«Мне надо быть первым, — сказал он себе, в первый раз сформулировав для себя эту мысль, хотя он и прежде задумывался об этом. — Я уже первый».
— Пойдем, — сказал он.
— Как скажешь, стрелок.
Они вышли из зеленого коридора через восточный вход; Томас и Джейми уже вернулись из лазарета и привели сиделок, которые были похожи на призраков в своих легких летних белых балахонах с красным крестом на груди.
— Можно, я помогу тебе похоронить сокола? — спросил Катберт.
— Да, конечно, — сказал стрелок. — Я сам хотел попросить тебя мне помочь.
А позже, когда на земле воцарилась ночь и разразилась гроза, когда дождь хлынул гремящим потоком с небес, когда в вышине, точно черные призраки, клубились тучи и молнии вспышками голубого огня омывали извилистые лабиринты узких улочек Нижнего Города, когда кони стояли в стойлах, свесив головы и опустив хвосты, стрелок взял себе женщину и возлег с ней, как пристало мужчине.
Это было приятно и быстро. Когда все закончилось и они молча лежали бок о бок, на улице пошел град, выбивая по крышам свою короткую жесткую дробь. Где-то внизу, далеко-далеко, кто-то наигрывал регтайм «Эй, Джуд». Стрелок погрузился в раздумья. И только тогда, в этом молчании, прерываемом лишь дробью града, уже на грани сна, ему вдруг подумалось: а ведь вполне может так получиться, что он — первый — окажется и последним.
IX
Стрелок, разумеется, рассказал мальчику далеко не все, но, возможно, многое из того, о чем он умолчал, все равно, так или иначе, проявилось в его рассказе. Он давно уже понял, что этот парнишка на удивление проницателен для своих лет, и в этом он очень похож на Алана, обладавшего даром соприкосновения, состоявшего наполовину из умения сопереживать, наполовину — из умения читать мысли.
— Спишь? — спросил стрелок.
— Нет.
— Ты понял, о чем я тебе говорил?
— А вы думаете, я такой непонятливый, или что? — спросил мальчик с издевкой. — Вы что, смеетесь?
— Ни в коем случае.
Но стрелок уже внутренне приготовился защищаться. Он еще никому не рассказывал о том, как он стал мужчиной, потому что всегда, когда он вспоминал об этом, его раздирали самые противоречивые чувства. Конечно, сокол был честным оружием и во всех отношениях безупречным, но это был и обманный ход тоже. Хитрость. И предательство. Первое из долгого ряда. Я что, действительно собираюсь отдать этого мальчика человеку в черном?
— Я понял, — сказал мальчик. — Это была игра, да? Почему люди, когда взрослеют, всегда продолжают играть? Почему все, за что ни возьмись, это лишь повод для новой игры? А люди вообще взрослеют? Или просто вырастают?
— Ты еще очень многого не знаешь, — сказал стрелок, пытаясь сдержать медленно закипающий гнев. — Ты еще маленький.
— Да. Но я знаю, кто я для вас.
— Да? И кто же? — Стрелок весь напрягся.
— Фишка в игре.
Стрелку вдруг захотелось взять камень потяжелее и размозжить парню голову, но вместо этого он сказал очень спокойно:
— Давай спать. Мальчикам нужно как следует высыпаться.
А в голове у него пронеслось эхо давнишних слов Мартена: Ступай и займи свою руку делом.
Стрелок еще долго сидел в темноте, оцепенев от объявшего его ужаса. Он никогда ничего не боялся и только теперь испугался (первый раз в жизни), что начнет сам себя ненавидеть. И скорее всего так и будет.
X
Во время следующего периода бодрствования, когда железная дорога сделала резкий крюк и почти вплотную приблизилась к подземной реке, они наткнулись на недоумков-мутантов.
Увидев первого, Джейк закричал.
Стрелок смотрел прямо перед собой, качая рычаг. Когда мальчик вскрикнул, он резко повернул голову вправо и разглядел далеко внизу какой-то шар, светящийся тусклым и гнилостным зеленоватым светом. Только теперь он почувствовал запах: слабый, неприятный, сырой.
Эта зеленая масса была лицом — если такое вообще можно назвать лицом. Над приплюснутым носом мерцали выпученные, ничего не выражающие глаза, какие бывают только у насекомых. Стрелок ощутил приступ глубинного, атавистического отвращения. Он сбился с ритма, и дрезина немного замедлила ход.
Светящееся лицо исчезло.
— Что это было? — спросил мальчик, придвигаясь поближе к стрелку. — Что…
Слова застряли тугим комком в горле: они со стрелком проскочили мимо еще троих слабо светящихся в темноте существ, что стояли между путями и невидимой рекой и тупо таращились на путешественников.
— Недоумки-мутанты, — сказал стрелок. — Они вряд ли нас потревожат. Скорее всего они нас испугались не меньше, чем мы — их…
Одно из существ сдвинулось с места и пошло прямо на них, неуклюже волоча ноги. У него было лицо изголодавшегося идиота. Истощенное голое тело превратилось в бугристую массу щупальцеобразных отростков с присосками на концах.
Мальчик опять закричал и прижался к ноге стрелка, точно испуганный пес.
Одно из щупалец протянулось над плоской платформой дрезины. От него пахло сыростью и темнотой. Стрелок отпустил рычаг, выхватил из кобуры револьвер и выстрелил в недоумка — прямо в лоб. Тот отлетел прочь. Его свечение — мутно-зеленое, как огонек на болоте, — угасло, словно луна при затмении. Стрелок и мальчик невольно зажмурились. Вспышка от выстрела еще долго переливалась горящими искрами на отвыкшей от света сетчатке. Запах сгоревшего пороха был резким, пронзительным и чужим в этом каменном склепе.
Появились еще мутанты. Их было много. Никто пока не нападал в открытую, но они подходили все ближе и ближе к рельсам — молчаливое, мерзкое сборище любопытных зевак.
— Тебе, если что, надо будет меня заменить и покачать рычаг, — сказал стрелок. — Сможешь?
— Да.
— Тогда приготовься.
Мальчик встал рядом с ним, стараясь держаться как можно устойчивее. Он не смотрел по сторонам, чтобы ненароком не разглядеть больше, чем нужно. Его взгляд только мельком выхватывал из темноты слабо светящиеся фигуры мутантов. Мальчику было страшно, но он хорошо держался: как будто само ядро его существа, таившее в себе память бесчисленных поколений, каким-то образом просочилось сквозь поры кожи и образовало невидимый щит. Хотя если у мальчика есть способности к соприкосновению, подумал стрелок, то вполне может быть, что такой щит действительно есть.
Стрелок равномерно качал рычаг, но не увеличивал скорость. Он знал, что недоумки-мутанты могут почуять запах их страха. И все же он был уверен, что из-за одного только их страха мутанты не нападут. В конце концов они с мальчиком были из мира света. И они были нормальными, «добрыми». «Как же они должны нас ненавидеть! — подумал стрелок и вдруг задался вопросом: — А человек в черном? Они и его ненавидели? Нет. Наверное, все-таки нет. Или, может быть, он прошел мимо них незамеченным, как тень от черного крыла в черноте».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
