Джесси бросает на меня косой взгляд, и, хотя он в темных очках, я знаю, что его глаза полны озорства, и точно знаю почему.
— Ты отлично справлялась каждый раз, когда мы заходили в озеро.
— Потому что я никогда не отпускала тебя.
Он ухмыляется.
— Верно. Ты не можешь трахаться в озере, не держась.
— Тише! — Я шлепаю его по руке, и он смеется. — Здесь везде люди.
— Когда мы в первый раз делали это в воде, вокруг тоже были люди, но ты не возражала.
— Было темно.
— Да, но ты была громкой.
— О, Боже. — Я прижимаю руку к лицу, как щит между нами, быстро оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что никто не услышал.
— Ты обгорела на солнце, детка, или просто покраснела?
— Я собираюсь убить тебя.
— Нет, не убьешь. — Он убирает мою руку, наклоняется и шепчет. — Потому что тогда мы не сможем закончить то, что начали в пятницу вечером.
Мурашки пробегают по моей голой коже, и я благодарна, что на мне пуловер поверх купальника, не позволяющий ему увидеть, как напряглись мои соски.
— Ты прав, — шепчу я в ответ. — Я убью тебя после.
Джесси откидывает голову назад, и из его груди вырывается смех.
— Знаешь что, детка? Это будет того стоить.
— Папочка, поплаваешь со мной? — Джетт подбегает к нему, его босые ноги все в песке, а маленький нос розовый.
— Я думал, ты никогда не попросишь, малыш.
Пока Джесси встает на ноги и снимает футболку, я беру бутылку с солнцезащитным кремом и тычу пальцем в Джетта.
— Тебе нужно еще немного намазать нос, сладкий горошек. — Он стонет и тащится ко мне, сразу же после того, как убеждается в том, что его приятели не смотрят. — Мама тоже заставила их намазаться солнцезащитным кремом. И смотри, у них такие же нарукавники, как и у тебя.
Его светлые глаза расширяются, когда он смотрит назад, где Бекка помогает Максу и Джоуи натянуть их.
Джесси опускается на корточки рядом с Джеттом, пока я мажу кремом его нос, и мое внимание привлекает вспышка твердого пресса. Его бицепсы, когда он опирается предплечьями на колени, тоже довольно впечатляющие, но именно татуировка над его сердцем заставила меня открыть рот.
В пятницу вечером было слишком темно, чтобы разглядеть ее как следует, но при свете дня, как сейчас…
— Джесси, это прекрасно.
Он хмурится, затем прослеживает мой взгляд на его грудь.
— Ты не… О. Да, ты еще не видела, да?
— Это мои детские ножки, — говорит Джетт. — Видишь?
Он тычет пальцем в темные чернила, которые, честно говоря, я бы не узнала, что это ноги, если бы не присмотрелась.
Рисунок в форме сердца, абстрактный и несколько сумбурный, почти как черно-серая акварель, а линии крошечных ступней Джетта похожи на треснувшее стекло. Она нежная, но в то же время мужественная.
Это также самая сексуальная татуировка, которую я когда-либо видела.
— Тебе нравится? — спрашивает он низким тоном.
— Нравится. Я… — Хочу провести языком по каждому сантиметру. — Хорошо сделано.
Знакомая ухмылка приподнимает один уголок его губ, глаза все еще закрыты этими проклятыми очками.
— Я позволю тебе взглянуть поближе на нее, позже.
— Я рассчитываю на это.
Усмехаясь, он хватает Джетта за руку, и они уходят к воде.
Пока они играют, я вспоминаю все то время, которое мы с Джесси провели здесь за две недели совместной жизни. Я приезжала в хижину каждое лето, начиная с двенадцати лет, но именно наше время здесь я вспоминаю в самых ярких красках по очевидным причинам.
Но не только озеро сияет для меня. Это весь город. Это Джесси и его семья, улыбающиеся лица в кофейне, продуктовом магазине и в каждом другом маленьком магазинчике, в котором я когда-либо бывала. Это спокойствие, тишина и легкость всего этого. Как ленивая воскресная поездка по проселочной дороге с опущенными окнами.
Грин-Бэй, не такой уж большой город, но по сравнению с этим он — Дайтона 500 (примеч. автогонка, длиною 500 миль). Крысиные бега, которые, как я думала, мне нужны, потому что приравнивала их хаос к продуктивности и успеху. И с этими вещами думала, что смогу построить жизнь, которая обеспечила бы моим детям защиту от душевных терзаний, связанных с выселением из дома и началом с чистого листа.
