— Детка. — Джесси смотрит на меня, пальцами снова зарывается в мои волосы, когда я стягиваю его шорты и освобождаю его член. — Тебе необязательно это делать. Мы можем… чееерт.
Обхватив его рукой, я облизываю его от основания до кончика, проводя языком по чувствительному месту у основания его головки.
Мне нравилось делать это для него тем летом. Нравилось, что он научил меня тому, что ему нравится, и что был терпелив, пока я подстраивалась под него, и не только.
— О, черт, это приятно, — хрипит он, крепко вцепившись рукой в мои волосы, но не давя, когда я беру его на всю длину, обеими руками крутя и двигая вокруг его толстого основания. — Ах, да, именно так.
Он откидывает голову назад, когда его бедра начинают пульсировать, и я не отпускаю его, пока не чувствую, как тот напрягается, зная, что это сведет его с ума, когда я переключу свое внимание ниже.
— Оооо, мой Бог. — Его дрожащие, лихорадочные слова звучат как угодно, но только не тихо, когда я засасываю в рот то одно, то другое его яйцо, двигаясь вперед-назад, пока его колени не начинают подпрыгивать, как отбойные молотки, и он не становится еще тверже в моей руке. Я знаю, что должно произойти, и улыбаюсь, когда Джесси поднимает голову и его дикие глаза встречаются с моими. — Отсоси, Хейден. Хватит играть в гребаные игры, верни свой красивый ротик на мой член.
И я делаю это. Смачиваю кончик слюной и пробираюсь вниз, насколько могу его вобрать. Кручу, сосу, пока его бедра поднимаются и опускаются, трахают мой рот, и он кончает, горячо и густо на мой язык.
Его низкий, гортанный стон и дикий взгляд лениво превращаются в сладкую, томную нежность, когда он проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке, а большим пальцем по моим влажным губам.
Мой язык бежит за его прикосновениями, и медленная улыбка приподнимает один уголок его рта.
— Ты действительно только что отсосала мне на крыльце, чтобы все видели?
— Не в первый раз. — И, вероятно, не в последний. Он хрипло смеется, пока я заправляю его член обратно в шорты, а затем он тянет меня к себе на колени, чтобы поцеловать.
— Ты чертовски замечательная, — бормочет он мне в губы. — Я собираюсь отплатить тебе за это. На самом деле, возможно, я должен сделать это прямо сейчас.
От одной этой мысли я жадно прижимаюсь к нему, но тут звонит телефон, и я замираю. Он тоже.
— Черт, — стонет он. — Я не буду отвечать.
Я тоже этого не хочу, но…
— По крайней мере, проверь кто звонит, вдруг это важно.
Он откидывается на спинку дивана, одной рукой зажимает переносицу, а другой достает телефон из кармана.
— Черт, это Грета. — Обеспокоенные глаза смотрят на мои.
— Ответь.
Он сглатывает и подносит телефон к уху.
— Привет, Джи, все в порядке? — его лицо мгновенно вытягивается. — Что? Где ты?
Он спихивает меня со своих коленей и идет к перилам, держа руку с белыми костяшками пальцев на шее.
— Я буду там через двадцать минут, Грет. Хорошо? Я буду там.
Он отключает звонок и поворачивается ко мне лицом.
— Ее муж. Боб. Он только что… У него был обширный инфаркт. Врачи не смогли спасти его.
Глава 24
ДЖЕССИ
Следующие несколько дней проходят как в тумане.
Дочь Греты сейчас в Колорадо, она не могла вылететь в Висконсин до вечера понедельника, и, несмотря на то, что Мама встретила меня в больнице и не отходила от Греты, я тоже не мог заставить себя оставить ее, зная, что не зря она позвонила мне первому.
Она работала на нашу семью с тех пор, как отец возглавил компанию тридцать с лишним лет назад, так что в каком-то смысле мы тоже ее дети. Мы с ней стали еще ближе с тех пор, как я встал у руля, и я не смог бы управлять «Земельные работы Эндерс» без нее. Только вот теперь мне приходится это делать.
— По очереди, — тихо говорит Мама, поглаживая рукой мою спину, когда мы сидим в гостиной Греты во вторник вечером, перебирая фотографии с Джи и ее дочерью. — Давай просто пройдем через это, а потом будем волноваться об остальном.
