не могла.
Олдин наказал именно так. Она сделает все, как надо.
— Ты идешь к фрейле, — сказал Прэйир ей, пока она оттирала с меча кровь и заворачивала его в ткань.
— Да.
— Ты ходишь к нему каждую ночь.
— Да.
— Я бы сказал, что такая привязанность достойна подруги или жены, если бы не знал, что змеемаг и карос каросе тоже не обделены твоим вниманием. Давно ли тебе стало мало одного мужчины за ночь, акрай?
Шербера сжала зубы, уговаривая себя молчать. Олдин попросил ее не говорить о болезни Тэррика, чтобы не плодить ненужные слухи, но если других — за исключением любящих сплетни женщин — не особенно-то и волновало, почему она проводит у фрейле каждую ночь, ее мужчин это определенно касалось.
— Если я нужна тебе, — сказала она наконец, глядя ему прямо в глаза, — тебе нужно только сказать.
Она имела в виду не только себя как акрай, и они оба это знали. И пусть Шербера сожалела о своем признании, делать вид, что не говорила этих слов, она не собиралась. Она вздернула голову еще сильнее, когда Прэйир сделал шаг к ней, ее сердце забилось в груди одновременно с надеждой и с предчувствием разочарования.
Сейчас он скажет ей что-то обидное и уйдет. Оставит ее одну снова, безразличный, суровый славный воин, не знающий, что такое привязанность и любовь….
— Зачем тебе я, Шербера?
Она моргнула, не веря своим ушам.
— Зачем мне ты? — повторила растерянно.
— Война заканчивается, — сказал он. — Фрейле вернется в свой город, и ему будет нужна жена. Женщина, которая делит постель с ним одним, а не с ним и четырьмя другими мужчинами. Мы все знали это, когда соглашались стать твоими спутниками, даже глупец Фир, которому придется выдернуть себе сердце, когда ты уйдешь. Я не верю, что ты об этом не думала.
— Я не собираюсь становиться женой Тэррика, — сказала Шербера, слишком ошарашенная тем, что услышала, чтобы понять, что именно она чувствует сейчас. — И я не собираюсь оставлять Фира, потому что я связана с ним клятвой Инифри…