Я была настолько сосредоточена на финансовой безопасности и на том, что могла увидеть на бумаге, на этих чертовых планах, которые мне так нравились, что не понимала, что, воспитывая ребенка между двумя домами и двумя городами, я уже делала что-то очень похожее на то, чего хотела избежать.
А теперь, что еще хуже, я действительно выселяю Джетта из его дома. Я действительно заставляю его начинать все сначала в новом месте из-за ошибок, которые совершила как родитель, как и мои родители.
Я могла бы избавить нас от всей этой душевной боли… От разделения нашего времени… Если бы просто сказала Джесси о своих чувствах с самого начала.
Моя близорукая сосредоточенность на чем-то большем и лучшем сделала меня слепой к тому, что было передо мной все это время.
ДЖЕССИ
— Ты в порядке? Ты сидела очень тихо, — спрашиваю Хейден, когда сажусь за руль своего грузовика после того, как пристегнул Джетта сзади.
— Ммм… Просто устала. Слишком много солнца, я думаю. — Откинувшись на подголовник, она поворачивается в мою сторону с небольшой улыбкой.
— Слишком устала для м-о-р-о-ж-е-н-о-г-о?
— Мороженого? — Джетт оживляется сзади.
— Чувак, ты умеешь писать свое имя и произносить слова по буквам? Забудь о дошкольном учреждении, мы запишем тебя сразу в детский сад. — Я дергаю его за палец, и он хихикает.
— Думаю, мы едем за мороженым. — Хейден смеется.
— Думаю, да. — Я завожу машину, и мы едем в город. В «Милашке», конечно, полно народу, потому что сегодня воскресенье и самый жаркий день лета.
— А я-то переживала, что недостаточно одета, — бормочет Хейден, когда мы паркуемся, и мимо проходит группа девочек-подростков в бикини с конусами в руках.
— Это напомнило мне… — Я приподнимаю брови. — Я не успел посмотреть твой наряд сегодня.
— Фу. — Она корчит гримасу, отстегивается и выскакивает за Джеттом.
— В чем дело? — спрашиваю я, подходя, чтобы помочь.
— Мне уже не двадцать один, вот что.
— Нет, ты прекрасная задница двадцати шести лет. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в шею, но останавливаюсь, вспомнив, что перед Джеттом мы ступаем осторожно.
— Я видела, что ты чуть не сделал, — дразнит она, и я подмигиваю.
— Хорошо. А теперь представь, как я буду действовать потом, потому что это произойдет. Это и еще кое-что.
— Правда? — Она поднимает Джетта с его места с приподнятой бровью.
— О, да, городская девчонка. Приготовься.
Закатив глаза, она берет Джетта за руку и начинает двигаться к огромной очереди.
— Пойдем, милый. Папочка начинает вести себя глупо.
Они идут вперед в своих шлепанцах, и вдруг Хейден оглядывается через плечо и задирает низ пуловера, демонстрируя аппетитный изгиб своей попки и только кусочек горячего розового бикини.
Матерь Божья.
Она смеется, и я незаметно поправляю себя, прежде чем присоединиться к ним.
— Эй, Джетт! — Раздается голос из толпы, прежде чем к нам спешит Мейсон, сын Крейга. — Привет, Джесси, — говорит он, заметив меня.
— Привет, Мас. Давно не виделись. Как проходит твое лето?
— Ну, оно только началось, но пока все хорошо. — Ему всего девять, но он высокий, как Крейг, и умный, как его мама, так что легко может сойти за двенадцатилетнего.
— Ты здесь с мамой? — спрашиваю я, и он кивает, блеск в его темных глазах немного затуманивается.
— Мама и Эмма, — тихо говорит он. — Папа переехал.
— Да, я слышал. Мне очень жаль. У тебя все хорошо? — Он пожимает плечами.
— Ты готов к тем подработкам, о которых мы говорили прошлым летом?
При этом его глаза снова загораются.
— Правда?
— Я не могу поручить тебе управление экскаватором или что-то в этом роде, но у меня есть немного травы, которую нужно подстричь, и маленький мальчик, которому нужен кто-то, кто научит его играть в футбол.