Речь идет о похоронах в четверг и о том, что, черт возьми, я буду делать, когда она вернется в Колорадо с Лейси, что, как она сказала мне ранее сегодня, было ее планом.
— Почему бы тебе не отправиться домой и немного не отдохнуть? — добавляет мама. — Или, что еще лучше, иди и побудь с Джеттом немного.
— Он уже в постели.
— Тогда поддержи Хейден.
Мои глаза переходят на мамины, когда она сжимает мое колено.
— Ты пропустил воскресный обед. Нетрудно было догадаться, почему.
Черт. Я надеялся поговорить с семьей до того, как они начнут любопытствовать. Но опять же, в воскресенье мы с Хейден везде были вместе, и я уверен, что достаточно людей нас видели, чтобы сделать выводы.
— Иди. И поспи, милый. Пожалуйста, — мама наклоняется и целует меня в щеку, а я делаю то же самое с Гретой, обещая, что я всего лишь на расстоянии телефонного звонка, если ей что-нибудь понадобится. Она крепко сжимает меня, уверяет, что с ней все в порядке, а потом я иду… Прямо в хижину Фоссов.
— Привет, парень из братства. — Приветливые объятия Хейден ощущаются как гребаный рай, когда мы раскачиваемся из стороны в сторону на кухне, просто обнимая друг друга. — Я не была уверена, что услышу о тебе сегодня вечером.
— Прости, я пропал из виду, — говорю ей в волосы. — Похороны в четверг, и Грета уезжает на запад со своей дочерью, когда все будет сказано и сделано.
Я глубоко вдыхаю и также тяжело выдыхаю.
— Я не могу остаться. Я чертовски вымотался, и у меня куча дел на работе.
— Не сегодня, ты не будешь делать это сегодня. — Она переплетает свои пальцы с моими и наклоняет свою голову в сторону зала, распущенные пряди ее красивых светлых волос падают на ее лицо. — Пойдем.
— Детка, я устал.
— Вот почему мы идем в постель.
В ее постель?
Наши глаза встречаются, и в этих глубоких, темных глубинах есть нежность, которая стирает все остальное дерьмо за секунду.
Провести ночь в одиночестве, беспокоясь о дерьме, с которым я сейчас ничего не могу поделать, или провести ночь, уткнувшись в нее?
Вопроса нет.
Не говоря ни слова, я снимаю обувь и следую за ней в спальню в конце коридора. Она частично закрывает за нами дверь, оставляя щель, чтобы услышать Джетта, если ему что-то понадобится. А потом подходит ко мне.
— Руки вверх, — говорит она, ее пальцы скользят по подолу моей футболки. В тускло освещенной комнате, где единственным источником света является луна, она снова становится моим бестелесным ангелом, освещенным лавандовым сиянием.
— Я могу раздеться сам, — бормочу я, хотя мои конечности чувствуют себя так, будто на них миллион килограмм. Даже стоять прямо — уже усилие.
— Я знаю, что ты можешь, но хочу сделать это для тебя, — шепчет она, и я вспоминаю, почему я ждал. Ради нее. Ради этого. Ради нас.
Я поднимаю руки, и она снимает рубашку, бросая ее на стул в углу. Затем расстегивает мою ширинку, руками скользит под пояс моих джинсов к моей заднице и направляет их вниз к боксерам. Я измотан, но не настолько, чтобы не выгибаться в лепешку специально для нее.
Низкий, сексуальный смех наполняет комнату.
— Очень хорошо, парень из братства. Между нами говоря, твоя задница была единственным приятным моментом, когда я наблюдала за тобой в пятницу вечером.
— Ты пялилась на меня, да?
— Нет ничего плохого в том, чтобы немного посмотреть, — ухмыляется она и бросает мои джинсы на стул, а затем показывает мне пальцем на кровать. — Иди и сядь.
Я повинуюсь, потому что слишком привязан к этой девушке, чтобы не делать все, о чем она меня попросит.
— Постель теплая, — бормочу я, когда моя задница опускается на матрас. — Я тебя разбудил?
— Нет, я просто читала, — вздыхает она, стягивая с меня носки один за другим. — Залезай.
Я снова делаю, как говорит Хейден, и вознаграждаюсь, когда она забирается с другой стороны и прижимается попой к моим коленям.
